Тридцать один Ученик - Смеклоф Роман - Страница 6
- Предыдущая
- 6/93
- Следующая
Мастер Оливье дежурил у схода, кого-то дожидаясь. Заметив меня, он приветственно махнул рукой.
— Я ждал тебя, крысё… Левиафана мне под корму, скорей сюда.
Он схватил меня за руку, втянул на трап и потащил по палубе. Под капитанским мостиком, между лестницами выделялись две двери. Слева истёртая из потемневшей от времени древесины с небрежно нарисованной поварёшкой, справа лакированная с железными клепаными полосами.
— Забыл упомянуть, что оголодал? — рычал он, затягивая меня на камбуз.
На очаге стояла огромная кастрюля, над которой поднимался пар и распространялся дивный аромат.
Мастер Оливье схватил вилку с двумя зубцами и, подцепив кусок дымящегося мяса, протянул мне.
— Наслаждайся! Если, чего понадобится, не робей, бери. Налопаешься, зайдешь. Поговорим.
Он укоризненно покачал головой и вышел.
Я накинулся на мясо, проталкивая кусок побольше и поглубже. Пережатое горло давилось, но я не отчаивался, чтобы освободить пальцы бросил коробочку капитана Джо на стол и ухватился за мясо двумя руками. Так получалось быстрее. Пропихнув первый кусок, я почувствовал, как сходит напряжение, кожу перестало стягивать, а ошейник уже не так сильно давил на шею. Тогда я набросился на мясо словно не ел тысячу лет. Под руки подвернулись листья салата и всё, что лежало на столе: помидоры, огурцы, картофель, вроде даже варёный, хлеб, почти неплесневелый.
Сперва я ещё соображал, что именно ем, но вскоре сбился. Вроде бы в горло проскочили маслины, яблоки и грибы, а может быть оливки, сливы и мясо василиска. Хотя чесночный и сметанный соус запали в память, а ещё сухарики, архимагов колпак, кто их готовил? Настоящий шедевр, а не мелко порезанный засохший хлеб.
Я торчал на кухне около часа. До тех пор, пока плечи не стали чуть шире головы. Тогда жор утих сам собой и я, погладив вздувшийся живот, вышел на палубу.
За моей спиной возвышался капитанский мостик. Под ним скрывались камбуз и каюты. Напротив трапа гордо поднималась мачта, удерживающая раздутые от ветра паруса. За ней вторая. Между ними загадочно чернела крышка трюма. Интересно, сколько матросов нужно, чтобы управлять шхуной? Я огляделся. Корабль был подозрительно пуст, только на носу за накрытым столом сидели мастер Оливье и Чёрный Эрлик. Судно же плыло само по себе. Берег уже пропал в сизой дымке и, насколько хватало глаз, во все стороны разлилось бескрайнее море.
— Малыш! — крикнул дядя и махнул рукой.
Надо же, при посторонних я малыш, что, конечно, приятней заморыша и крысёныша.
Без особого воодушевления, я приблизился. Эрлик цедил что-то белое из дорогого, даже на мой взгляд, бокала и, прищурившись, смотрел сквозь меня. Без шляпы его голова походила на яйцо, такое же овальное, ровное, гладкое и начисто лишенное волос.
Стараясь не пялиться на чернокнижника, я впился глазами в стол. Тарелки с остатками пищи, ножи, вилки и закрытое крышкой блюдо размером с поросенка. Рядом пузатый кувшин и корзинка с хлебом, прикрытая расписным полотенцем.
— Мой крестник, — благодушно представил мастер Оливье. — Дарую ему секреты своего мастерства и, со временем, передам своих любимых клиентов.
Чернокнижник улыбнулся и кивнул.
— Я стар, как мировой океан, — с напускной печалью продолжил дядя. — Выполнять ваши изощренные фантазии с каждым годом всё тяжелее.
— Никто не молодеет, — подтвердил Эрлик.
Дядя хохотнул в ответ, словно над утонченной шуткой.
— Ты похож на оборотня, — справился чернокнижник, бегло взглянув на ошейник.
Никогда не понимал, зачем спрашивать очевидное, но некоторые очень любят задавать подобные вопросы.
— Да, господин.
— Странный выбор, Оливье. Ты знаешь, что там, — он поднял палец вверх, — не любят оборотней.
— Он безобидный, как морской огурец, — ответил дядя.
— Тебе, конечно, виднее, — задумчиво зажмурился Эрлик, — но свет не жалует неосвещенных источником магии.
— Блёклые их не устраивают, — проворчал Оливье. — Зато они любят хорошо пожрать и экзотику!
— Он экзотика? — скривив лицо, не то в подобии улыбки, не то от отвращения, уточнил Чёрный Эрлик.
— Ещё какая, — дядя прямо-таки расцвел. — Ещё лет десять и такие совсем пропадут.
— Ты хорошо осведомлен! — чернокнижник погрозил пальцем. — Через десять лет могут исчезнуть и другие блёклые. Ты же знаешь, тем, кто не озарен источником в тридцати мирах не место.
— Откуда мне знать? — деланно удивился Оливье. — Я сам почти блёклый.
Чернокнижник покачал головой и лениво поднялся, надел чёрную шляпу и ещё раз улыбнулся.
— Благодарю, Оливье. Ты знаешь, что, как всегда бесподобен. Жаль слышать, что хочешь покинуть нас и уйти на покой. Хотя, я слушаю эту прощальную песню много лет подряд! К сожалению, а может к счастью, твоим преемникам не везёт, так, как тебе.
Продолжая улыбаться, он поклонился и исчез. Только что стоял на палубе — и пропал. Маги!
— Садись, — приказал дядя.
Сомневаясь, согласиться или попытать счастье и прыгнуть за борт, я присел.
— Видел? — гордо поинтересовался он.
— Я в академии ещё и не такое видел.
Оливье скривился.
— Кто научил тебя кусать руку, которая кормит? А?
Он вскочил.
— Я дарую тебе вымирающее искусство. Половину секретов не знает никто во всех тридцати мирах. Слышишь, крысёныш, никто, кроме меня, а ты кривляешься, будто зовут выгребные ямы за аспидами чистить!
— Но я не готов резать, потрошить…
— Так вот, значит, что! — заорал мастер Оливье. — Замараться боишься? Да! Жрать-то ты не боишься! Горло не першит?
Он навис надо мной, тыкая пальцем в ошейник, и, не в силах успокоиться, орал, брызгая слюной.
— Челюсти не сводит? Хавать-то нормально — готов, а потрошить, снимать шкуру он не может.
Дядя схватил блюдо со стола и, сорвав крышку, сунул мне в лицо.
— Знаешь, что это? Сколько стоит? Думаешь, глубоководного томпондрано легко поймать и приготовить? Я неделю плавал с серебряным кольцом и топором под носом шхуны, а потом…
- Предыдущая
- 6/93
- Следующая
