Внутри Coca-Cola. История бренда № 1 глазами легендарного CEO - Дэвид Бизли - Невил Исделл - Страница 30
- Предыдущая
- 30/59
- Следующая
«Западногерманские боттлеры были бы счастливы, если бы я продал им восток, – говорил Хайнц. – Но ни один боттлер из Западной Германии не захотел бы купить все сразу». Результатом стало бы дальнейшее дробление системы. Полная противоположность идее единого немецкого боттлера, которую продвигали мы с Хайнцем.
Когда боттлеры из Западной Германии начали торговать в Восточной Германии, порой это происходило в самодельных палатках на пустующих парковках. Хайнц вылетел в Атланту и попросил выделить $450 млн на строительство собственного разливочного производства на востоке. Я полностью согласился с ним. Хотя Дуг Ивестер – тогда глава подразделения Coca-Cola в ЕС – был активным сторонником этой идеи, поначалу на Норт-авеню мы встретили некоторое сопротивление. «В тот момент (президент компании) Дон Кио сказал мне: “Продайте это западногерманским боттлерам, не инвестируйте”», – вспоминал Хайнц.
Типичный менеджерский стиль Дона. Он всегда задавал жесткие вопросы перед тем, как поддержать крупные инвестиции, надеясь вскрыть сомнения или изъяны плана. Сперва он проявлял осмотрительность, но как только решение принималось, поддерживал вас, даже если результаты потом оказывались неблагоприятными. Это был отличный урок, и я ему всегда старался следовать.
Восточногерманское предприятие, которое я передал европейскому подразделению, действительно выглядело рискованным, особенно потому, что тогда было невозможно конвертировать восточногерманскую марку и невозможно предсказать, каким будет обменный курс, когда валюта станет конвертируемой. На подобный риск нам приходилось идти во всех странах бывшего Восточного блока.
Сопротивление сошло на нет, когда Дон и другие топ-менеджеры Coca-Cola проехали по Восточной Германии и увидели, каких успехов компания добилась всего за несколько недель: автоматы и киоски с газировкой уже начали появляться в разных точках страны. В день, когда Coca-Cola объявила об инвестициях в Восточную Германию, акции компании выросли на несколько пунктов. Оптимизм Уолл-стрит оказался оправданным, как только валюта стала свободно конвертируемой.
«У нас было огромное количество денег на банковских счетах, – вспоминал Хайнц. – Никогда не забуду момент, когда зашел Клаус Халле и сказал: “А ты знаешь, что у тебя на счете лежит 73 миллиона восточногерманских марок?”»
Меньше чем через три недели после падения Стены я был в Москве, чтобы отметить появление нового символа стремительных перемен. Столбик термометра опустился ниже нуля, мои ноги дрожали от холода. Я повернул выключатель, зажигавший красный неоновый, размером 6 на 12 метров, логотип Coca-Cola на Пушкинской площади. Это был первый подобный неоновый знак в Советском Союзе, где отсутствовала необходимость в рекламе, потому что все магазины принадлежали государству. Теперь будущее и вправду выглядело ярче.
31 января я побывал на открытии первого в СССР McDonald’s – на Пушкинской площади, напротив новой рекламы Coca-Cola. Это событие как никакое другое иллюстрировало жажду ко всему западному, которую испытывали граждане стран советского блока. Тысячи людей ждали часами на холоде, чтобы попасть внутрь. За первый день ресторан обслужил 30 тысяч человек – рекорд для McDonald’s, – и лихорадка никак не спадала. Даже спустя несколько лет в очереди бывало по пять тысяч человек, невзирая на погоду.
Произошел огромный прорыв не только для McDonald’s и Coca-Cola, но для всех западных компаний. Все это чудесным образом организовал топ-менеджер McDonald’s из Канады Джордж Кохон после случайной встречи с советскими чиновниками во время Олимпиады в Монреале в 1976 году.
Благодаря достижениям Кохона иностранцам впервые разрешили останавливаться в «Президент-отеле». По западным стандартам это был средний отель – но большой шаг вперед по сравнению с тем убогим заведением, где я останавливался в прошлый раз.
На каждом этаже сидела женщина, выдававшая ключи от номеров и записывавшая время прихода и ухода гостей. В конце коридора находилась комната; иногда, в приоткрытую дверь там можно было увидеть человека в наушниках, который, очевидно, прослушивал, что происходит в номерах. Если вы хотели поговорить о чем-то действительно важном, приходилось прогуливаться в парке.
Компания McDonald’s организовала осмотр своего нового завода, который поставлял продукты в новый ресторан. Вилли Ван Ойпен, региональный менеджер Coca-Cola в СССР, арендовал длинный лимузин, чтобы отвезти туда руководство Coca-Cola, в том числе президента компании Дона Кио. Демонстративное расточительство, которое выставило бы нас в неловком виде перед одним из крупнейших клиентов, McDonald’s. Искать другую машину времени не было, так что мы остановили лимузин в двух кварталах от места назначения, чтобы его никто не увидел, и побрели сквозь снег к заводу.
Тем же вечером в Кремле состоялся большой праздничный ужин, показ мод и выступление Кремлевского оркестра. Я сидел за столом с Доном Кио и другими топ-менеджерами, когда ко мне подошел сын Джорджа Кохона Крейг, работавший в Атланте, в подразделении Coca-Cola, которое занималось продажей в рестораны и кафе. Он подцепил одну из русских моделей, рассказав ей, что он американский киномагнат, и попросил меня подыграть ему. Я согласился, и пока мы болтали с моделями, оркестр грянул версию A Hard Day’s Night. Вы в Кремле. Играет музыка Beatles. Нужно танцевать. Крейг схватил одну модель, я другую, и мы принялись танцевать. Танцуем, веселимся, и вдруг я поднимаю глаза и вижу красивую блондинку, которая машет мне. Это была моя жена. Я виновато помахал ей в ответ.
После ужина мы с Памелой спустились в бар отеля, где уже сидели девушки-модели, члены московского городского совета, Дон Кио и другие.
Памела сдалась около часу ночи. Я продержался до 2.30. Где-то у меня есть фотография, на которой запечатлены Дон, я, Крейг Кохон, его брат и русские модели. Все мы на ней выглядим весьма изможденными. Но куда важнее было то, что отношения с Советским Союзом улучшились. Мы веселились в гостинице, где прежде могли останавливаться только советские высокопоставленные чиновники и где наши туристические гиды никогда не бывали. Открытие первого McDonald’s и появление неоновой рекламы Coca-Cola на Пушкинской площади стали предвестниками новых, лучших дней.
Мне нужно было быстро обучиться выживанию в ходе старого советского делового ритуала с непременным употреблением огромного количества водки. Сначала тост произносит кто-то другой, и вам нужно хлопнуть стопку водки. Потом тост произносите вы, и так продолжается с десяток раз, а то и больше. Кажется, идея в том, чтобы напоить вас до такой степени, чтобы вы сделали какую-нибудь глупость. Питье могло происходить в любое время дня и ночи. На следующий день после открытия McDonald’s Дон Кио и я встречались в Кремле с министром внешней торговли. Было 7.30 утра. «Нужно поднять тост», – сказал министр, доставая из ящика стола коньяк, чтобы выпить несколько рюмок перед завтраком.
Я разработал механизм выживания. Все остальные запивали тосты водой. Я же просил подать мне еще и Coca-Cola. Я выпивал первые две стопки обычным
- Предыдущая
- 30/59
- Следующая
