Цикада и сверчок (сборник) - Кавабата Ясунари - Страница 36

– Разумеется.

Ясуко резко спросила:

– Посылаешь служащего из фирмы?

– Не нужно лишних расспросов и разговоров. Человек верный, так что все в порядке. Если б Аихара был дома, я бы сам сходил к нему и поговорил. Придется встретиться со старухой, которая еле ноги волочит, другого выхода нет.

– А что сейчас делает Аихара?

– Тайно торгует наркотиками, в общем, что-то вроде этого. Темная личность. Сначала пьянствовал беспробудно, а теперь еще и сам в наркомана превратился.

Ясуко испуганно посмотрела на Синго.

Ей стало страшно не столько за Аихара, сколько за мужа, который до сегодняшнего дня тщательно все это скрывал.

Синго продолжал:

– Однако и его мать, хоть и еле волочит ноги, тоже, кажется, не живет дома. Там какие-то посторонние люди. В общем, Фусако, у тебя больше нет дома.

– Где же в таком случае все ее вещи?

– Мама, и шкаф, и бельевая корзина пустые, – сказала Фусако.

– Да? Ты ведь приехала с одним-единственным фуросики. Неужели все пошло прахом? Невероятно… – вздохнула Ясуко.

Синго подумал, что Фусако знает, где сейчас Аихара, и все еще надеется вернуться к нему.

Как же это случилось, что никто не мог удержать Аихара от падения – ни Фусако, ни Синго, ни сам Аихара? Синго посмотрел на темнеющий сад.

В десять часов, когда Синго приехал в фирму, его ждала записка от Хидэко Танидзаки:

«Заходила, чтобы встретиться с Вами и поговорить о молодой хозяйке. Зайду попозже».

Хидэко написала «молодая хозяйка», имея в виду, конечно, Кикуко.

Синго спросил у Нацуко Ивамура, секретарши, сменившей Хидэко:

– В котором часу приходила Танидзаки?

– Да-а я уже была здесь и как раз вытирала ваш стол – около восьми, наверно.

– Ждала?

– Да-а недолго.

Синго была неприятна привычка Нацуко без конца повторять свое тупое, тяжелое «да-а». Видимо, у нее в деревне так говорят.

– С Сюити она встречалась?

– Нет, думаю, ушла, не встретившись.

– Значит, так. Около восьми… – подумал вслух Синго.

Хидэко забежала к нему, наверно, перед работой и снова сможет зайти только в обеденный перерыв.

Еще раз посмотрев на мелкие иероглифы, которыми Хидэко исписала краешек большого листа бумаги, Синго выглянул в окно.

Даже для мая небо было слишком уж ясным.

Такое же небо Синго видел из электрички по дороге в Токио. Все пассажиры, смотревшие на небо, открыли окна.

Птицы над рекой Рокуногава сверкали серебром, на лету почти касаясь искрящейся воды. Не случайным казался и красный автобус – он ехал по мосту на север.

– Небесный тайфун. Небесный тайфун… – Синго задумчиво повторял эту строку из Рёкана, глядя на лес над озером.

– Ой! – Синго прильнул к окну.

Та сосна растет, видимо, не в лесу Икэгами. Гораздо ближе.

Двустволая сосна, господствовавшая над лесом Икэгами, сегодня утром казалась ближе самого леса.

Точно определить расстояние до леса не удавалось, возможно, из-за того, что стояли пасмурные весенние дни.

Синго не отходил от окна, пытаясь сделать это сейчас.

Он ежедневно смотрел на сосну из окна вагона, и однажды ему даже захотелось подойти к ней и узнать наконец, где же она растет на самом деле.

Ежедневно смотрел… но ведь двустволую сосну он увидел-то совсем недавно. В течение многих лет он проезжал мимо, рассеянно скользя взглядом по лесу Икэгами, в котором стоит храм Хоммондзи, и не видел ничего, кроме сплошного леса.

И вот только сегодня Синго обнаружил, что сосна растет совсем не в этом лесу. Обнаружил благодаря тому, что утренний воздух в мае удивительно прозрачен.

Так он сделал новое открытие относительно двустволой сосны со склоненными друг к другу вершинами и обнявшимися ветвями.

Вчера, когда после ужина Синго рассказал, как он посылал человека к Аихара и пытался хоть немного помочь его старухе матери, Фусако вдруг вскочила на ноги и застыла, притихшая и покорная.

Синго стало жаль Фусако, и он подумал, что кое-что он все же узнал в ее доме, но то, что он узнал, было так же неясно, как неясно, где растет двустволая сосна.

Сосна в Икэгами, – несколько дней назад, глядя на нее из окна вагона, Синго заставил Сюити признаться в том, что Кикуко сделала аборт.

Сосна перестала быть просто сосной, она стала связана с абортом Кикуко. И теперь всякий раз, когда он, отправляясь на работу и возвращаясь домой, будет смотреть на эту сосну, она будет напоминать ему о Кикуко.

Так было и сегодня.

В то утро, когда Сюити сделал ему свое признание, двустволая сосна была еле различима в потоках дождя и казалась слитой с лесом Икэгами. Но сегодня сосна отделилась от леса и, ассоциируясь с мыслями об аборте, приобрела, казалось, какой-то грязноватый оттенок. Может быть, оттого, что погода была слишком уж хорошая.

– Даже в погожий день человеку может быть плохо, – мрачно пробормотал Синго и, отведя взгляд от неба, видневшегося в окне его кабинета, принялся за работу.

Днем позвонила Хидэко. Сегодня она очень занята, – срочно шьет летний костюм, – и поэтому не может прийти.

– Значит, ты уже завалена работой?

– Да.

Хидэко немного помолчала.

– Ты звонишь из салона?

– Да. Кинуко-сан здесь нет, – прямо сказала она, назвав имя любовницы Сюити. – Я ждала, когда она уйдет.

– Хм.

– Алло. Я приду к вам завтра утром.

– Утром? Опять в восемь?

– Нет. Завтра я вас обязательно дождусь.

– Такое срочное дело?

– Да. Срочное дело, которое на первый взгляд может показаться и не таким уж срочным. Но, по-моему, очень срочное. Хочу поскорее все рассказать вам. Я ужасно волнуюсь.

– Ты очень волнуешься? Это связано с Сюити?

– Расскажу при встрече.

Доверять особенно «волнению» Хидэко нельзя, но Синго обеспокоила ее готовность второй раз прийти к нему, чтобы о чем-то рассказать.

Беспокойство Синго все росло, и в три часа он позвонил Кикуко.

Пока прислуга звала ее, в трубке слышалась приятная музыка.

С тех пор как Кикуко уехала к родителям, он не заговаривал о ней с Сюити. Избегал этого и Сюити.

Навестить Кикуко в доме ее родителей Синго тоже не решался.

У Кикуко совсем не такой характер, чтобы рассказывать родным о Кинуко или об аборте, думал Синго. Но кто знает.

Сквозь приятную музыку в трубке послышался радостный возглас Кикуко:

– …Отец! Отец, простите, что заставила вас ждать.

– Ничего. – Синго сразу успокоился. – Как ты себя чувствуешь?

– Сейчас уже хорошо. Простите, что я так поступила.

– Ничего.

Синго не знал, что бы еще сказать.

– Отец! – снова радостно воскликнула Кикуко. – Я хочу видеть вас. Можно, я приду к вам прямо сейчас?

– Прямо сейчас? А ты можешь?

– Могу. Я хочу поскорее с вами встретиться, тогда и домой мне будет не так стыдно вернуться. Ладно?

– Хорошо. Буду ждать тебя в фирме.

Музыка продолжалась.

– Алло. – Синго не хотелось класть трубку. – Какая хорошая музыка.

– Ой, забыла выключить… Это танец сильфид Шопена. Когда буду возвращаться домой, возьму с собой эту пластинку.

– Так ты скоро приедешь?

– Скоро. Но встречаться с вами в фирме мне бы не очень хотелось. Я все думаю, где бы нам лучше увидеться.

Наконец Кикуко назначила ему свидание в городском парке Синдзюку.

Синго сначала поморщился, но потом рассмеялся.

Видимо, Кикуко решила, что ей пришла в голову блестящая мысль.

– Вы там будто заново родитесь, отец, – в парке такая чудесная зелень.

– Как-то раз я побывал в этом парке – ходил на выставку собак.

– Я бы тоже с радостью пошла с вами посмотреть на собак, – засмеялась Кикуко. В трубке все еще звучал танец сильфид.

Как Синго и договорился с Кикуко, он вошел в городской парк через ворота Окидомон. Около входа висело объявление: плата за прокат детской коляски – тридцать иен в час; плата за прокат циновки – двадцать иен в день.