Ярмарка невест - Герн Кэндис - Страница 19

• Предыдущая
• 19/68
• Следующая

Проклятие! Освободится ли он когда-нибудь от своих кошмаров?

Как обычно, прошлую ночь он бодрствовал, сколько смог выдержать, потому что по опыту знал, что измучившись или выпив лишнего, можно было уснуть без сновидений, но иногда кошмары все равно посещали его, как правило, утром, перед пробуждением.

Дверь спальни бесшумно отворилась, и вошел Сэмюел Лобб.

– Доброе утро, ваша милость.

Джеймс что-то пробормотал в ответ и зарылся поглубже в подушки, стараясь избавиться от образов из своего кошмара. Тщетно. Они постоянно присутствовали, осторожно обходя его в то время, когда Джеймс здраво мыслил, но набрасывались на него в часы, отведенные для сна. Они были постоянным напоминанием о его слабости, его трусости, его позоре.

Джеймс услышал, как камердинер прошел к камину и начал закладывать уголь.

– Опять плохая ночь, милорд?

Бедный старый Лобб пережил вместе с Джеймсом много таких плохих ночей и понимал в этих снах больше, чем кто-либо. Он был в Сьюдад-Родриго, хотя и не попал в пекло боя, будучи только денщиком Джеймса. Вскоре после взрыва, когда 3-я дивизия захватила город, Лобб рылся в кровавой обожженной массе тел и нашел Джеймса. Он оттащил обугленные трупы, тяжесть которых придавила Джеймса к земле, и отнес своего находящегося в полубессознательном состоянии хозяина в безопасное место.

Лобб понимал, что это были за сны.

– Вам надо выпить вот это, милорд. – Он поставил на стол рядом с кроватью дымящуюся кружку. Крепкий черный кофе с бренди и еще кое-какими добавками, о которых Лобб никому не говорил: это средство помогало в тех случаях, когда ночь была особенно тяжелой.

Джеймс отбросил одеяла и потянулся за кружкой.

– Спасибо.

Он сделал большой глоток, и бренди успокоило нервы, а кофе подготовил его к предстоящему дню. Джеймс не знал, что бы он делал без Лобба.

Его вдруг поразила внезапная мысль.

– Лобб, – сказал он, – я слышал, как шепчутся, что миссис Озборн тоже страдает от кошмаров. Ты не знаешь, правда ли это?

Слуга вытащил из комода свежую рубашку и встряхнул ее. Он хмуро глянул на Джеймса, как будто сомневаясь, стоит ли говорить. Джеймс вопросительно поднял бровь.

– Думаю, сначала так и было, милорд, – ответил Лобб. – Некоторые из нас слышали, как она кричала ночью.

Джеймс поморщился: ему хотелось бы знать, какую роль в кошмарах женщины играл он сам.

– Но я не знаю, продолжаются ли они до сих пор, – добавил Лобб. – Сам я последние несколько ночей криков не слышал.

– Если услышишь, может быть, пошлешь ей это, – сказал Джеймс, приподнимая дымящуюся кружку. – Ей тоже должно помочь.

– Да, милорд.

Джеймс вылез из постели и принялся бриться. Его мысли опять вернулись к Верити Озборн. Несмотря на ее крики по ночам, она, казалось, устроилась очень удобно. Все работники ее обожали, возможно, потому, что она вылечила сына Ченхоллзов. Насколько Джеймс мог судить, она держала свое слово относительно обучения слуг приготовлению лекарств из трав. Хотя Джеймс и решил держаться от Верити на расстоянии, он часто видел, как она собирает растения. Глубокие карие глаза и длинная белая шея Верити околдовали его.

Каждый вечер, когда она ужинала вместе с ним и Агнес, Джеймс рассматривал ее. Верити нисколько не пугалась, когда Агнес насмехалась над ней, не пыталась изменить создавшееся у той мнение, что она любовница Джеймса. Сидела молча, с чувством собственного достоинства, гордо поднятый подбородок показывал, что запугать ее не так легко. Возможно, это была просто бравада и под ней не было реальной силы. Во всяком случае, кошмары-то ее мучили.

Когда Джеймс оделся и позавтракал, он направился в кабинет управляющего, чтобы проверить, как продвигается зимняя молотьба. У Руфуса Баргваната был, мягко говоря, грубый характер, но управляющим он был неплохим. Старый Треско, бывший управляющим еще в то время, когда Джеймс был ребенком, ушел после трагедии 1812 года. После этого было трудно найти ему замену, никто не хотел работать в Пендургане. Баргванат знал это и пользовался ситуацией, требуя себе плату, намного превышающую его заслуги. Тем не менее Джеймс платил. У него не было выбора.

Джеймс нашел Баргваната в его кабинете за столом посреди обычного беспорядка. Джеймс провел полчаса, выясняя, как хранится свежая солома на зиму и ведется ли рытье канав.

Довольный тем, что Баргванат за всем следит, Джеймс собрался уходить. Когда он подошел к двери, управляющий окликнул его.

– Я вчера нечаянно встретил вашу новую кухарку, – сказал Баргванат. – Вы ее для себя придерживаете или как?

Джеймс обернулся:

– Попридержите язык, Баргванат. Миссис Озборн моя родственница, и вы должны относиться к ней с уважением.

Управляющий хохотнул и откинулся на спинку стула, сцепив пальцы рук сзади на шее.

– Не думаю, чтобы кто-нибудь в округе проглотил эту сказку о кузине. Ведь мы все знаем, как она здесь оказалась. И сколько вы за нее заплатили. Просто когда я увидел, что вы ее поставили на работу в кухне, то понял, что игра идет честная.

– Да как вы смеете?! – Джеймс шагнул к столу, с трудом сдерживая раздражение.

Он готов был задушить Баргваната.

– Похоже, у нее есть характер. Мне это нравится в женщинах, а вам?

Джеймс положил обе ладони на крышку стола и наклонился вперед. Он уставился на Баргваната взглядом, который до совершенства отточил в армии и который заставлял солдат стремглав бежать, выполняя его приказы.

– Уберите от нее свои руки, Баргванат! – приказал он. В его голосе звучала сталь. – Ее никто не ставил «на работу», как вы это называете. Она гостья в Пендургане, и я ожидаю, что вы к ней будете относиться соответственно. Я достаточно ясно выразился?

– Конечно, конечно. Я просто спросил, – вяло пожал плечами Баргванат.

Джеймс несколько долгих секунд смотрел в глаза управляющего, прежде чем тот отвел взгляд, а после выскочил из кабинета, разъяренный его наглостью. Если он только услышит, что Баргванат хотя бы пальцем дотронулся до Верити Озборн, он убьет его на месте голыми руками. От одной мысли, что управляющий прикасается к ней, у Джеймса переворачивалось все внутри.

Слишком взвинченный, чтобы проверять работу на Уил-Деворане, Джеймс решил проехаться верхом и успокоиться. Джаго Ченхоллз оседлал для него Кастора, и Джеймс помчался в сторону пустоши.

Он доскакал до одной из скалистых вершин и только тогда придержал коня. Гладя мерина по влажной шее, Джеймс пустил его шагом, осторожно направляя вдоль гряды разбитых и качающихся гранитных валунов, глубоких горизонтальных трещин и острых выступов. Вечное и непоколебимое, это место всегда вдохновляло Джеймса, оказывало на него какое-то необъяснимое воздействие. В нем было что-то сверхъестественное, первозданное и таинственное. Это было место древних захоронений, каменных кругов, привидений и пикси \Пикси – маленькие враждебные людям существа, персонажи фольклора Корнуолла.\, связанное с легендами и верованиями.

Джеймс медленно направлял Кастора вниз по отлогому спуску с усыпанного валунами холма, впитывая в себя дух пустоши. Несмотря на все плохое, что он видел, чувствовал и сделал в жизни, это оставалось неизменным. Это был все тот же Корнуолл.

Джеймс продолжал спускаться по серо-коричневой каменной пустыне, время от времени перемежающейся темно-зелеными зарослями дрока, затем оказался на плато, где переход от пустоши к обработанной земле поражал своей внезапностью. Сейчас Джеймс находился на земле Пендургана.

Он заметил приближающегося к нему всадника. Это была знакомая фигура Алана Полдреннана. Джеймс остановил Кастора и стал ждать, пока к нему подъедет единственный в мире человек, которого он по праву мог назвать своим другом.

– Харкнесс! Какая удачная встреча! – воскликнул Полдреннан, натягивая поводья своей кобылы. Его добрая улыбка принесла облегчение. – Ты домой?

Джеймс посмотрел на темнеющее небо и понял, что ездил по пустоши несколько часов.

– Проклятие! – буркнул он. – Я не заметил, что уже так поздно. Наверное, потерял счет времени.

• Предыдущая
• 19/68
• Следующая