22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война - Солонин Марк Семенович - Страница 8

Весьма показательно сравнение состава КМГ Болдина с численностью советских танковых армий завершающего периода Великой Отечественной войны. Так, перед началом Берлинской операции в составе четырех танковых армий (1, 2, 3, 4-я Гвардейские танковые) числилось соответственно 709, 672, 572 и 395 танков. ЛьвовскоСан-домирскую наступательную операцию (июль – август 1944 г.) три танковые армии (1,3, 4-я) начали, имея соответственно 419, 490 и 464 танка. Накануне крупнейшей Висло-Одерской операции, в январе 1945 г., в 4-й танковой армии Лелюшенко числилось всего 680 танков и самоходных орудий, в 5-й Гвардейской танковой армии перед началом Восточно-Прусской операции (январь 1945 г.) было всего 590 танков и самоходных орудий (167). Другими словами, ни одна из советских танковых армий, победоносно завершивших в 1945 г. войну, не имела и половины того количества бронетехники, которое было предоставлено в распоряжение генерала Болдина!

В июне 1941 г. вся эта гигантская стальная армада должна была обрушиться на пять пехотных дивизий вермахта: 162-я пд и 256-я пд из состава 20-го армейского корпуса и 8, 28 и 161-я пд из состава 8-го армейского корпуса. Причем реально к утру 24 июня в районе запланированного контрудара КМГ Болдина находились только две пехотные дивизии 20-го АК, а три дивизии 8-го АК уже форсировали реку Неман и наступали в полосе от Гродно до Друскининкай в общем направлении на г. Лида, продвигаясь на восток тремя почти параллельными маршрутами (61, 78). Таким образом, КМГ при своем наступлении на север от Гродно на Меркине имела уникальную возможность уничтожать противника по частям рядом последовательных ударов во фланг и тыл.

Таким образом, в первые дни войны сложится ситуация, в точности соответствующая (хотя советские историки всегда уверяли нас в обратном) предвоенным расчетам командования Красной Армии. Приведем еще одну выдержку из упомянутого выше доклада «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции», с которым Павлов выступал на декабрьском (1940 г.) Совещании высшего командного состава:

«…По своим возможностям – по вооружению, живой силе, ударной мощи – танковый корпус соответствует пяти пехотным немецким дивизиям. А раз так, то мы вправе и обязаны возлагать на танковый корпус задачи по уничтожению 1–2 танковых дивизий или 4–5 пехотных дивизий. Я почему говорю 4–5 с такой уверенностью? Только потому, что танковый корпус в своем размахе никогда не будет драться одновременно с этими пятью развернувшимися и направившими против него огневые средства дивизиями. По-видимому, он эти 5 дивизий будет уничтожать рядом ударов одну за другой…» (14).

Что могла в июне 1941 г. противопоставить этому немецкая пехота? Ничего или почти ничего. Основным вооружением противотанкового дивизиона пехотной дивизии вермахта была 37-мм пушка, способная пробить броню в 30–35 мм на дистанции в 500 метров. Для борьбы с легкими советскими танками БТ или Т-26 этого было вполне достаточно. Но после первых же встреч с нашими новыми танками немецкие солдаты дали своей противотанковой пушке прозвище «дверная колотушка» (смысл этого черного юмора в том, что она могла только постучать по броне советской «тридцатьчетверки»). Наклонный 45-мм броневой лист нашего Т-34 немецкая 37-мм пушка не пробивала даже при стрельбе с предельно малой дистанции в 200 метров. Ну, а про возможность борьбы с тяжелым танком КВ (лобовая броня 90 мм, бортовая – 75 мм) не приходится и говорить. Это 48-тонное стальное чудовище могло утюжить боевые порядки немецкого противотанкового дивизиона практически беспрепятственно, как на учебном полигоне. Отнюдь не случайно к 1 ноября 1941 г. вермахт потерял на Восточном фронте 2479 противотанковых 37-мм пушек, что в 1,42 раза больше, чем потери всех артсистем дивизионного и корпусного звена (калибром от 75 до 150 мм включительно), вместе взятых (171, стр. 381).

Только летом 1940 г. немцы запустили в производство 50-мм противотанковую пушку Рак-38, которая и поступила на вооружение вермахта в количестве 2 (две) штуки на пехотный полк, причем летом 41-го далеко не в каждой пехотной дивизии эти пушки были! Новейшая длинноствольная (длина ствола в 60 калибров) противотанковая пушка Рак-38 была одной из лучших в мире, но и она не могла пробить лобовую броню 48-тонного монстра КВ. Единственно возможной тактикой борьбы с КВ могла быть только стрельба в борт, из засады, на предельно малой дистанции. Лобовой лист корпуса Т-34 хотя и имел толщину «всего» в 45 мм (литая башня имела толщину стенок в 52 мм), но был установлен под необычайно большим уклоном (60 градусов), что даже чисто геометрически увеличивает эффективную толщину брони до 90 мм. Практически же такой большой наклон бронелиста обычно приводил к рикошету бронебойной «болванки». Поразить Т-34 лучшая немецкая противотанковая пушка могла, только стреляя с малой дистанции в борт корпуса (толщина брони – 40 мм, угол наклона – 40 градусов).

При всем при этом ни Т-34, ни КВ не были «чудо-оружием». Абсолютно неуязвимых танков, конечно же, не бывает, да и сам термин «противоснарядное бронирование» является условностью. Снаряды бывают очень разные. Немецкая 105-мм пушка (не путать с гаубицей!) разгоняла снаряд весом в 15,2 кг до скорости 835 м/сек, что дает кинетическую энергию в 27 раза больше дульной энергии самой массовой 37-мм противотанковой пушки. Высокой энергетикой обладала и тяжелая (боевой вес 5,2 т) 88-мм зенитная пушка (вес снаряда 9 кг при начальной скорости 820 м/сек), что теоретически позволяло пробить лобовую броню Т-34, а в определенных условиях – и КВ. Вот только к реальной организации противотанковой обороны вся эта «экзотика» не имеет почти никакого отношения.

По штатному расписанию пехотной дивизии вермахта 105-мм пушки не полагались (эти дальнобойные орудия состояли на вооружении корпусных артиллерийских дивизионов). Что же касается 88-мм немецких зениток, то их в составе пехотных (равно как и танковых, и моторизованных) дивизий вермахта не было вовсе, т. к. все зенитные батареи в вооруженных силах Германии организационно входили в состав люфтваффе и «сухопутным» командирам не подчинялись. Методика стрельбы по скоростной высотной цели не имеет ничего общего со стрельбой прямой наводкой по танку, габариты и вес 88-мм зенитного орудия (равно как и 105-мм пушки весом в 5,6 т) очень далеки от требований к малозаметной и высокоподвижной пушке ПТО. Наконец, осколочный зенитный снаряд практически бесполезен для стрельбы по бронированной цели.

Да, действительно, летом 1941 г., оказавшись в безвыходной ситуации после встречи с новыми советскими танками, немцы вынуждены были заняться самыми нелепыми импровизациями вроде использования 5-тонных зениток и дальнобойных пушек для борьбы с танками. Да, используя эти орудия, немецкие пехотинцы могли уничтожить танковый взвод (3 танка), по чистой случайности оказавшийся в районе огневой позиции тяжелой артиллерии. Об отражении же такими средствами массированной танковой атаки не могло быть и речи – батальон танков Т-34 или КВ (не говоря уже о частях более крупного масштаба) должен был просто «раскатать» по земле тяжелые орудия…

Мало того что военно-политическое руководство фашистской Германии не предоставило своей армии надежных средств борьбы с новыми советскими танками, оно еще и ухитрилось не заметить сам факт их появления на вооружении Красной Армии. Только после начала боевых действий, 25 июня 1941 г., в дневнике Ф. Гальдера (начальника Генерального штаба Сухопутных войск) появляется следующая запись:

«…получены некоторые данные о новом типе русского тяжелого танка: вес – 52 тонны, бортовая броня – 8 см… 88-мм зенитная пушка, видимо, пробивает его бортовую броню (точно еще не известно)… получены сведения о появлении еще одного танка, вооруженного 75-мм пушкой и тремя пулеметами…» (12).

В мемуарах Гота и Гудериана первые сообщения о «сверхтяжелом русском танке» (т. е. КВ) относятся только к началу июля 1941 г.