История - Геродот Галикарнасский - Страница 103

• Предыдущая
• 103/162
• Следующая

А почему эти египтяне и за какие подвиги получили царскую власть над дорийцами, я рассказывать не буду, так как об этом уже говорили другие писатели.[718] Я хочу сообщить лишь то, о чем они не упоминали.

Особые же почести и права спартанцы предоставили своим царям вот какие: обе жреческие должности — Зевса Лакедемонского и Зевса Урания[719] и даже право вести войну с любой страной. Ни один спартанец не смеет им противодействовать, в противном же случае подлежит проклятию. В битве цари выступают впереди и последними покидают поле сражения. Сотня отборных воинов служит им в походе телохранителями. Жертвенных животных цари могут брать с собой в поход сколько угодно: от каждой жертвы они получают шкуру и спинную часть мяса. Таковы особые преимущества царей во время войны.

В мирное же время царям полагаются следующие [особые] преимущества. Во время жертвоприношений от имени общины цари восседают на первом месте на жертвенном пиршестве; по сравнению с остальными участниками им первым подносят угощение и в двойном количестве.[720] При возлиянии царям полагается первый кубок и шкура жертвенного животного. В первый и седьмой дни начала месяца обоим царям община доставляет отборное животное (для жертвоприношения в святилище Аполлона),[721] а затем лаконский медимн ячменной муки и лаконскую четверть вина. На всех состязаниях царям принадлежат особые почетные места. Им поручено назначать проксенами[722] любого из граждан и выбирать по два пифия (пифиями называются послы в Дельфы, которые обедают вместе с царями на общественный счет). Если цари не являются на пиршество, то им посылают на дом 2 хеника ячменной муки и по котиле вина каждому. А когда они приходят [на пир], то им подают все кушанья в двойном количестве. Такой же почет оказывает им и частный гражданин, приглашая к обеду. Изречения оракулов цари обязаны хранить в тайне;[723] знать эти изречения должны также пифии. Только одним царям принадлежит право выносить решения по следующим делам: о выборе мужа для дочери-наследницы[724] (если отец никому ее не обручил) и об общественных дорогах.[725] Также если кто пожелает усыновить ребенка, то должен сделать это в присутствии царей. Цари заседают также в совете 28 геронтов.[726] Если цари не являются в совет, то их ближайшие родственники среди геронтов получают их привилегии, именно каждый, кроме своего, получает еще два голоса.

Эти-то почести и права предоставляет царям спартанская община при жизни. Посмертные же почести царей вот какие. О кончине царя всадники сообщают во все концы Лаконии, а женщины ходят вокруг города и бьют в котлы. Лишь только раздаются эти звуки, в каждом доме двое свободных людей — мужчина и женщина — должны облечься в траур. Тех, кто не подчинился этому приказу, ожидает суровая кара. Впрочем, обычаи лакедемонян при кончине царей такие же, как и у азиатских варваров. Ведь у большинства варварских племен те же обычаи при кончине царей. Всякий раз, когда умирает царь лакедемонян, на погребении обязано присутствовать, кроме спартанцев, также определенное число периэков.[727] Много тысяч периэков, илотов и спартанцев вместе с женщинами собирается [на погребение]. Они яростно бьют себя в лоб, поднимают громкие вопли и при этом причитают, что покойный царь был самым лучшим из царей.[728] Если же смерть постигнет царя на поле брани, то в его доме устанавливают изображение покойного и на устланном [цветами] ложе выносят [для погребения]. После погребения царя на десять дней закрыт суд и рынок, а также не бывает собраний по выборам должностных лиц, но в эти дни все облекаются в траур.

Есть еще у спартанцев вот какой обычай, схожий с персидским. После кончины царя его наследник, вступив на престол, прощает спартанцам все долги царю или общине. И у персов также новый царь при восшествии на престол прощает недоимки всем городам.

А вот следующий обычай лакедемонян похож на египетский. У них глашатаи, флейтисты и повара наследуют отцовское ремесло. Сын флейтиста становится флейтистом, сын повара — поваром, а глашатая — глашатаем. На смену потомкам глашатаев не назначают посторонних из-за зычного голоса, но должность остается в той же семье. Такие наследственные обычаи хранят спартанцы.

Итак, в то время как Клеомен находился на Эгине и действовал на благо всей Эллады, Демарат клеветал на него не столько в интересах эгинцев, сколько из зависти и злобы. Возвратившись с Эгины, Клеомен задумал поэтому лишить Демарата престола. Нанести врагу удар он решил, воспользовавшись вот чем. Спартанский царь Аристон, хотя и женатый дважды, не имел потомства. Не считая себя виновным в этом, царь взял себе третью супругу. А вступил в этот третий брак он вот каким образом. Был у Аристона среди спартанцев друг, с которым он был особенно близок. У этого человека была супруга, далеко превосходившая красотой всех спартанских женщин, притом еще красавицей она стала из безобразной. Будучи дочерью богатых родителей, девочка отличалась ужасным безобразием, и ее кормилица, чтобы помочь беде, придумала вот какое средство (к тому же кормилица видела, что родители девочки несчастны из-за безобразия дочери). Она приносила ребенка каждый день в святилище Елены, в местность под названием Ферапна,[729] что над святилищем Феба.[730] Принося ребенка в храм, кормилица всякий раз становилась перед кумиром богини и молила даровать девочке красоту. И вот, как рассказывают, однажды, когда кормилица уже покидала святилище, предстала ей некая женщина и спросила, что она носит на руках. Кормилица отвечала, что носит младенца. Женщина попросила показать ей дитя. Кормилица же отказалась, так как родители запретили ей показывать девочку кому-либо. Женщина все же просила непременно показать ей младенца. Тогда кормилица, заметив, насколько важно этой женщине видеть девочку, показала ей. Женщина погладила девочку по головке и сказала, что она будет красивейшей женщиной в Спарте. И с этого дня [безобразная] наружность девочки изменилась, а когда она достигла брачного возраста, то стала супругой Агета, сына Алкида, именно упомянутого друга Аристона.

Как оказалось, Аристон распалился страстью к этой женщине и придумал вот какую хитрость. Он обещал своему другу, супругу этой женщины, подарить из своего имущества все, что тот пожелает. То же самое он просил и у своего друга. Тот согласился, вовсе не опасаясь за свою жену, так как видел, что Аристон уже женат. Потом друзья скрепили этот договор клятвой. Аристон подарил Агету одну из своих драгоценностей по его выбору, а потом, выбирая взамен равный дар у него, потребовал себе его жену. Агет сказал в ответ, что жена — это единственное, что он не может отдать. Однако [в конце концов], попавшись на коварную хитрость и связанный клятвой, был вынужден уступить ее Аристону.

Так вот, Аристон вступил в третий брак, отпустив свою вторую жену. Спустя немного времени (не прошло еще и десяти месяцев) эта женщина родила ему этого самого Демарата. Во время заседания в совете с эфорами кто-то из слуг принес царю весть о рождении сына. Аристон знал время, когда привел супругу в свой дом. Прикинув на пальцах число [прошедших] месяцев, с клятвой он воскликнул: «Это не мой сын!». Эфоры услышали эти слова, но не обратили тогда на них никакого внимания.[731] Между тем младенец подрос, и Аристон раскаялся в своих словах: теперь ведь он был совершенно уверен, что Демарат — его сын. Дал же он младенцу имя Демарат, потому что весь спартанский народ, почитавший Аристона больше всех своих прежних царей, желал ему сына.

• Предыдущая
• 103/162
• Следующая