Дело человека [Дело для настоящих мужчин] - Герролд Дэвид - Страница 30

• Предыдущая
• 30/82
• Следующая

Вмешался майор Напыщенный: — Доктор Партридж, уже полдень пятницы, а у вас приглашение на пленарную сессию…

— Да, я знаю. — В голосе был оттенок раздражения. Она сдержалась и мило улыбнулась ему. — Я должна закончить здесь и вы сможете подбросить меня на брифинг через… э-э, сорок пять минут. — Майор хрюкнул и исчез. Доктор Партридж шагнула к столу и нажала кнопку. — Джерри!, — позвала она.

Джерри был коренастой картофелиной в человеческом облике, прячущей резиновое лицо за толстыми стеклами очков и мотком грязных светлых волос. Он появился в запачканном лабораторном халате и нес выпотрошенный модулятор. Он, похоже, не замечал, что все еще держит его в руках. На карточке с именем было написано: «Дж. Ларсон», у него был слегка сконфуженный хмурый взгляд, как если бы он был постоянно слегка под хмельком.

Доктор Партридж сладко улыбнулась ему: — О, вы уже здесь. Проводите Джеймса и — как ваше имя? Тед? Помогите им. Они будут здесь исследователями.

— О, — сказал Джерри. Он уставился на нас, словно мы были агрессорами. Он смотрелся на тридцать пять лет, но мог быть любого возраста от двадцати до пятидесяти. — У вас есть приказы?, спросил он.

Я передал. Пока он проглядывал, доктор Партридж прощебетала: — Я уверена, Джерри хорошо позаботится о вас. Если вам что-нибудь понадобится, просто найдите его. Он представляет меня. Теперь, прошу у вас прощения… — И она исчезла в кабинете.

Джерри закончил читать приказы и вернул их. — Специальные Силы, понятно. — Он кашлянул. — У меня дядя в Специальных Силах. Дядя Айра.

Я вежливо кивнул: — Извините, я его не знаю. Послушайте, как быть с этим? Мне нужен терминал, и я хочу, чтобы тысяченожки были помещены в специальные условия.

Джерри потер нос, потом равнодушно посмотрел на меня. — Вас должны проверить перед тем, как дам вам терминал и рабочее место. Это займет две недели.

— О, ужас, — сказал я. — Слушайте, я в разгаре работы. Я не могу ждать две недели. — Я показал на клетки. — Эти яйца и тысяченожки должны находиться в специальных условиях…

— Каких? — Джерри остановился у тележки, открыл металлическую удерживающую сетку и уставился.

— Прохладное, сухое место для яиц. Тысяченожкам тоже — прохладное место с неярким светом. Я могу дать более подробные рекомендации.

— Не обязательно.

— Э-э, я сильно настаиваю.

Джерри открыл другую клетку: — Почему?

— Потому что именно это им нравится. — Я подошел к тележке рядом с ним. — Немного здравого смысла. Посмотрите на величину их глаз. Сплошные зрачки. Конечно, им не нравится яркий свет.

Джерри хмыкнул.

Я сказал: — Легкий солнечный свет слепит их. Комнатный свет тоже слепит их. Даже тусклый свет слепит их. Они могут двигаться в сумерках и полутьме, но по — настоящему видеть они могут только в темноте.

Джерри смотрел скептически: — Даже в абсолютной темноте?

Я кивнул: — Мне кажется, их глаза теплочувствительны. Я не смог проверить, но похоже, они могут видеть в достаточно далеком инфракрасном диапазоне.

Тед заговорил, в первый раз за все время: — Расскажи ему, что это значит, Джим.

— Э-э… — Мне хотелось, чтобы он не произносил этого. Я сказал: — Они не ночные…

Джерри, хмурясь, поднял глаза от клетки и засунул руки в карманы лабораторного халата: — Я не схватываю.

— … на своей родной планете. На Земле им приходится ими быть.

— Как?

— Ну, — сказал я, — из-за величины их глаз. Она сильно намекает, что они развивались в условиях гораздо худшего освещения, чем здесь. Это компенсация. Либо их родная планета дальше от их солнца, либо их солнце не вырабатывает столько же света в видимом спектре, сколько Солнце. Или и то, и другое. Это делает планету заметно прохладнее Земли, вероятно ее температурный диапазон между пятью и двадцатью по Цельсию. Может быть, она в длительном оледенении. Похоже, тысяченожкам наиболее комфортно между десятью и тринадцатью градусов, но это зависит от количества света.

Джерри смотрел заинтересованно.

— Земной дневной свет слишком ярок, — продолжал я, — он замедляет их, даже заставляет сворачиваться. При уровне освещенности соответствующему поздним сумеркам, они наиболее активны в самом широком температурном диапазоне, то есть тогда они действительно двигаются. Когда мы их обнаружили, они были в спячке — но только сравнительно. Я нахожу, что это очень хороший индикатор общего уровня яркости, который будет обнаружен на Хторре. Следовательно, большие глаза.

Джерри сказал: — Хм, — и оглянулся на клетку с тысяченожками задумчиво — изучающе.

— Если бы у меня был доступ к терминалу, — намекнул я, — я смог бы рассказать гораздо больше. Очень интересно, насколько чувствительны эти создания к световым и температурным различиям. Это наводит меня на мысль, что климат на Хторре невероятно стабилен. Ночи могут быть достаточно теплы по сравнению с днями. Я предполагаю, что планета имеет довольно туманную атмосферу со значительным количеством окиси углерода, что должно создавать парниковый эффект и предохранять ночи от слишком большого охлаждения. Я также думаю, что у планеты не может быть никаких лун, или, может быть, очень маленькие. Ничего, что может вызвать сильные приливные эффекты. Потому что это должно сделать атмосферу планеты бурной, а не туманной.

— Туманной, говоришь? — Джерри, думая, морщил губы. Все его резиновое лицо деформировалось. — Я немного знаю теоретическую экологию, — сказал он, — может быть, вы и правы… — Потом добавил: — … но я в этом сомневаюсь.

— О, благодарю. — Я сложил руки на груди. — Слушайте, если вы знаете немного, то знаете, что немного — недостаточно.

Он кивнул в знак согласия. — Верно. Я получил степень в Т. Е.

— Бакалавра?

— Доктора.

— О! — Я внезапно почувствовал себя дураком.

— Да, я аплодирую вашему трудолюбию и воображению, но в вашей теории есть дыры и их достаточно много, чтобы проскользнуть червю.

— Назовите шесть.

— Одной достаточно. — Он закрыл окошечко клетки. — Если Хторр имеет туманную атмосферу, это значит, что они не могут видеть звезды. Если атмосфера достаточно туманна, они вообще не видят никаких лун, не обязательно маленьких. Это значит, что никакие небесные объекты не привлекают их интерес, а это означает, что для разумной расы нет стимула открыть звездные путешествия. Если ваша теория верна, то жуки на должны быть здесь, а так же и черви, которые привезли их.

— Их глаза гораздо более чувствительнее наших, — ответил я. Они, наверное, способны видеть небесные объекты при гораздо худших условиях наблюдения. Послушайте…. — я сделал глубокий вдох, — … для экзобиолога виды, наполняющие нижние ступеньки лестницы, являются очень эффективными маленькими мониторами физических условий планеты — ее вращения, ее температурных циклов, уровней освещенности, рисунка погоды и тысячи других переменных. Можно экстраполировать из этого контекст экологии, если знать, как на это посмотреть. Основываясь на этом свидетельстве, атмосфера Хторра постоянно наполнена дымом. Или туманом, или смогом, или чем-то еще. Главное, что атмосфера густа и по преимуществу темна, но как много каждого инградиента, я не знаю — о, тем не менее я могу сказать, какого она цвета.

— Что?, — челюсть Джерри отвисла. — Как?

— Над этим я и работал, — я похлопал свою дискету. — Все на ней.

Он поморгал: — Что там?

— Трехмерный граф, представляющий реактивность тысяченожек, переменными являются температура, интенсивность света и его частота.

— О, — сказал Джерри. На него произвело впечатление.

— Эй, — вмешался Тед. — Какого же она цвета?

— Красная, — улыбнулся я. — Звезда темно-красная. Какого еще?

Джерри принял это. Лицо его стало задумчивым: — Весьма четкое продвижение по последовательности умозаключений. Я могу понять, почему хторрам надо присматривать новый дом — старый износился. — Он посмотрел на меня: — Как вы пришли к этому?

— серендипити, — признался я. — Я аппроксимировал тьму с двухсотангстремным разрешением в красной полосе и работал в темной комнате. Устал натыкаться на столы. Но потом новые измерения перестали совпадать с кривой, которую я уже установил. Жуки были чересчур активны. Тогда я начал размышлять о длинах волн их визуального спектра. Всю прошлую ночь я заставил компьютер варьировать цветовую температуру через регулярные интервалы. Я дал жукам восемнадцать различных цветов. Большинство из них вообще не вызывало реакции. Желтый, например. С оранжевым немного лучше, но красный заставил их подпрыгнуть вдвое. Еще немного тестов этим утром показало, что лучше всего им нравится свет, не ярче, чем земные сумерки — и тогда это почти точно коррелирует с другими наборами тестов.

• Предыдущая
• 30/82
• Следующая