Виртуальный свет - Гибсон Уильям - Страница 24

• Предыдущая
• 24/72
• Следующая

Банни подождал, пока Шеветта войдет в диспетчерскую, и закрыл дверь. На его жилистой шее болтались старые, скрепленные прозрачным скотчем наглазники. Окон в тесной конуре не было, лампы не горели – Банни считал, что ему вполне достаточно света, исходящего от полудюжины цветных мониторов, расставленных полукругом перед его черным вращающимся креслом. Патентованная медицинская подушка, привязанная к спинке кресла, напоминала розовую, чудовищно раздувшуюся гусеницу.

Банни потер спину, чуть повыше крестца, и болезненно сморщился.

– Позвонок проклятый, – сказал он не то чтобы Шеветте, а так, никому.

– Попросил бы Сэмми Сэла вправить, – посоветовала Шеветта. – У него здорово получается – хрустнет и на месте.

– Спасибо, у меня уже один раз хрустнуло. А теперь расскажи, чем ты занималась вчера в «Морриси». Пустяковый вопрос, тебе ведь нечего скрывать.

– Доставляла пакет, сказала Шеветта, переходя в автоматический режим, как всегда, когда появлялась необходимость убедительно соврать. Она ожидала чего-то подобного, но не так же скоро.

Банни неторопливо снял наглазники с шеи, отключил их, положил на один из мониторов.

– А чего же это ты не отметилась на выходе? Охранники звонят мне, говорят, что ты вошла – точно вошла, они просканировали значки – и пропала. Испарилась. Слушайте, ребята, говорю я им, сейчас ее в вашей гостинице нету, я это точно знаю, потому что видел эту красавицу здесь собственными глазами, только что послал ее на Алабама-стрит.

Он внимательно следил за реакцией Шеветты.

– Понимаешь, Банни, без запинки заговорила Шеветта, – это ж была последняя ездка, я торопилась, а велосипед остался на подземной стоянке. Увидела служебный лифт, идущий вниз, и вскочила, чтобы напрямую. На выходе, конечно же, нужно отмечаться, но я решила, что там, на выезде, тоже кто-нибудь стоит. Поднялась по пандусу, а там никого, а сзади машина едет, ну я и рванула на улицу. Мне что, нужно было вернуться и отметиться?

– Да, и ты сама это знаешь. Такие правила.

– Спешила я, поздно уже было.

Банни опустился, покряхтывая, в свое гусеничное кресло, чуть расставил колени, накрыл их большими, мосластыми грабками и уставился на Шеветту. Очень на него, на Банни не похоже. Что-то его сильно беспокоит. Что-то серьезное, а не просто вопли этих горилл, что нельзя выходить без регистрации.

– Как поздно?

– Чего?

– Они спрашивают, когда ты вышла.

– Минут через десять после того, как вошла. Максимум через пятнадцать. Ну, еще в подвале задержалась, пока стоянку искала, там такие ходы-выходы, черт ногу сломит.

– Ты вошла, сказал Банни, – в шесть тридцать две и восемнадцать секунд, время отмечено при сканировании. Они поговорили с адвокатом этим, с клиентом, и знают, что пакет ты доставила. С его лица не сходила все та же странная озабоченность.

– Да о чем, собственно, шум? Ну, скажи им, что я проскочила, нарушила, что ты выпорешь меня по заднице.

– Ты никуда больше не заходила? В гостинице этой?

– Заходила. – По телу Шеветты пробежала волна странной холодной дрожи. Сейчас будет пройдена черта, из-за которой нет возврата. Я же говорю, что отдала этому мужику пакет.

– Не думаю, чтобы их так уж волновал твой пакет, – раздраженно бросил Банни.

– Так в чем же дело?

– Слушай, Шев, – он говорил медленно, с расстановкой, словно втолковывая глупому ребенку азбучные истины, – звонок от охранника – это одно дело. «Извините, шеф, мы не допустим, чтобы такое повторилось». Но этим делом занялся кто-то из руководителей охранной фирмы «Интенсекьюр» – так она называется, – и он позвонил прямо Уилсону. В результате мне нужно разбираться не только с мистером Охранником, но еще и с хозяином нашей фирмы. Мне придется просить Грассо, чтобы тот прикрыл меня на совете директоров, а у Грассо, конечно же, все выйдет сикось-накось.

– Банни, – сказала Шевётта, – мне очень жаль, что так вышло.

– Ну да. Тебе очень жаль. Мне тоже очень жаль, только вот сейчас, прямо сию минуту, какой-то там сраный самый главный рентакоп допрашивает с пристрастием долбаного Уилсона, чем же это таким занималась ты после того, как отдала адвокату пакет. И на каком ты здесь счету, и как долго ты работаешь на «Объединенную», и имела ли ты дела с полицией, и не замечена ли в употреблении наркотиков, и где ты живешь.

Шевётта отчетливо увидела засранцевы очки – Скиннерову комнату и черный футляр, спрятанный за пачку «Джиогрэфиков» с цифрами 1997 на тонких желтых корешках. Она попыталась извлечь их оттуда мысленным усилием. Сквозь люк, на пахнущую смолой крышу, направо и через край. Сбросить это дерьмо в залив, где ему самое и место. Но нет, очки лежали на прежнем месте. Утром нужно было, ручками.

– Ведь это ненормально, – сказал Банни. – Ты понимаешь, о чем я?

– Они спросили тебя, где я живу? Что ты им ответил?

– Где-то на мосту. – По лицу Банни скользнуло бледное подобие улыбки. – Не слишком-то точный адрес, верно?

Он крутнулся на кресле и начал выключать мониторы.

– Банни. – Голос Шеветты предательски подрагивал. – Что они теперь сделают?

– Найдут тебя, – пожал плечами Банни, все еще занятый своими мониторами. – Здесь. Больше им некуда идти. Ты ведь ничего такого не сделала, верно?

На его затылке пробивалась седая щетина.

– Нет, – все так же, на автопилоте. – Нет… Спасибо, Банни.

Банни хмыкнул нечто неопределенное, на чем беседа и закончилась. Теперь Шеветта думала об одном – как поскорее попасть домой. С бешено бьющимся сердцем она планировала кратчайший путь, мысленно проскакивала под красный свет, почти не замечала окружающего – ярко освещенный коридор, лестницу, дверь. Нужно выкинуть эти очки, избавиться от них, нужно…

Сэмми Сэл прижал Рингера к синему мусорному контейнеру. В рудиментарном сознании Рингера постепенно проступало нечто вроде тревоги.

– Слышь, я ж тебе ничего не сделал.

– Сколько раз тебе говорили: не корябай лифты! А ты снова за свое.

– Но я ж ничего не сделал тебе!

– Причинно-следственный ряд, Загреба. Чрезмерно сложная для тебя концепция, но ты все равно попробуй врубиться: если ты кому-нибудь насрешь, неизбежно насрут и тебе. Ты поганишь лифты клиентов – мы устраиваем козью морду тебе. Круговорот говна в природе.

Сэмми Сэл накрыл ободранный шлем Рингера левой ладонью, дернул с поворотом вверх. У кого другого такой номер не вышел бы, но в длинных коричневых пальцах Сэмми шлем умещался совсем легко, как баскетбольный мяч.

– Ничего не сделал! – придушенно хрюкнул Рингер.

Шеветта проскочила мимо них, прямо к велосипедной стоянке. Глухую стену над стоянкой украшала роспись – огромный портрет Шейпли. Кто-то залепил великомученику в глаз солидную дозу серо-голубой краски, кривые голубоватые струйки исполосовали всю правую щеку.

– Шеви, – окликнул Сэмми Сэл, – иди сюда. Давай, подвергнем этого говноеда адским пыткам.

Сунув руку в опознавательную петлю, Шеветта попыталась вытащить свой велосипед из путаницы молибденовой стали, графита и армированного пластика. Прочие велосипеды дружно заорали; на фоне оглушительных взвизгов, сумасшедшего звона и страдальческих завываний шипящий, ненавидящий голос извергал поток самой грязной испанской похабели. Шеветта поставила ногу на педаль, вскочила в седло и рванула вперед, успев краем глаза заметить, как Сэмми Сэл выпустил, вернее сказать – выронил Рингера.

Выехав на улицу, она обернулась. Сэмми Сэл уже выхватил со стоянки свой велосипед – розовое в черную крапинку чудовище; при первом же повороте педалей ободья колес вспыхнули призрачным фиолетовым светом.

Сэмми решил составить ей компанию. Нашел моментик.

Шеветта рванула изо всех сил.

Крути педали. Крути педали, пока не дали.

Как в том, утреннем сне, только – гораздо страшнее.

А тут, похоже, не соскучишься, подумал Райделл, разглядывая Шитова и Орловского. Серьезные ребята эти сан-францисские копы, настоящие профи. Супертяжеловесы. В любом полицейском департаменте отдел расследования убийств – самый важный.

• Предыдущая
• 24/72
• Следующая