Книга 1 - Высоцкий Владимир Семенович - Страница 42
- Предыдущая
- 42/99
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
42
НИКАКОЙ ОШИБКИ
На стене висели в рамах бородатые мужчины,
Все в очечках на цепочках, по народному в пенсне,
Все они открыли что-то, все придумали вакцины,
Так что если я не умер, это все по их вине.
Доктор молвил: «Вы больны»,
И мгновенно отпустило,
И сердечное светило
Ухмыльнулось со стены,
Здесь не камера — палата,
Здесь не нары, а скамья,
Не подследственный, ребята,
А исследуемый я.
И, хотя я весь в недугах, мне не страшно почему-то.
Подмахну давай не глядя милицейский протокол,
Мне приятель Склифосовский, основатель института,
Или вот товарищ Боткин, он желтуху изобрел.
В положении моем
Лишь чудак права качает,
Доктор, если осерчает,
То упрячет в желтый дом,
Правда, в этом дома сонном
Нет дурного ничего,
Хочешь — можешь стать Буденным,
Хочешь — лошадью его.
Я здоров, даю вам слово, только здесь не верят слову,
Вновь взглянул я на портреты и ехидно прошептал:
«Если б Кащенко, к примеру, лег лечиться к Пирогову,
Пирогов бы без причины резать Кащенку не стал».
Доктор мой большой педант,
Сдержан он и осторожен,
Да, бы правы, но возможен
И обратный вариант.
Вот палата на пять коек,
Вот доктор входит в дверь.
Тычет пальцем — параноик,
И поди его, проверь.
Хорошо, что вас, светила, всех повесили на стенку.
Я за вами, дорогие, как за каменной стеной,
На Вишневского надеюсь, уповаю на Бурденку.
Подтвердят, что не душевно, а духовно я больной.
Да, мой мозг прогнил на треть,
Ну, а вы, здоровы разве?
Можно вмиг найти болезни,
Если очень захотеть.
Доктор, мы здесь с глазу на глаз
Отвечай же мне, будь скор,
Или будет мне диагноз,
Или будет приговор.
Доктор мой и санитары, и светила все смутились,
Заоконное светило закатилось за спиной,
И очечки их, и почки даже влагой замутились,
У отца желтухи щечки вдруг покрылись желтизной.
Авторучки острие
Устремилось на бумагу,
Доктор действовал во благо,
Только благо не мое.
Но лист перо стальное
Грудь проткнуло, как стилет,
Мой диагноз — параноик,
Это значит, пара лет.
ХИРУРГ-ЕВРЕЙ
Он был хирургом — даже нейро,
Специалистом по мозгам.
На съезде в Рио-де-Жанейро
Пред ним все были мелюзга.
Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было — еврей.
В науке он привык бороться,
И за скачком всегда скачок.
Он одному землепроходцу
Поставил новый мозжечок.
Всех, кому уже жить не светило,
Превращал он в нормальных людей.
Но огромное это светило,
К сожалению, было — еврей.
В ПАЛАТЕ НАРКОМАНОВ
Не писать стихов мне и романов,
Не читать фантастику в углу.
Я лежу в палате наркоманов,
Чувствую, сам сяду на иглу.
Кто-то раны лечил боевые,
Кто-то так обеспечил тылы…
Эх, вы, парни мои жировые,
Поскорее сходите с иглы.
В душу мне сомнения запали,
Голову вопросами сверлят.
Я лежу в палате, где глотали,
Нюхали, кололи все подряд.
Кто-то закалечил свою душу,
Кто-то просто остался один…
Эх, вы, парни, бросайте марфушу,
Перейдите на апоморфин.
Рядом незнакомый шизофреник
(В него тайно няня влюблена)
Говорит: — Когда не хватит денег,
Перейду на капли-семена.
Кто-то там проколол свою совесть,
Кто-то в сердце курил анашу…
Эх, вы, парни, про вас нужно повесть,
Только повестей я не пишу.
Требуются срочно перемены.
Самый наш веселый тоже сник.
Пятый день кому-то ищут вены,
Не найдут. он сам от них отвык.
Кто-то даже нюхнул кокаина,
Говорят, что мгновенный приход.
Кто-то съел килограмм кодеина
И пустил себя за день в расход.
Я люблю загульных, но не пьяных,
Я люблю отчаянных парней.
Я лежу в палате наркоманов,
Сколько я наслушался здесь в ней!
Кто-то гонит кубы себе в руку,
Кто-то ест даже крепкий вольфрам…
Добровольно принявшие муку,
Эта песня написана вам.
* * *
Сказал себе я: Брось писать, но руки сами просятся.
Ох, мама моя родная, друзья любимые,
Лежу в палате, косятся, боюсь, сейчас набросятся,
Ведь рядом психи тихие, неизвлечимые.
Бывают психи разные, не буйные, но грязные.
Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.
И вот что удивительно, — все ходят без смирительных,
И все, что мне приносится, все психи эти жрут.
Куда там Достоевскому с записками известными!
Увидел бы покойничек, как бьют об двери лбы!
И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую,
Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы!
Я не желаю славы, и пока я в полном здравии,
Рассудок не померк еще, но это впереди.
Вот главврачиха, женщина, пусть тихо, но помешана.
Я говорю: сойду с ума! — она мне: — подожди.
Я жду, но чувствую уже: хожу по лезвию ноже.
Забыл алфавит, падежей припомнил только два.
И я прошу моих друзья, чтоб кто бы их бы ни был я,
Забрать его, ему, меня отсюдова!
42
- Предыдущая
- 42/99
- Следующая
