Путь к Эвенору - Розенберг Джоэл - Страница 41

Что напрашивается само собой? Вынуть пистолет и наставить на стражника — ведь всякому ясно, что если в тебя целятся из пистолета, ты будешь делать, что тебе сказано?

Не всегда.

Один фанат «Грэйтфул Дэд» как-то пролез за кулисы, купив пиццу и пробежав мимо охранников с воплем: «Пицца для Джерри Гарсиа!» Отлично все получилось, и, насколько мне известно, музыкантам тоже понравилось, и они оставили этого типа за кулисами на весь концерт. И пиццу тоже съели.

С другой стороны, парень, который пытался зайцем пролезть на выступление Джерри Форда, попробовал тот же метод, но не добрался даже до секретной службы. Его на первом же полицейском посту свинтили, и все выходные он просидел в тюрьме, а пиццу разбирали по молекулам в лаборатории на предмет содержания взрывчатки.

К чему я все это? К тому, что наглость — оружие обоюдоострое.

В ларце у меня была одежда — я собирался переодеться в спальне правителя Даэрана прежде, чем его разбудить: вряд ли он испугается человека в простых холщовых штанах и рубахе низкорожденного.

Я быстро оделся. Страж тем лучше, чем буквальнее он понимает все приказы. Если ситуация приказом предусмотрена, он ведет себя соответственно; никакой инициативы. Если нет — тоже никакой инициативы.

С другой стороны, правители — особенно правители жесткие — хотят всего сразу. Нарушение приказа нещадно карается, но так же карается нарушение ненаписаных и непроизнесенных приказов — какова бы ни была буквальная формулировка приказа, как бы ни противоречили друг другу приказ писаный и неписаный. Одним из таких непроизнесенных, но обязательных к исполнению приказов не могла не быть охрана тишины во время сна правителя.

Я в открытую вышел из-за портьеры и направился к стражу, глядя на него как можно более повелительно.

— Ты что, солдат, оглох? — спросил я, не понижая голоса. — Не слышал, как я тебя звал? — На ходу я раздраженно похлопывал перчатками по бедру. — Глянь на это безобразие! — Я махнул себе за спину. — Это что там у тебя за...

То ли тут и правда не берут в охрану слишком умных, то Ли этот никак не был жаворонком. Пока он раздумывал, что делать, я ударил его рукой в горло — не насмерть, я умею рассчитывать удар, — а потом ларцом в челюсть (удар твердым предметом в подбородок здорово встряхивает ствол мозга) прежде, чем включилась у него цепь тревоги. После этого было уже поздно. Глаза его закатились, колени подогнулись, и он рухнул.

Я не стал подхватывать его раньше, чем он врезался головой в пол — больно, наверное! — зато потом быстро втянул его в темную дверь, в комнату правителя. Связывать людей я умею отлично: фокус в том, чтобы для начала прикрутить друг к другу большие пальцы потуже.

Спальня большая, светлая, просторная. Однообразие свежепобеленных стен кое-где нарушается картинами, на полу — полосатый черно-белый невелианский ковер. Толстый: нога у меня утонула по щиколотку. Правитель Даэран лежал, похрапывая, на широкой постели. Один. Хорошо.

Широкое окно на балкон запирал засов. Я аккуратно снял его, положил на пол и одной рукой распахнул окно, другой вытаскивая кинжал.

Над постелью правителя высился тяжелый, опирающийся на столбики балдахин. Вдоль каждого столбика свисал шелковый шнур... гм. Явно он их использует, но для себя или для других? Я улыбнулся. Не, такое мне с рук не сойдет.

Только минута мне понадобилась, чтобы собраться.

Ладно, времени терять не будем. Я перевернул его на спину, запихнул ему в рот угол стеганого одеяла, приставил к носу острие кинжала — и он проснулся быстро. То есть очень быстро.

— Одно громкое слово, правитель Даэран, — прошипел я, и рука моя ощутимо дрогнула, — один громкий звук, один вскрик — и разговаривать я буду с вашим преемником. — Острие кинжала непрерывно дрожало у меня в руке, как струна. Я отлично умею дрожать. — Это ясно?

Голос мой слегка прерывался, и это, думаю, пугало его куда больше, чем все остальное. Мне бы тоже не хотелось, чтобы какой-нибудь нервный тип приставил кинжал к моей шее.

При других обстоятельствах, полагаю, правитель Даэран выглядел бы лучше, а сейчас вид портили взлохмаченная треугольная бородка, торчащие щетинистые усы и расширенные от ужаса глаза.

Кивнуть по-настоящему он не мог — попробуйте кивнуть, когда к горлу приставлен нож, — но умудрился наклонить голову на долю дюйма и вернуть в прежнее положение.

Я вытащил изо рта правителя одеяло и заменил его горлышком металлической фляги, большим пальцем отщелкнув ее крышку.

— Выпейте.

Я приподнял фляжку. Нож переехал к его правому глазу. Пойло было мерзкое, но он его проглотил, хоть и зашелся кашлем.

— Глотайте как следует!

Видно было, как меня трясет дрожь испуга.

Бросив взгляд по сторонам, я отошел от постели, положил фляжку на стол и вынул из кармана флакон. С громким хлопком открылась его пробка.

— Вот и все. — Я вольготно устроился в кресле и приподнял руку с колбочкой. — Теперь пару минут держите руки подальше ото рта — а то как бы не стошнило, если ненароком туда пальцы сунете. Или альтернатива: если вам интересно, насколько любит вас ваш наследник, — крикните погромче. Я тогда вылью противоядие на ковер или разобью флакон о стенку. К закату вы умрете — очень неприятной смертью.

Я постучал острием ножа в стекло флакона, и правитель вздрогнул. До него начало доходить. Я улыбнулся.

— Осторожнее, постель не забрызгайте. — Я не стал стыдливо отворачиваться, когда его вывернуло на пол. — Первое. Даже если вы сейчас доберетесь до целительного бальзама, он вам не поможет. Это особое снадобье, и спасти вас может разве что Великая Правящая Мать Целящей Длани или, может быть, Верховный Паукан Тарантул, или как там его зовут. А местные ваши лекари не справятся.

Вытирая рот рукавом рубахи, он сумел взять себя в руки — куда лучше, чем это на его месте удалось бы мне.

— Я понимаю так, что есть и альтернатива?

Он попытался привести бороду и волосы в порядок.

— Ага, — сказал я. — Вот такая: моих друзей выпускают из клеток, везут к Долгому Причалу — и подальше отсюда. Вы изменили решение — они подлежат изгнанию, а не медленной смерти.

Я надеялся услышать несколько по-настоящему бурных угроз, но он только кивнул.

— Кто вы такой?

Я поклонился.

— Уолтер Словотский, к вашим услугам. — Глаза его расширились до предела: он узнал имя. — Так какой вы выбираете вариант?

— Значит, — сказал он, — я освобождаю ваших друзей, а потом получаю противоядие? В количестве достаточном, чтобы купировать яд?

— Разумеется, — кивнул я. — Много не понадобится — здесь втрое больше, чем нужно. В смысле, чтобы вылечиться. Немножко еще поболеете, дней пять еще посидите на ночной вазе, но это будет лишь легкое расстройство. Кишки наружу не вылезут.

Он взглянул на меня прищуренными глазами.

— Знаете, мне не до конца верится.

Я рассчитывал, что он купится.

Это же само собой понятно: я так рисковал, пробираясь внутрь, и зачем, спрашивается? Чтобы скормить ему коктейль из воды, йода, перечного масла, рвотного корня и слегка протухшего майонеза, который мы приберегли со вчерашнего завтрака и подержали на солнышке?

Разумеется, нет.

Чем крупнее блеф, тем больше вероятность, что он сработает, а это было самое серьезное вранье, какое мне удалось измыслить за столь краткий срок.

Хм-м... Конечно, всегда можно обратиться к плану Б. Беда только в том, что я рассчитывал на этот план, и плана Б не придумал. В том смысле, что общие заготовки у меня были, но без подробностей, а подробности-то и есть самое главное. Начать надо, конечно, с того, что всадить ему в горло нож, заглушить крик — а потом можно и убираться отсюда. Окно? Не для меня, но, пожалуй, пригодится — снять со стража мундир и вышвырнуть его из окна. Будет асассином, убитым при попытке скрыться.

Рядом с окном — письменный стол. Я мог бы спрятаться под ним, а потом выскользнуть, когда поднимется кутерьма.