Хозяйка Четырех Стихий - Гинзбург Мария - Страница 24

• Предыдущая
• 24/111
• Следующая

Светлана знала, о чем думает барон. Плевать он хотел на раненных. Ближайшим местом, где Владислав теперь мог увидеть Карину, был рабинский госпиталь. И то, если боги будут очень милостивы к его безрассудной подруге.

– Это разумно, – кивнул Иван. – Телепортируй барона, Онуфрий, и отправляйтесь.

Владислав поднялся, подошел к сидевшему на метле магу. Онуфрий поднял руки.

– Швырни меня в дом Поджера, я его разбужу, пойдем вместе, – торопливо сказал барон. – Сейчас в госпитале будут нужны все, кто умеет держать скальпель.

Онуфрий раскрыл телепорт. Светлана увидела сквозь прозрачную вспышку знакомое изголовье кровати и черные кудри Поджера. Барон исчез. Ведьма торопливо поцеловала князя и рывком подняла метлу в воздух. Едва они вылетели в пролом, на них обрушился дождь. Онуфрий от неожиданности фыркнул. Светлана вела метлу почти над самой площадью, и лишь когда до огненной стены вокруг замка оставалось саженей десять, начала набирать высоту.

– Света, – сказал маг. – Диадема у меня.

Ведьма вздрогнула так сильно, что метла вильнула в воздухе.

– Зачем ты мне это говоришь? – спросила Светлана измененным голосом.

Онуфрий тихо засмеялся.

– А то ты не понимаешь, – сказал маг.

– Что ты хочешь? – спросила ведьма.

Маг несколько секунд смотрел на рыжую шлем-косу, которая только и была видна над спинкой сиденья Светланы.

– Тебя, – сказал Онуфрий.

Ведьма выпустила воздух сквозь плотно сжатые зубы. Звук получился очень похож на шипение разъяренной гадюки.

– Но диадему надо воткнуть в щель между камнями, пока замок еще цел. А пока ты удовлетворишь свои желания…

– Я отдам ее тебе, как только мы приземлимся. Но тебе не удастся меня надуть, – сказал Онуфрий спокойно. – Прежде, чем украшение перейдет в твои руки, мы свяжем друг друга чарами. Если ты переспишь со мной до рассвета, я забуду обо всем. Если нет – значит, нет.

Светлана только крепче стиснула руль.

Тенквисс вбежал в сокровищницу. Он чуял, что эльф идет за ним по пятам, и петлял по замку, надеясь сбить преследователя со следа. Маг поспешно пересек зал, отшвыривая попадавшиеся под ноги мелкие алмазы, как гальку. Тенквисс был уже на полпути к тайному выходу из замка, которым один раз уже воспользовался, когда ощутил мощные вибрации Чи. Маг замер, как вкопанный.

В сокровищнице находился кто-то еще.

Маг увидел эльфа и похолодел. Лайтонд затаился рядом с фонтаном, в том приделе, который Тенквисс когда-то обустроил для Королевы Без Имени. Первая мысль Тенквисса была, что его заклятый враг как-то разузнал про тайный ход и подкарауливал мага здесь, пока тот метался по верхним коридорам. Тенквисс вскинул руки для заклинания и только тут увидел, что Лайтонд стоит спиной. С пальцев эльфа посыпались синие искры. Лайтонд резко отдернул руку и что-то неразборчиво пробормотал. А в следующий миг Тенквисс понял, что эльф нашел в кувшине. От неожиданной удачи у Тенквисса захолонуло сердце. «Чистоплюй», мелькнуло у мага. – «Хочешь остаться хорошим мальчиком, несмотря ни на что?».

Он решил вернуться в свой привычный облик. Тенквисс знал, что у него не будет шанса ударить эльфа второй раз. Он мог рассчитывать на успех – и жизнь – только в том случае, если бы ему удалось раздавить эльфа при первом же броске. Маг опутал себя завесой неслышимости. В момент превращения всегда раздавались какие-нибудь звуки – трещала разрываемая одежда, скрипела чешуя. А единственным преимуществом Тенквисса, даже в истинном облике, была только внезапность.

Эльф почувствовал мощные колебания Чи и хотел обернуться. Шенвэль подумал, что это кто-то из особо наглых стражей все-таки решил полакомиться его кровью.

Но эльф не успел.

Черное Пламя просунул в придел лапу, как кошка, которая пытается вытащить мышонка из норы. Огромные когти клацнули по малахиту и впились в тело эльфа. На этой лапе дракона не хватало указательного пальца, и правая рука Шенвэля осталась свободной. Одним точным жестом эльф разбил кувшин. Мокрый Эрустим упал в его руку. Обрушившаяся волна воды едва не выбила жезл из пальцев Шенвэля, но эльф успел крепко стиснуть его. Шенвэль направил Эрустим себе за плечо. Эльфу еще никогда не доводилось активировать артефакт, но он надеялся, что принцип действия Эрустима не отличается от обычных магических жезлов. Так оно и оказалось.

Из жезла вырвался луч сине-черный луч. Стена между сокровищницей и приделом Королевы Без Имени рухнула. Дракон чихнул – каменная крошка забилась ему в нос. И в этот момент поток Цин из жезла достиг его. Черное пламя заревел от боли и сделал непроизвольное движение, словно давился. Он хотел плюнуть огнем. Линдвормы этого не могут; но магия Эрустима оказала свое обычное действие. Из пасти дракона вырвалась струя огня. Пролетев над головой эльфа, черное пламя ударило в источник. Вода в нем мгновенно вскипела. Эльф успел закрыть лицо рукой с жезлом.

Шенвэль закричал от боли. Обваренная кожа лопалась и слезала с пальцев вместе с мясом. Раскалившийся Эрустим жег ладонь изнутри. Но эльф не выпустил жезла.

Далеко над Шенвэлем и Черным Пламенем вспыхнул огненный ров.

Адриана навела снотворные чары на больного из пятой палаты, который страдал от болей после операции, вымыла пол и устроилась в дежурке, небольшом огороженном «кармане» у входа в отделение. Выщербленный кафель пола, скамейки у стен приемного покоя, расписание дежурств на доске и подаренная кем-то из благодарных пациентов картина, изображающая богиню Парвату, – все это было привычно до тошноты и нагоняло тоску. На подоконниках по сторонам от двери стояли две герани, чахлые и вялые. Занавесочки веселенького ситца, которые она сама когда-то сшила, сейчас казались Адриане убогими, как вся ее жизнь.

Медсестра погрузилась в привычные невеселые мысли о муже.

Ведь раньше он так не пил. Конечно, Адриана понимала, что работа у Радагаста теперь такая, что мужу необходима какая-то отдушина. Он все же был воином, а не мясником. Адриана могла навести «непей-чары», заклятие было по силам самому слабому магу. Но что потом? Сумасшествие? Радагаст до сих пор сохранил рассудок только потому, что профессия палача была его фамильной. Адриана подумала о свекре, в доме которого они жили сразу после демобилизации. Тот был полностью невменяем. Адриана вдруг вспомнила деревянного коня, свекр выстрогал Михею игрушку в редкий момент ясности сознания. Морда лошадки до ужаса смахивала на лезвие топора. У женщины комок подкатил к горлу. «Но и дальше так жить нельзя», подумала Адриана. Конечно, она могла попробовать развестись. Но при одной мысли о всей предстоящей судебной волоките, о дрязгах при разделе дома женщину бросало в дрожь. К тому же, волхвы Ладо могли и не дать ей развода. Радагаст работал, и у них было двое детей. О том, какой будет жизнь в доме после неудачной попытки развода, медсестре не хотелось думать.

Адриана встала, взяла папиросы. Она вышла на крыльцо, прогулялась по аллее между кустами боярышника и остановилась за воротами госпиталя. Медсестра курила, поглядывала вниз, туда, где находился замок дракона. Резкие вспышки молний выхватывали из темноты уродливый силуэт. Адриана чувствовала растущее в воздухе напряжение. Что-то происходило там, что-то опасное.

Когда замок вспыхнул, она ощутила почти облегчение. Но видение касалось не только разрушения обители дракона. Адриана сделала шаг вперед, остановилась, закусила губу.

Радагаст вернулся непривычно тихий и сразу же заснул. Дети остались дома.

Медсестра торопливо затоптала окурок. Адриана вернулась в отделение и привела в порядок обе операционные, застелила койки в ближайших палатах. Доктора Энея, который спал в ординаторской, она решила не будить. Эней не отпустил бы Адриану, несмотря на то, что она выполнила все, что входило в ее обязанности, даже до появления первых жертв битвы. А в том, что они скоро прибудут в госпиталь, Адриана не сомневалась.

Если бы Адриане повезло, она успела бы вернуться вместе с Михеем и дочерью до того, как поступили бы первые раненные. До их дома было минут десять ходьбы, только спуститься вниз по переулку.

• Предыдущая
• 24/111
• Следующая