Воины бога Паука - Гир Уильям Майкл - Страница 1

• 1/93
• Следующая

Благодаря тебе я легче переносил часы зноя и жажды, холода и голода, испытаний и сожалений, боли и одиночества.

Жаль тех, кто выбросил тебя из своей жизни.

Они не знают, что утратили.

Им неизвестно, что такое благородство.

Им неизвестно, что такое смирение.

Эта книга с благодарностью посвящается моему лучшему другу, шетландской овчарке Дж.Б.Саратоге Теди Бир

Все началось со случайности.

Вереница газа, молекул и пыли, возрастом и биллионы лет, пробралась на траекторию полностью автоматизированного грузового корабля GCI. Масса пыли была небольшой — едва достаточной, чтобы сработали системы предупреждения.

Мозг корабля начал падение из небытия сверхсветовых скоростей; гигантский транспортный корабль втиснулся во вселенную, которую люди считают реальной.

Мозг корабля за мгновение изучил облако впереди, зафиксировал его состав и рассчитал, что оно не представляет угрозы для сверхсветового полета. Масса была, но не такой, чтобы вызвать озабоченность за безопасность корабля.

Когда двигатели послали сверкающую полосу света сквозь черноту космоса, мозг уловил слабые сигналы, засомневался и заглушил адский огонь, ревущий в реакторах антивещества. Мозг настроил чувствительную антенну на слабый, с красным смещением, радиоисточник в клубящемся звездном тумане и вслушивался. Кибер-человеческие элементы выразили удивление, компьютеры бросились записывать все, что можно, от скудного сигнала.

Решив, что с него достаточно, мозг корабля снова запустил двигатель и усилил защиту, в то время как GCI ушел в безумие сверхсветовых скоростей.

Плохо освещенная комната, мерцающая небесно-голубым сиянием, окружала директора Скора Робинсона, легко плывущего над большим радужным пультом управления, который парил в воздухе. Директор был высок, худощав, с легким скелетом, характерным для родившихся на станции. Даже для его роста его выпуклая голова была гигантской и имела гротескные пропорции — как у большеголового эмбриона на недоразвитом, похожем на палку теле. Колпак — тускло-металлическое шлемообразное устройство для связи с компьютером — не мог скрыть шишковатый череп директора, он только подчеркивал его морфологическое отличие — человека-полумашины, — передавал его мысленные построения в Gi-сеть и физически охлаждал его мощный мозг, мозг в пять раз больше нормального человеческого. Только состояние невесомости в комнате управления позволяло хрупкой шее поддерживать такую голову.

Пуповина из трубок питала тело, удаляла выделения и следила за обменом веществ, составом крови и самочувствием. Эта информация постоянно возвращалась обратной связью в мощный мозг и Gi-сеть, обеспечивая оптимальное функционирование его физической персоны.

Не ощущая при нулевой гравитации тяжести головного устройства связи, Робинсон разбирал и анализировал информацию, поступающую из сети UBM Gi. Подготовленный еще до рождения, Робинсон был одним из горстки генетически перестроенных людей, которые могли взаимодействовать с гигантским компьютером… и с людским сообществом якобы тоже.

Ежесекундно тысячи данных требовали его внимания. Увеличить производство кофе в мире Займана? Да, и в то же время сократить выработку кристаллов на станции Хеврон. С тенденциями к росту населения это была бы необходимая предосторожность в ближайшие пять лет. Одновременно другая часть его способностей взвешивала соотношение производства торона и его потенциального использования, если Окраинный сектор будет открыт для торговли. Решения неслись с быстротой мысли.

Когда он отменил стимуляцию цен, которая открыла бы Окраину, его погруженное в транс лицо едва дернулось. Слишком большим был бы риск развития нестабильности, если бы он позволил людям такое далекое продвижение за границы Директората. Мир был чрезвычайно хрупким. Бразды правления человечеством так невероятно натянулись. Лишь небольшой дисбаланс в системе, и… катастрофа. Человечество тонкой паутиной ненадежно висело над хаосом. Контроль Робинсона был бы невозможен без огромных компьютеров UBM, заполнявших станцию вокруг него. Они обрабатывали массу информации, беспрерывно текущей в их банк данных. Они проводили в жизнь решения, принимавшиеся Скором Робинсоном и несколькими другими директорами. Контроль мог нарушиться в любую секунду.

Небольшая странность в информации вдруг отразилась в одной из мыслей Робинсона. Ничего особенного, просто слабые радиосигналы, случайно подхваченные грузовым кораблем за Окраиной. Важно? Скор колебался. Внутреннее чувство сработало, и он направил запрос в феноменальную память UBM.

Никаких колоний в этом направлении. Никаких исследовательских экспедиций туда тоже не посылали. Ничего. Чернота и звезды. И все же? Чувствуя странное беспокойство, Робинсон не мог больше раздумывать. Он направил доклад Семри Навтову в Управление населением, прежде чем зарыться в зерновой кризис Станции на Антенн-4.

А что происходило на Сириусе? Почему там менялась социальная структура? Он хотел было привести в готовность Патруль, но передумал. Радио по ту сторону границы? Ничего особенного!

Доктор Лита Добра закусила губу, уставилась на монитор и нахмурилась в ожидании. Производился анализ. Она закончила обработку последних образцов костей, прибывших в запечатанных контейнерах с одной из станций. Для того, чтобы заполучить какие-либо человеческие останки со станции, требовалось поистине божественное вмешательство.

Большинство станций относилось к своим мертвецам с религиозным пылом. Такое поведение восходило к тем дням, когда любой органический материал высоко ценился. Грунт можно было выработать из астероидов или поднять с Луны; органика же сначала шла только с Земли. В свое время такие молекулы обнаружили свободно летающими в космосе. Прошло еще некоторое время, пока их не научились экономно собирать. Тогда народ на станциях ужасался при мысли, что тело, кости или экскременты могут выбраться из своих запотевших гидропонических резервуаров.

Шестьсот лет — земного времени — прошлой тех пор, как была заселена первая орбитальная станция. Юлианский календарь продолжал давать народам вдали от родного мира точку отсчета, но, кроме этого, время было функцией массы и скорости.

Она прервала размышления, разглядывая фигуры на мониторе. Homo sapiens ушел так далеко — чтобы так измениться.

Человечество зачаровывало Литу. Этот биологический вид превращал себя в нечто другое. Люди жили на широко раскинувшихся станциях, разбросанных вокруг новых солнц, планет и астероидов. Они приспосабливались, подвергались воздействию новой среды и радиации, меняясь все больше с каждым поколением.

Только привязанные к планетам имели большое сходство с нормальными земными людьми, но даже там можно было проследить статистические отличия.

Она кивнула, когда появились результаты. Через головное устройство Лита сделала замечания и послала информацию в Gi-сеть, где она будет распространена — с одобрения Директората — заинтересованным сторонам. Она откинулась назад и потянулась, мышцы волнами перекатывались по ее рукам и ногам, принадлежащим женщине, рожденной на планете.

Добра глубоко вздохнула и зевнула, встряхнув своими густыми светлыми волосами, раскинувшимися по плечам. Она осторожно поднялась и вставила головное устройство обратно в гнездо. Взглянув на хронометр, она проворчала: «Иду, Джефри, иду».

Джефри Эстор уже ждет, и на его челе запечатлелось выражение раздражения и беспокойства. Как обычно, он будет сердиться на ее нерасторопность. Так много изменилось с того дня, как он получил вызов из отдела здоровья Директората. Исчезли его впечатлительность, его мечты, его желание расщепить галактику изобретениями в области субкосмической связи. Этот лихой, улыбчивый человек, каким был ее Джефри, вернулся таким… другим.

• 1/93
• Следующая