Звездный удар - Гир Уильям Майкл - Страница 45

• Предыдущая
• 45/131
• Следующая

Рива нажала на кнопку, возвращаясь на исходную позицию.

— Эй! Рива! Ты там? — что-то похожее на стук, производимый рукой в перчатке, послышалось из-за дверцы люка.

— Барб? Это ты?

— Да. Катерина и я, мы обе уже вылезли. Мы свое отработали. Не хочешь пойти съесть что-нибудь? Сегодня вечером нам предстоит изучить порядка пятнадцати досье, а завтра в шесть мы сюда вернемся.

— Вылезаю. — Она нажала на кнопку отбоя, и забавная чистая пена начала медленно исчезать, растворяясь в пространстве, окружающем сиденье пилота. Рива встала и отключила контрольные щитки в соответствии с учебником.

Когда остатки пены впитались в пол, она открыла люк и вышла наружу, стянула шлем и повесила его на вешалку рядом с тренажером.

— О-о-о, — она сделала глубокий вдох.

Барбара Дикс улыбнулась. Она стояла рядом с маленькой блондинкой, Катериной.

— Черт возьми, я никогда не летала ни на чем похожем! Однажды я заплатила одному парню двести баксов, чтобы прокатиться на “томкэте”, но мне и в голову не приходило, что я когда-то полетаю на такой штуковине! Как им удается создавать силу притяжения?

— Гравитационный контроль, — вмешалась Катерина, на лице ее было восхищение. — Если бы мы могли делать подобные вещи, подумайте, какие бы открылись возможности!

— Ты говорила что-то насчет еды?

— Ага, пошли. Я приглашаю. Ты знаешь, я возненавижу эту чертову общую столовую. В этом наряде я чувствую себя бифштексом. Если бы я хотела стать моделью “Плэйбоя”, я бы пошла по той же дорожке, что моя младшая сестра, и стала бы фотомоделью. Кроме того, у меня нет сисек, — Барбара поморщилась.

— Модель “Плэйбоя”? — спросила Катерина, оглядывая двух высоких женщин.

— Ну, это журнал такой. Ну, знаешь, картинки с голыми бабами, над которыми мужики вечно пускают слюни, — пояснила Рива.

— А, знаю, такие были в советских казармах. Их привозили контрабандой из Франции или других капстран для растления здоровой советской молодежи.

— Ты веришь этой чепухе? О растлении молодежи, я хочу сказать? — спросила Барбара.

— Конечно, нет! — воскликнула Катерина. — Развратить молодых мужчин? Да это все равно что… — она огляделась, — развратить партийного работника. Они все озабоченные. Я думаю, их растление начинается через несколько часов после того, как они покидают чрево матери.

Рива усмехнулась.

— Знаешь, чем больше я узнаю о ваших стойких коммунистах, тем больше убеждаюсь в том, что все вы диссиденты.

Катерина пожала плечами, криво улыбнулась.

— Не знаю. Может быть. Я слышу от женщин массу шуток о политиках вашей собственной страны. Многие наши не в восторге от системы, многим не нравятся коррупция, постоянный дефицит, бесхозяйственность. Но все-таки так лучше, чем было раньше. Коммунизм в теории отличается от реального коммунизма. Люди, которые добиваются партийных рангов, всего лишь стремятся к власти. Разве американская система так уж отличается от нашей?

Рива вспомнила о своих донесениях из Бейрута.

— Думаю, нет. Вашингтон на священном Потомаке — это такое же змеиное логово. Знаешь, здесь, далеко от всего этого, все становится на свои места, да?

Когда они шли в столовую, Рива дрожала — руки и ноги все еще были напряжены. Аппарат Ахимса мог рассчитать воздействие силы тяжести, но ее мышцы отчаянно болели. Машинально она приблизилась к раздаточному автомату и стала разглядывать это волшебное приспособление. Она пробормотала почти беззвучно:

— Посмотрим, на что способна эта штуковина. — И громким голосом сделала заказ: — Омары с морской капустой.

Усмехаясь, она подмигнула Барбаре и Катерине. Потом широко открыла рот — появилась тарелка, на ней вареный омар, рядом с которым аккуратно возвышалась горстка морской капусты.

Страшно удивленная, она пошла к столу. Барбара уселась напротив нее с филе из форели. На тарелке Катерины было что-то специфически русское.

— Это настоящее? — спросила Дикс.

Рива дотронулась до твердой раковины ногтем и подняла глаза.

— Выглядит похоже. Но я только пошутила!

— Пожалуйста, не заказывайте живого крокодила, — прибавила Катерина, поддевая вилкой блюдо из лапши.

Если омар и был искусственный, Рива не заметила подделки, когда открыла раковину. Мясо выглядело превосходно, его клейкая зеленая масса была именно такой, как надо.

— Так что, ты теперь наш командир? А что случилось с майором Детовой? — задумчиво пережевывая пищу, спросила Катерина.

— Не знаю. Майор Данбер сказала, что она занята компьютерами. А мне предлагают возглавить группу по изучению языка Пашти.

— Возможно, я буду работать с тобой, — сказала Катерина. — Перед тем как меня перевели в Хабаровск, я изучала лингвистику.

— О боже! — воскликнула Барбара. — Это где-то на востоке, да?

Катерина вспыхнула:

— За Китаем нужно присматривать.

Рива вмешалась:

— Ну что ж, буду очень рада. Знаешь, у нас будут две обязанности. Летные тренажеры днем, язык Пашти — ночью. Может, Хабаровск — это не так уж плохо.

— Не знаю. — Барбара уставилась в пустоту. — В этом тренажере я могла бы провести всю оставшуюся жизнь. Если настоящая торпеда еще лучше, я думаю, что наконец-то нашла что-то лучше секса.

— Мои приборы показывали, что я поворачивала при шестнадцати “жэ”. Интересно, насколько это точно? — Рива задумалась. — Да, напоминает омаров,

— Милая, — ответила Дикс, — я летала на птичках ЦРУ с высокими перегрузками. Так что это все точно. И пена, и сиденье, и сама кабина делают это возможным. А ты заметила, что кабина подвешена? Когда тренажер ускоряется, кабина меняет положение. Так задумано, чтобы кровь постоянно питала твой мозг. И не только это, они контролируют силу тяжести тренажера, а кроме того, он может оказывать сопротивление силе тяжести.

Рива заметила, какие взгляды бросают на них проходящие мимо Мэйсон и Круз. Она уткнулась носом в тарелку, но все равно, когда они прошли, их взгляды продолжали жечь ее спину.

— Ты права, мы действуем на них, как куски мяса. — Катерина сделала гримасу.

Дикс расхохоталась.

— Но у медали есть две стороны. У некоторых из этих ребят тело, как динамит. Ты точно знаешь, на что нарвешься. Никаких тебе сутулых плеч, никаких корсетов, чтобы держать толстое брюхо.

Рива задумчиво смотрела на морскую капусту.

— Рива, ты еще с нами?

Она вздрогнула, приходя в себя. — Да. Я просто вспомнила о Ливане. Вот и все. — Она зацепила вилкой морской капусты и попробовала на вкус. Ари, в последний раз я ела это вместе с тобой.

Раштак слегка задрожал, стараясь отогнать мысли о своем непослушном теле и сосредоточиться на изображениях, появившихся на экране. Много дней он просматривал информацию о запрещенных планетах и наконец нашел людей. В списке они числились под именем “Гомосапиенсы”. Слово взято из собственного языка землян. Хуже всего было то, что они принадлежали к запрету класса № 1 — то есть обречены на одиночество. Не потому, что развивались самостоятельно, не потому, что являлись предметом чьего-то эксперимента. Нет, запрет класса № 1 означал, что эти существа нездоровы, склонны к насилию и агрессии.

Раштак изучил отчеты. Десять тысяч галактических лет назад Ахимса Оверон отправился на Землю — их изолированную планету, — чтобы изучить процесс самоуничтожения гомосапиенсов. Толстяк — так в переводе звучало его имя. Толстяк был членом Совета Оверонов. Даже для Ахимса он был очень стар. Толстяк был свидетелем того, как рождались и умирали звезды. Раштак нервно забренчал сам с собой. Когда этот Толстяк родился, далекие предки Пашти еще не выползли из мутных вод Скатаака. Каким запасом знаний владеет старик? Сколько он повидал? Как мог сохранить работоспособность столь старый разум?

Раштак вызвал изображение гомосапиенса. Они были двуполые: самцы и самки. Вдруг ему стало страшно интересно. Что? Здесь написано, что самки разумны? Разве это возможно? Он рассмотрел гормоны, расположенные в репродуктивных органах. Фиолетовое проклятие циклам! Он глубоко задумался, скрежет стал громче.

• Предыдущая
• 45/131
• Следующая