Звездный удар - Гир Уильям Майкл - Страница 66

• Предыдущая
• 66/131
• Следующая

Моше кивнул, нахмурившись, пытаясь представить общество настолько благополучное, что может позволить себе такие иллюзии.

— Но ведь они слушали новости? Видели войны по телевизору?

Рива посмотрела на него отсутствующим взглядом.

— Это все ненастоящее, Моше. Вот Вьетнам был реальностью. Они осознавали это, когда получали тело любимого сына в цинковом гробу. Но жить в сегодняшней Америке — это все равно что жить в какой-то сюрреалистической фантазии. Эти люди проголосовали за запрещение права собственности на оружие для самообороны. Конечно, они видели кровь по телевизору. Американцы видят стрельбу, останавливаются и глазеют, но всего на минуточку, а потом возвращаются к болтовне о своих детях и футболе. Та кровь, которая на экране и в новостях. — не настоящая кровь. И человек, который умирает у них на глазах, не представляется реальным.

— Неудивительно, что ты испытываешь потребность с кем-нибудь поговорить. Передай мне чашечку кофе. Но только одну. Мне еще надо проверить результаты сегодняшних учений.

Когда Раштак взглянул на трех Ахимса Оверонов, он шумно заскрежетал сам с собой. Сложная система связи свела воедино рассыпанные по всей галактике станции Ахимса, и на одном из огромных голографических мониторов Пашти возникли изображения Оверонов.

Раштак всегда нервничал, когда ему приходилось иметь дело с Ахимса. Не потому, что Ахимса представляли опасность, просто, по мысли Пашти, их окутывал некий таинственный покров, такой же, каким люди окружали своих щедрых богов. С самого начала взаимоотношений этих двух видов Пашти чувствовали себя не совсем полноценными. Сменилось много поколений Пашти, Ахимса никогда не напоминали им об их корнях, но тем не менее чувство благоговения только укреплялось. И сейчас Раштак мучился от сознания собственной неполноценности, которое так долго тяготело над его народом. Он храбро напряг свои вибраторы и попытался усмирить дрожащие нервы — а это было так трудно: ведь приближались циклы.

— Приветствую вас, Овероны. Извините, что оторвал, но недавно нас посетил Шист, великий Чиилла, он принес тревожные новости… — И он слово в слово передал сообщение Чииллы и поведал о заботах Пашти. Когда он закончил говорить, его клешни стиснулись и поднялись к самым челюстям.

— Мы ничего не можем тебе сказать, — кратко ответил Болячка, сплющиваясь, глядя на Раштака красно-коричневыми полушариями длинных глаз-стеблей. Его основание было покрыто рубцами — следами старого ранения, полученного в результате несчастного случая в те времена, когда Пашти еще не было во вселенной. Этим шрамам он был обязан своим именем.

Созерцатель добавил:

— На вашей планете, Скатааке, тоже никто ничего не слышал о Толстяке. Мы знаем, что когда-то он отправился изучать примитивные организмы, уже тогда он был одержим какими-то странными идеями.

Раштак услышал дребезжание своих вибраторов:

— Странными идеями?

— Да, какой-то бредовой идеей о том, что Ахимса должны вновь завоевать господство над окружающим миром, — подтвердил Коротышка. — В отличие от большинства Ахимса, Толстяк никогда не замечал чуда существования. Он всегда слыл догматиком, его слишком интересовал материальный мир. Например, он хотел попробовать пожить в чуждой атмосфере. Представь, подвергать себя риску, живя среди незнакомых и агрессивных существ! От одной мысли об этом делается жутко.

Раштак почувствовал, что начинает дрожать, и постарался взять себя в руки; чтобы собраться с мыслями, ему пришлось даже беззвучно прикрикнуть на самого себя. Как бы он ни был встревожен, неумолимые циклы наступили, обменные процессы начали нарушаться, и его ломало и выворачивало. Редкую минуту он мог расслабиться. Жестокие щупальца циклов уже распространились по всем его органам, и ему стоило огромных усилий сосредоточить свой разум на Ахимса и проблеме гомосапиенсов.

— Толстяк занимался изучением запрещенных видов, известных под именем “гомосапиенсы”? Иногда их называют людьми. — Наконец-то он назвал их прямо и теперь уставился своими центральными глазами на Ахимса, ожидая реакции.

— Занимался, — ответил Болячка, и его шкура по бокам с усилием втянулась внутрь. — Но я не придавал этому значения. Пожалуйста, подожди минуточку, Первый Советник.

Болячка быстро образовал манипулятор и дотронулся до едва видневшегося рычага на голограмме. Прошли секунды, и, увидев реакцию Ахимса, Раштак убедился, что Толстяк действовал обособленно, не ставя других Оверонов в известность о своей деятельности.

— Ох, — со свистом вырвался воздух из дыхательных отверстий Болячки, — какое-то время Толстяк действительно наблюдал за людьми. Да, здесь есть отчеты. Он начал свои наблюдения сравнительно недавно, десять тысяч галактических лет назад, когда планета оправилась после длительного ледникового периода. У нас есть сведения, касающиеся того времени, что формы жизни на Земле обладают определенным интеллектуальным потенциалом. Это двуногие существа, довольно ловкие, они собирались в мелкие сообщества и в поисках корма иногда охотились на мелких животных. Попытки создания примитивных общественных структур. Возникновение семьи. Подожди. Вот здесь. Я сменил индекс. Это были предки гомосапиенсов.

— Но это старые отчеты. — Раштак судорожно клацнул челюстями. Странная идея? Они использовали именно эти слова. Он вздрогнул и нервно забарабанил по звуковому полу.

Болячка продолжил:

— Я смотрю тот же индекс, тему не меняю, сейчас мы двинемся дальше. Да, вот еще один отчет. Толстяк интересовался развитием гомосапиенсов. В процессе изучения он отбирал образцы этого вида. Он заметил, что ледниковый период сильно снизил их умственные способности. Да, а вот и взрыв эволюции — просто поразительный. — Болячка сплющился, его глаза-стебли вытянулись и выпрямились, что у Ахимса являлось признаком неподдельного интереса. — Поразительно. Какой энергичный и жестокий вид! Но они не все так ужасны. Они кочуют целыми отрядами, заботятся друг о друге, даже о калеках, о тех, кто пострадал от несчастного случая, о тех, кого ослабили внутренние паразиты. Ну что ж, мне кажется, тебе не о чем беспокоиться, Советник. Они довольно грязные звери, одеты в лохмотья, у них есть только огонь и палки с каменными наконечниками.

— Но мне известно, что в более поздних отчетах указывается, что у них появилась примитивная металлургия, кроме того, они приручили для своих нужд других животных.

Болячка сплющился.

— Так тебя пугает это? Извини, Первый Советник, вот если бы ты сказал, что они могут изменять материальный мир или овладели гравитационными потоками, тогда бы я понял твою тревогу. Раштак поднял вверх клешни.

— Согласен. Сначала я тоже подумал, что гомосапиенсы не представляют никакой угрозы. Но меня насторожил тот факт, что в моей Совещательной Палате оказался Шист Чиилла, и он был очень взволнован. Кроме того, на нас надвигаются циклы.

Раштак ждал, начиная волноваться из-за того, что его явно игнорируют, что его считают дураком, а Болячка продолжал внимательно читать отчеты, посвященные гомосапиенсам. Раштак издавал нетерпеливое дребезжание и грохот.

Бока Болячки слегка вздулись, и он сказал:

— Странно, после того как Толстяк отправился к их планете для последнего наблюдения, его отчеты перестали поступать. Кажется, гомосапиенсы уже выращивают для себя растения и корм для других животных, они уже создали целый ряд воинственных многонациональных тиранических государств и наносят друг другу поразительные увечья. Отвратительные существа эти люди!

— Будьте добры, не могли бы вы…

— Поразительно! — не давая договорить, пропищал Болячка. — Что ими движет? Они уничтожают себе подобных! Так и есть, они собираются в большие группы и убивают друг друга во имя идеалов, политики, разных представлений о боге, из-за ресурсов, почти по любой причине. Ведь они развивались благодаря взаимопониманию и сотрудничеству. Странное поведение, не так ли?

• Предыдущая
• 66/131
• Следующая