Приманка - Стронг Тони - Страница 13

Клэр берет салфетку и сморкается.

– Пойдемте прогуляться. – Доктор Лейхтман встает. – Мне нужен воздух.

Под воздухом, очевидно, она имела в виду никотин.

Они идут медленно. Хотя еще рано, жара уже гнетущая.

– То, что вы делаете, порядочно? – спрашивает доктор Лейхтман.

Клэр пожимает плечами:

– Жизнь такая. Мужчины ходят на сторону. Если мне платят деньги за то, что я помогаю их женам узнать об этом, что тут такого?

Психиатр останавливается и растирает ногой свой окурок. Рассеянно сует в рот очередную сигарету и хлопает себя по карманам.

– Черт. Оставила там зажигалку. Есть у вас?..

– Да.

Клэр достает книжечку спичек из «Ройялтона». Когда Конни протягивает руку, зажигает спичку сама. Доктор Лейхтман берет Клэр за запястье, чтобы пламя не дрожало. Ее большой палец, скользнув под широкий браслет часов, касается более жесткой плоти, и нажим его становится сильнее.

– Можно? – говорит она с сигаретой во рту, поворачивая руку Клэр так, чтобы проницательно взглянуть на ее запястье. Через несколько секунд поднимает голову. – А это? – спрашивает она. – Это нормально?

Клэр высвобождает руку.

– Я упала на стекло.

– Обоими запястьями?

Клэр гневно сует спички в карман. Доктор Лейхтман спокойно достает зажигалку и прикуривает.

– Мне нужно знать эту историю, – произносит она извиняющимся тоном.

Клэр вздыхает.

– Произошло это во время съемок фильма, о котором у вас есть вырезка. Тот человек – не стану называть его фамилию, она вам знакома – играл главную роль, фильм только благодаря ему получил субсидию. Знаменитый, красивый, и всем известно, что в актерской среде у него один из самых счастливых браков. Поэтому когда он влюбился в меня, я поняла, что это на всю жизнь. – Она с горечью смеется. – Это случилось после того, как я услышала расхожую на съемочной площадке фразу. ННСНС, дорогуша. На натуральных съемках не считается.

– И что дальше?

– Через семь недель его жена… видимо, до нее дошли слухи. Или, может, она привыкла к его похождениям. Появилась на съемочной площадке с четырьмя детьми. Меня вдруг потащили на новые примерки, пересъемки, технические репетиции с работниками ателье и ассистентом оператора. Всем было сказано, чтобы меня не подпускали к нему.

– И вы решили показать тому человеку, что для вас это была не просто игра.

– Нечто в этом роде. – Несмотря на жару, Клэр дрожит. – История вышла довольно неприятная. Я месяц пролежала в больнице. Мою роль пришлось выбросить из сценария. А потом я обнаружила, что нигде не нужна. Я совершила непростительный грех. Повела себя непрофессионально.

– Спасибо, Клэр, – негромко произносит доктор Лейхтман. – Это все, что мне нужно было знать.

Когда они возвращаются, Фрэнк ждет их у конторки.

– Как дела? – спрашивает он.

Клэр думает, что психиатр отойдет с ним поговорить наедине, но доктор Лейхтман лишь сухо говорит:

– Так вот, она ненадежна, импульсивна, отчаянно ищет какого-нибудь наставника в жизни и, хотя всеми силами старается скрыть это, жаждет одобрения, как наркоман дозы. Что я могу сказать, Фрэнк? Она актриса. – Конни вздыхает. – Все это, разумеется, значения не имеет. Если хочешь знать, считаю ли я, что она справится с этой задачей, то думаю, да, наверное, справится. Она способная ученица, твердая, умная. Вопреки своим взглядам полагаю, что сделать попытку стоит.

Клэр сидит за столом в административном здании. В одной руке у нее авторучка, в другой пачка бумаг. Бланки подписок. Десятки бланков. Отказы от компенсации за личный вред, разрешения на надзор, согласие на секретность. И подписки о подписках. Что она отдает себе отчет в своих действиях, подписывая данные бланки. Что она дает согласие без принуждения, понимая, что это осложнит ее жизнь. Что за объяснением других бланков ей следует обратиться к адвокату.

Клэр прочитывает их, ставя на каждой странице свои инициалы и расписываясь там, где требуется.

– Добро пожаловать, новобранец, в учебный центр. Теперь ты полностью в моей власти, – усмехается доктор Лейхтман, забирая бумаги.

На Клэр это производит неприятное впечатление.

Занятия начинаются в большом пустом классе в глубине здания.

– Первым делом урок истории, – говорит Конни. – Давай бросим взгляд на некоторых чудовищ.

В классе гаснет свет. Психиатр нажимает кнопку на пульте дистанционного управления. Дым от ее сигареты поднимается сквозь луч киноаппарата, затуманивая экран.

– Это Петер Кюртен, прозванный Дюссельдорфским зверем. Его жена сказала полицейскому психологу доктору Бергу, что их половая жизнь была вполне нормальной. А сам Кюртен сообщил, что всякий раз, когда они занимались любовью, он представлял, как душит ее. На последующих слайдах некоторые жертвы Кюртена в том виде, как он их оставил.

Когда Клэр находит в себе силы смотреть снова, на экране уже другое лицо.

– Бела Кисе, хранил тела своих жертв в пустых бочках из-под бензина. Иоахим Кролл, Рурский охотник. Ханс ван Зон; его охотничьей территорией была Голландия шестидесятых годов. Среди прочих жертв он убил свою девушку, чтобы заняться сексом с ее трупом.

За спиной Клэр шуршит и щелкает карусель слайдов, врезая очередное лицо и очередное место преступления в сухую речь Конни. Мешанина имен и зверств, в которых выделяются отдельные детали.

– Патрик Бирн. Оставил у тела одной из молодых женщин, над которыми совершил надругательство, записку, в которой говорилось откровенно: «Я думал, это никогда не сбудется». Джек-Шелушитель[7] – этого так окрестили бульварные газеты, потому что в волосах его жертв находили частицы краски из краскопульта. Полагаю, это знаменитое чувство юмора ваших соотечественников. Он буквально душил своих жертв, втискивая им пенис в горло. Альберт Фиш Эрл Нелсон. Доналд Ферн был одержим индианками. Он привязал семнадцатилетнюю Алису Портер к алтарю заброшенной церкви, пытал всю ночь, проломил ей череп молотком и насиловал, пока она умирала.

Перечень тянется, тянется, словно на какой-то перекличке злодеев.

– …хранил тела жертв в своей квартире, так как, по его словам, «приятно было возвращаться домой к кому-то». Вот несколько набросков, сделанных Нильсеном со своих жертв. Хорошие, правда? Джеффри Дамер, Джордж Раселл. И последний, но отнюдь не менее жестокий, Андрей Чикатило, Ростовский Потрошитель, казненный в девяносто четвертом году за пытки и посмертное осквернение более пятидесяти жертв.

Доктор Лейхтман поднимается и выходит вперед. На ее лбу появляются проецируемые глаза Чикатило. Потом вспыхивает свет, и эта иллюзия исчезает.

– Клэр, я показываю все это не для того, чтобы пугать тебя. Изучая этих людей, мы узнаем многое о том, что происходит в разуме убийцы. Можем увидеть, каким он оставил место преступления, и сделать выводы о его личности, умственных способностях, любовных связях, даже на какой машине он ездит. – Она поднимает пухлую папку, перехваченную резиновой лентой. – Здесь все то, что, как нам кажется, мы знаем об убийце Стеллы Воглер. – Кладет ее на стол перед Клэр. – Предупреждаю, чтение не из приятных.

– Это то, что именуется психологическим портретом? – усмехается Клэр, поднимая папку.

– Да. И кроме того, фотографии, истории других дел и несколько отрывков из руководств. Наша работа немного похожа на обезвреживание мины. Прежде чем дергать за проводки, нужно выяснить, какой ведет к взрывателю.

Кристиан Воглер стучит в дверь пятьсот седьмого номера на пятом этаже отеля «Лексингтон».

Стелла Воглер настороженно спрашивает:

– Кто там?

– Обслуживание в номерах.

– Я ничего не заказывала.

Ответа нет. Она раздраженно подходит к двери и распахивает ее.