Приманка - Стронг Тони - Страница 32

– Понятно, – кивает Клэр. – Подземный мир. Более глубокий уровень.

– Пожалуй. Чтобы избежать долгих объяснений, в Тартаре ведутся серьезные дела.

Клэр смотрит на Патрисию.

– Какие серьезные дела?

– Торговля.

– Чем?

– Главным образом изображениями.

– Речь идет о запрещенных изображениях?

– Постарайся не судить нас слишком строго. Кое у кого ничего, кроме Некрополя, нет.

Клэр касается руки Патрисии:

– Извини. Продолжай.

– В Тартаре все пользуются кодовыми прозвищами, отличными от псевдонимов, которые идут в ход в основном пространстве Некрополя. Это своего рода дополнительная защита. Во всяком случае, там есть один персонаж, у которого всегда имеются на продажу совершенно садистские изображения. Я не занимаюсь этой торговлей, поверь. Но кое-кто занимается.

– Какое прозвище у этого персонажа?

– Харон. По-моему, он тоже из греческой мифологии. Харон был перевозчиком, переправлявшим на челноке мертвых через реки подземного царства. Ему требовалось платить; вот почему на глаза мертвецов клали монетки.

– И ты не знаешь, кто он на самом деле?

Патрисия качает головой.

– Но во время моего разговора с Бланш Харон присутствовал.

– Значит, мог потом связаться со Стеллой.

– Вполне.

– И если они установили контакт – если этот Харон тот самый убийца, – он потому и выбрал ее очередной жертвой?

– Разумеется, это возможно. Понятно, что люди не сообщают в эту сеть своих имен и адресов, но отыскать такого рода сведения на удивление просто. Есть сайты, дающие возможность просматривать документы публичного характера и списки избирателей. Очевидно, где-то есть еще сайт с ее фотографией. Такое случается. Вчера я обнаружила в сети свой старый школьный ежегодник.

Клэр задумчиво кивает.

– Ты передашь это полицейским? – спрашивает Патрисия.

– Разумеется, передам. Но не думаю, что для них это будет иметь какое-то значение. Доказательств нет, так ведь? Ничего оправдывающего или уличающего, как они говорят. – Она вздыхает. – Я, конечно, благодарна тебе, Патрисия, но мне потребуется еще многое, чтобы они отстали от Кристиана.

По пути к выходу Клэр слегка задевает подозрительного вида мужчину в плаще и шепчет:

– Будет убедительнее, если включите компьютер, детектив.

По контрасту с блестящим, функциональным интернет-кафе Клэр встречается с Генри в одном из баров Верхнего Ист-Сайда, месте сбора забулдыг, где бармен дает осесть пивной пене, потом, доливая стаканы, последними каплями выводит на ней трилистник.[12]

Однако на сей раз Генри пьет содовую с лимоном.

– В общем, так, – говорит он Клэр. – Эта женщина – Джейн Бернз – мечтала выйти замуж за Кристиана. Если хочешь знать мое мнение, ее биологические часы пробили, а он казался хорошим кандидатом в отцы ее детей. Примерно за месяц до свадьбы Кристиан передумывает. Тут она рвет и мечет, что неудивительно. Я разговаривал со швейцаром в доме, где Воглер жил раньше. Им пришлось добиться запретительного судебного приказа, чтобы она не болталась по вестибюлю, выкрикивая ругательства и пороча его перед соседями. По-моему, с тех пор она дожидается случая поквитаться с ним.

– Полицейские могут об этом знать?

– Я не очень высокого мнения об их способностях, но запретительный судебный приказ? Должны. Если не предпочли не знать.

Клэр сидит, погрузившись в задумчивость, не притрагиваясь к пиву.

Харолд не ошибся, с Гленном Фернишем ему повезло. В доме престарелых он вел себя тактично, а в подготовительном зале просто безупречно. Обращается с трупами почтительно, достойно, что очень нравится Харолду, к тому же Гленн проворный, знающий дело работник.

Труп нужно сначала раздеть, обрызгать фунгицидом и вымыть дезинфицирующим мылом. Затем, если не производилось вскрытие и внутренние органы не удалены, требуется очистить внутренние полости от того, что Харолд именует «гадостью». После этого троакар – длинная бальзамировочная игла – вводится в артерию и подсоединяется к откачивающему насосу, другая игла и сливная трубка вводятся в вену. Из трупа выкачивается кровь, обычно под давлением, так как она загустевает после смерти. Лишь по окончании откачивания и очистки начинается бальзамирование. Антибактерицидный раствор закачивается по венам вместо откачанной жидкости, и наконец кожу трупа опрыскивают более слабым раствором.

Цель бальзамирования, разумеется, не сохранить тело навеки, а гарантировать, что оно будет в приличном виде на глазах у родственников покойного. Бальзамирование, как любит повторять Харолд, лишь первый шаг в более обширной науке косметологии, и в ней Гленн Ферниш особенно преуспевает. У него много свежих идей, например, добавление размягчителя тканей к раствору для опрыскивания.

– Размягчителя тканей? – переспросил в недоумении Харолд. – Чтобы одежда трупа хорошо выглядела?

Гленн Ферниш не посмеялся над его невежеством.

– Нет, Харолд. Современный размягчитель тканей содержит увлажнитель на глицериновой основе, предохраняющий кожу от высыхания.

Харолд оценил косметическое мастерство работника, когда они вместе готовили к погребению тело старой дамы из дома престарелых. Он стал сшивать губы покойной и объяснять свои соображения Гленну:

– Знаешь, губы – самая важная часть всего процесса. После того как глаза закроются, люди пытаются определить по положению губ, спокойно она умерла или нет. Так вот, нам с тобой известно, что кожа сохнет и губы растягиваются, обнажая зубы. Но большинство людей не знают этого, а им хотелось бы видеть на любимом лице едва заметную улыбку. Не широкую усмешку, словно над чьей-то шуткой, а спокойное, умиротворенное выражение. Поэтому в уголках я сшиваю их чуть потуже.

– Сверхпрочный клей лучше, – сказал Гленн.

– Да?

– Многие молодые похоронщики теперь склеивают губы. Тут наверняка никакой нитки не будет заметно. А улыбка станет даже лучше, если ввести под верхнюю губу немного шпатлевки. Разрешите?

Он показал Харолду, как с помощью шпатлевочного пистолета приподнять уголки рта, и Харолд убедился, что улыбка выглядит естественнее, чем после сшивания.

Харолд никогда не был силен в косметологии, эту часть работы он оставлял жене и в последнее время Алисии. Гленн тут же берет все это на себя. Он втирает гигиеническую губную помаду лыжника в губы покойных, чтобы они оставались мягкими, набивает тряпки в грудные полости для заполнения пустых легких. Вставляет пропитанные инсектицидом комки ваты глубоко в ноздри, дабы казалось, что покойный только что сделал последний глубокий вдох. Заполняет запавшие участки кожи шпатлевкой и заклеивает порезы невидимым уплотнителем. Обрызгивает труп тонизатором кожи, чтобы создать впечатление полного здоровья. И лишь потом начинает работать с гримом: накладывает слои грунта на восково-белую кожу, помаду на бескровные губы, лак на ногти. На этой стадии, если труп женский, часто прислушивается к советам Алисии, дочери Харолда, и они вдвоем испытывают три-четыре различных комбинации, вполголоса обмениваются соображениями и заглаживают ошибки очищающим кремом, пока не находят того, что нужно.

Если у Гленна и есть какой-то недостаток, решает Харолд, так это то, что среди покойников у него оказываются любимчики. Уже на второй неделе Харолд замечает, что молодой человек питает отвращение к тучным, особенно к мужчинам. Войдя в подготовительный зал, где Гленн работает над одним из таких трупов, он видит, что вытяжная игла вставлена в сонную артерию чуть пониже уха, троакар торчит из яремной. Обычно это вызывает неодобрение, поскольку существует правило не трогать без необходимости лицо. Харолд высказывает замечание по этому поводу.

– Я нигде больше не мог найти артерии, – отвечает Гленн. Он потеет, несмотря на холод от сильного кондиционера. – Раз десять переворачивал его. Ни единой хорошей не осталось. Неудивительно, что этот жирный мерзавец откинул копыта.