Ведьмак - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 48
- Предыдущая
- 48/72
- Следующая
Легко сказать – проверить. Ноги отказывались нести меня к входной двери, и все время норовили повернуть обратно.
Я шел будто по дну озера, преодолевая напор воды. Но в конце концов, мелкими шажками, титаническим усилием задавив в себе паническое чувство страха, я все-таки дошел до двери, переступил порог горницы, и зажег свет.
Картина, которая предстала перед моими глазами, повергла меня в шок. На постели, широко раскинув руки, словно собравшись полетать, лежала баба Федора! Она спала мертвым сном и при этом храпела как трактор.
Не будь этого зверского храпа, я бы решил, что нашему деревенскому «информбюро» пришли кранты – лицо бабки Федоры было бледным, как у покойницы.
Твою мать!… Я не знал, что и думать. Налицо был факт, которому я не мог дать толкового объяснения. В голове стоял туман, в висках стучало, и меня снова начало тянуть на сон.
Я схватил свои шмотки, обувку и выскочил во двор. Надо бежать к Зосиме, решил я после некоторого колебания. Случай и впрямь не тривиальный. Может, старый хитрец чего-нибудь и подскажет.
К тому же тащить сонную бабку Федору на закорках через всю деревню при полном лунном освещении мне было как-то не с руки. Что могут подумать люди, можно было только догадываться. А если еще, не дай Бог, бабка откинет копыта…
Мама миа! Тогда мне точно полный звездец. Ушлые репортеры напишут, что озверевший в глуши маньяк и садист, бывший военный, которому пришлось повоевать в «горячих» точках (понятно, по какой причине у него поехала крыша), сначала поглумился над семидесятилетней старухой, затем придушил ее и носил по деревне как переходящее красное знамя ударников коммунистического труда.
Зосиму я разбудил с трудом. Он настолько устал после эпопеи с бегством в город морально неустойчивых дачников, что уснул прямо в одежде.
Правда, это случалось с ним довольно часто. Он любил все нестандартное. Зосима и свою походную амуницию стирал весьма оригинальным способом.
Окунувшись в озеро с головой (естественно, дело происходило в теплое время года), он выбирался на берег, тщательно намыливал свои шмотки прямо на себе, а затем полчаса энергично плавал и нырял, изображая из себя стиральную машину.
– Иво? Ты чегой это? – удивился Зосима.
Он стоял на пороге, придерживаясь за дверной косяк, и пошатывался; похоже, его язык работал сам по себе, автономно, а в голове еще гуляли сны, которые по-прежнему командовали телом.
– У меня проблемы, – сказал я коротко. – Одевайся, поможешь.
– Понял, – ответил Зосима. – Заходи, я сейчас…
– Я здесь подожду, на свежем воздухе.
– Ну, как знаешь.
Что мне нравится в Зосиме, так это его безотказность. Для него оказать помощь любому человеку, это все равно, что выпить рюмку водки – в удовольствие. Помогает он чаще всего бескорыстно и без лишних сетований.
Конечно, иногда Зосиму приходится упрашивать, но только в том случае, когда дело касается каких-нибудь глобальных проблем; например, съездить в райцентр, до которого пилить и пилить по бездорожью. Тут уж его добрый отзывчивый характер вступает в противоборство с ленью.
На обратной дороге я рассказал Зосиме о бабке Федоре, которая невесть как очутилась в моей постели. Зосима слушал с видом человека, который идет на казнь. Он совсем упал духом. Честно говоря, я уже пожалел, что решил воспользоваться его помощью.
Но ведь шила в мешке не утаишь. Проснется бабка Федора, и тогда начнется звон во все колокола. Естественно, моя ночная история дойдет и до Зосимы. Тогда он еще и обидится на меня, спросит, почему не рассказал ему лично.
Дверь моей избы была не заперта – я не стал закрывать ее на ключ. Чего ради? Как я уже говорил, воров в Близозерье отродясь не было. Даже новые жители, к радости аборигенов, попались порядочные и на сей счет не шалили.
Было и еще одно соображение: вдруг бабка проснется в мое отсутствие, может, сама домой почапает, чтобы нам с Зосимой не утруждать себя. Я очень на это надеялся.
Не без внутреннего сопротивления я поднялся на крыльцо и вошел в избу; за мной тащился и вялый Зосима, который что-то быстро бормотал себе под нос – наверное, старинными заклинаниями отгонял нечистую силу.
Свет по-прежнему был включен. Я посмотрел на постель – и невольно ахнул. Она была заправлена, будто я и не ложился спать, а посреди моего ложа, сверкая изумрудными глазищами разлегся здоровенный черный котяра!
Увидев нас, он подскочил, зашипел, обнажив зубы как у доброго кобеля, и рванул на выход, едва не свалив Зосиму с ног. Увидев кота, Зосима тоже ахнул, а затем медленно сполз по стенке на пол, глядя на меня безумным взглядом.
Я оцепенел. В голову сразу хлынули литературные образы разных эпох – от ведьмы-кошки, фигурировавшей в произведении гениального Гоголя, до кота Бегемота из романа любимого мною Булгакова.
Увы, иногда большая начитанность может сослужить плохую службу. Я вот иногда завидую тем, у кого всего одна извилина, да и та прямая и на заднем месте. Они не страдают мнительностью и угрызениями совести. Им всегда легко, они всегда смеются, даже когда режут горло другому человеку.
– Это… что было? – наконец прорезался голос у Зосимы.
Наверное, я был в ступоре минуты две-три, потому что не заметил, когда он очнулся от своего полуобморочного состояния.
– Это был кот, – буркнул я, переводя дыхание.
– Ты завел кота?
Зосима, кряхтя, поднялся, опираясь на мою руку, – я поспешил ему на помощь.
– Нет. Приблудился, наверное… – Я пытался объяснить сложившуюся ситуацию, и сам себе не верил, так как она стала еще более запутанной.
– А где Федора? Ты говорил…
– Шутка, – ответил я быстро. – Я пошутил.
Я довольно неуклюже попытался перевести разговор в другое русло. Мне просто хотелось уберечь Зосиму от еще больших треволнений. Пусть лучше думает, что я неудачно пошутил. На меня иногда находит всякая дурь, он это знал.
Зосима, конечно, здоров не по возрасту, но годы все равно берут свое. Не хватало еще, чтобы из-за меня у него приключился сердечный приступ.
– Не ври. Ты сказал правду, – настаивал Зосима. – Я тебя знаю.
– Ну, а если знаешь, то нам неплохо бы полечиться от стресса. Ты «лекарство» со станции привез?
– Дык, это, понятное дело… А иначе зачем было туда ездить?
– Что значит – зачем? Ты ведь шабашил до позднего вечера, народ возил, денежку зашибал.
– Какие там деньги… – смутился Зосима. – Наши дачники не любят широко открывать кошелек.
– Не вози. Пусть топают на своих двоих.
– Жалко…
– Жалко у пчелки. Капитализм на дворе, новая эра. Сейчас все только за бабки делается.
– А мне нет дела до капитализма, – сердито парировал Зосима. – Я буду жить, как и раньше жил. И вообще – сколько той жизни осталось?
– Понял. Согласен… – Про себя я облегченно вздохнул – все-таки Зосима повелся на мою нехитрую уловку и пришел в себя; ишь, начал заводиться; это хороший знак. – Так мы идем к тебе или нет?
– Идем.
– Тогда потопали. Вот только дверь замкну…
Сказал – невольно с языка сорвалось – и мысленно выругался. Идиот! Зачем акцентировать внимание Зосимы на этом факте? Ведь он знает, что я пользуюсь ключом только тогда, когда мы уходим на охоту.
Получается, что я тоже струсил. И что в моей избе по-прежнему хозяйничает нечистая сила. Зосима умный человек, он сразу сообразит, что дверь я замыкаю неспроста.
Но Зосима на мое заявление никак не отреагировал. Или сделал вид, что занят своими мыслями, или не придал должного значения.
Спустя десять минут мы уже сидели в его избе за столом и потихоньку «лечились» отвратительным на вкус пойлом. Наверное, убегающие дачники и впрямь мало заплатили Зосиме, потому что он взял самую дешевую водку местного разлива.
Однако выбирать не приходилось, и мы просидели до самого рассвета, обмениваясь немногословными замечаниями. Но самое интересное – мы говорили о чем угодно, только не о таинственных событиях, взбудораживших все Близозерье.
- Предыдущая
- 48/72
- Следующая
