Небесные девушки - Глэмзер Бернард - Страница 25

• Предыдущая
• 25/87
• Следующая

— Прекрати ты, корова. Слезь с меня, ты сломаешь мне спину.

Я была не в состоянии удержаться от вздоха. Все было хорошо, это была дорогая милая Донна, которую я знала и любила; и я скатилась с нее и села рядом, глядя на нее.

Она была смертельно бледная и тяжело дышала.

— Кэрол, — сказала она, — ты весишь тонну. Тебе следовало бы начать диету для похудания, как можно скорее… — Она не закончила фразы, и я увидела, что ее голова тяжело упала; и она снова помертвела. И снова я уселась верхом на ее бедрах и начала качать в нее воздух; через мгновение она опять ожила и нецензурно обругала меня. В конце концов она ожила достаточно для того, чтобы сесть, и я протянула ей невероятно маленький белый лифчик и сказала:

— На. Прикрой свой стыд.

Она взяла его, слегка прорычав, и, когда она его надела, я сказала:

— Теперь, может быть, ты мне расскажешь. Какого черта ты там крутилась?

— Что я там крутилась? — сказала она.-Ты не видела?

— Все я видела. Ты плавала, как дирижировала оркестром.

Она сказала:

— Ты дура, я попала в стаю акул. Вот что произошло. Боже праведный, акулы. По крайней мере, штук десять.

— Нет!

Она снова начала махать руками, как ветряная мельница.

— Ты мне не веришь? Я попала туда, и они там ждали меня с открытой пастью, и я сразу же повернулась и понеслась назад, не зная даже, куда я плыву. Осмотри меня, Кэрол. Держу пари, что они где-то выхватили у меня кусок.

— Откуда ты знаешь, что это были акулы? — поинтересовалась я.

— Они были огромными! — воскликнула она. — Каждая — длиной более шести футов. Как ты думаешь, что мне оставалось делать: уплыть от них или спрашивать у них, что они за рыбы? Это были акулы, я тебе говорю.

Я сказала:

— О'кей, пойдем и позавтракаем. — Я даже не упомянула ни словом о спасателе, но когда мы подошли к лифту, она сказала:

— О, ради Бога, оставь это дурацкое бодрячество.

И конечно же, волнение началось, как только мы собрались в классной комнате. Ах, будь ты проклято.

— Доброе утро, девушки, — сказала сладко мисс Уэбли, когда мы все впихнули в эти удушающие устройства, служившие стулом и столом, наши пояса девственности.

— Доброе утро, мисс Уэбли, — пропели мы.

В это утро ее появление было особенно ангельским. На ней было прелестное серое шелковое платье с белым воротником и белыми манжетами. Ее глаза были ясно-голубыми и невинными. Ее ямочки были видны в полную силу. Странная вещь: я уже действительно достаточно знала об этих женщинах с невинными голубыми глазами и ямочками, с белым воротничком и белыми манжетами. Ты ни на дюйм не можешь доверять им. Но, посмотрев пристально на мисс Уэбли, я смешалась. Она была так восхитительна.

Она внимательно и нежно смотрела на нас.

Мы все так же нежно посмотрели на нее.

Она так любила нас.

А мы отвечали ей любовью.

— Девушки, — сказала она. — Многие ли из вас страдают от кривизны позвоночника?

Не поднялась ни одна рука.

Она сказала:

— Думаю, может быть, мы лучше проведем несколько минут в разговоре об осанке и уходе за собой.

Теперь каждый знает, почему мы так беспокоимся о нашей осанке. Все это вытекает из того факта, что мы эволюционировали от наших предков, когда они не висели на ветках деревьев, а ходили на четвереньках, и самая естественная для нас вещь — возвращаться в эту позицию, как только появляется возможность. Действительно, я слышала несколько прелестных правдоподобных теорий, что если бы мы возвращались в эту позицию все время, то многие болезни, которые досаждают человечеству — и особенно женской половине человечества, — просто бесследно исчезли бы. Не стало бы несварения желудка, варикозных вен, головных болей и т. д., а что касается рождения беби, то они появлялись бы на свет так же легко, как наши утренние тосты.

Мисс Уэбли даже не потрудилась рассмотреть какую-либо из этих теорий. С этого момента, информировала она нас, никто больше не будет тяжело ковылять. Мы будем ходить прямо, с поднятым подбородком и развернутыми плечами. Мы будем сидеть прямо, развернув плечи и сжав колени.

— И, — сказала она страстно, — ради всего святого, когда вы пойдете, в вашем взгляде не должно быть ищущей искорки. Я хочу, чтобы вы смотрели, как будто вы знаете точно, куда вам идти, и, что важнее, вы знаете точно, что вы собираетесь делать, когда вы там окажетесь. Это понятно?

Это может быть понятно остальным девятнадцатилетним девушкам, но для меня это оказалось совершенно новая идея, и мне нужно было немного времени, чтобы подумать об этом. Всю свою жизнь я ходила в полном обалдении и не гарантирую, что я могу себя переделать так быстро, как этого, видимо, ожидает мисс Уэбли. Это было достаточно похоже на превращение кухонного газа старого образца, в натуральный газ, который качают в Техасе. Мне могло понадобиться множество совершенно новых труб; и мое давление должно было приспособиться к ним — это точно.

— Теперь, — продолжала мисс Уэбли, — мы перейдем к уходу за собой. Это действительно особая тема по своему существу, и мы займемся ею детально по ходу занятий. Но с вашими волосами мы что-то должны сделать немедленно. Вы можете понять почему. Я уверена, что вы не нуждаетесь в том, чтобы подробно излагать вам это. Только представьте себя работающей на одном из наших новых реактивных лайнеров. Каждую минуту вы заняты тем, что подаете еду и напитки, которые, конечно, должны быть приготовлены на камбузе; пассажиры постоянно вызывают вас, не говоря уж о капитане и команде, и т. д. И у вас просто не хватает времени бегать в дамскую комнату каждые полчаса и причесываться. Это непрактично, девушки. Вы просто должны иметь такую прическу, которая всегда изящна и аккуратна. К тому же, сообразуясь с нашими правилами, необходимо иметь естественный цвет волос, — вот так, и не нужно изменять их цвет при помощи полоскания, осветления или подкрашивания, — и нужно, чтобы они были достаточно короткими и не касались воротничка вашей униформы.

Она дождалась, пока замерли крики.

— Я сделаю только предварительный осмотр, — сказала она. — Когда мы перейдем к деталям ухода за собой, мы отработаем наиболее подходящие вам стили причесок. Но, между прочим, я боюсь, что некоторым из вас придется навестить парикмахера сегодня вечером.

— Сегодня вечером!

Она сочувственно улыбнулась и начала осматривать первый ряд девушек. Здесь были две француженки, одна из них с милым «конским хвостом».

— Нет, «конский хвост» не подходит, Сюзанна, — сказала мисс Уэбли.

— Но…

Мисс Уэбли повернулась ко второй француженке, у которой, очевидно, волосы были подстрижены специалистом по стрижке пуделей.

— Я думаю, тебе придется их расчесать, Жаклин.

— Но…

И так далее, ряд за рядом, пока она не подошла к нашему. Только для трех девушек из первых пятнадцати осмотр прошел безнаказанно.

Она посмотрела на темно-красные волны волос на голове Донны и мягко спросила:

— Это ваш естественный цвет волос?

— О да, мисс Уэбли.

— Превосходно. Но, простите, они слишком длинны на спине и к тому же их слишком много спереди. Подрежьте их сегодня вечером, если можно.

— Но, мисс Уэбли…

Она повернулась ко мне.

— Кэрол, подстричься.

У меня даже не хватило времени открыть рот. Она подошла прямо к Альме. Она посмотрела, на предмет гордости Альмы — на волосы, венчающие ее голову, черные и блестящие, вьющиеся вокруг ее лица и шеи, и сказала:

— О, дорогая.

Альма ответила с застенчивым смешком:

— Это мои собственные, мисс Уэбли. Они спускаются до середины моей спины.

— Альма…

— Да. Такие волосы носят леди в Италии.

— Прости, Альма…

— Да. В Италии мужчины говорят женщинам, как они должны носить волосы.

— Альма, видишь ли, правила…

— Ах! Эти правила не для итальянских девушек. Для американских девушек — да. Для французских девушек — да-они, во всяком случае, обладают ужасными волосами. Для девушек любого другого сорта — да; но не для итальянских девушек. Нет.

• Предыдущая
• 25/87
• Следующая