Небесные девушки - Глэмзер Бернард - Страница 46

• Предыдущая
• 46/87
• Следующая

В четверг днем мы получили детально изложенную инструкцию, которую мисс Уэбли обещала нам еще в самом начале курса; и впервые в своей жизни я почувствовала себя как зулусский воин. Любопытное ощущение.

После ленча мы облачились в широкие брюки и рубашки и возвратились в классную комнату для короткой лекции о манерах. Сидение в креслах — это мы уже проходили. Но теперь было вставание с кресла, что меня удивило. Ты не отрываешь резко свой зад от сиденья и не бросаешься в пространство в надежде, что все закончится вставанием на обе ноги. О, нет. Ты поднимаешься грациозно. И ты делаешь это, начиная с животика, во-о-от так. Затем колыхание рук. Ты ни за что не хватаешься и не качаешься. Ты предлагаешь свою руку и принимаешь руку другого лица. И так далее, и так далее.

Затем мисс Уэбли установила перед каждой из нас на наших столах ручные зеркала, и мы сняли весь наш макияж с помощью кольдкрема. Это содержало в себе нечто травматическое — все эти девушки, которые минуту тому назад выглядели чертовски милыми, внезапно стали походить на тифозных больных. У некоторых из них не было глаз, у других отсутствовали рты; некоторые из них, казалось, вообще не имели лица. Боже, мы стали отвратительной массой без нашего десятицентового макияжа.

— Ну, девушки, — сказала мисс Уэбли, — весь смысл в следующем. Полет на большой высоте вызывает сухость кожи. Кроме того, в течение вашего рабочего дня в самолете вы лишаетесь солнца. И как результат ваша кожа приобретает тенденцию к увяданию, и именно это мы обязаны компенсировать.

Ее, казалось, совсем не трогало наше уродство. Она ходила, разговаривая, как всегда, мило и естественно, объясняя, что мы должны всегда использовать кольдкрем, чтобы избегать морщин, причем накладывать его на кожу снизу вверх; и сразу же после удаления крема мы всегда должны использовать вяжущее средство. Далее, сказала она, мы должны использовать макияж с легкой пудрой, а основной макияж должен быть жидким. Послышались визг, вскрики, стоны. Я была обеспокоена, так как никогда прежде не употребляла такого рода основной макияж, — в действительности, меня никогда особенно не волновал никакой макияж, исключая разве губную помаду и несколько мазков пудры. Но мисс Уэбли раздала хлопчатобумажные подушечки и бутылочки жидкой основы, совершенно не смущенная ее визжащими ученицами, и объяснила, какой консистенции должна быть основа, чтобы ее можно было накладывать. «Слегка покройте ею ваш лоб, кончик вашего носа, щеки и подбородок», — сказала она; и Томпсон, повинуясь, как всегда, точно следовала инструкции, размазывая краску по кругу, становясь все более слепой, по мере того как краска попадала в глаза.

По-моему, я десять тысяч раз сделала это, потому что, когда случайно увидела себя в своем зеркале, я была страшно потрясена. Томпсон! Куда делась Томпсон? Это вовсе не Томпсон, это был вождь Ва-ва-вава, гордость зулусов и гроза вельда, а я не симпатизировала ему, и я обратилась с криком к Донне.

— О Господи, — сказала она. — Повернись ко мне лицом, — и она стерла руками макияжную основу с моего лица, ее действия напоминали мне электрический полотер, а затем она сделала мне все с самого начала.

По всей классной комнате раздавались визги, потому что половина девушек никогда прежде не использовала этот материал, и они пришли в ужас, внезапно обнаружив, что превратились в кровожадных африканцев на тропе войны.

Затем, когда мы подсохли, мы должны были наложить румяна.

— Никогда, — сказала мисс Уэбли, — никогда не используйте губную помаду вместо румян. Румяна. И накладывайте их прямо под глазами.

Приступили к этому.

— Донна, — завопила я.

— Милочка, ты не должна накладывать фунт этого вещества, — сказала она. — Поверни ко мне снова свое лицо.

Я фактически к этому времени обливалась слезами, но мисс Уэбли ничуть не была тронута. Мы счистили пудру. Мы возились с карандашом для бровей. Мы подвели глаза. Мы наложили тушь только на верхние ресницы.

— Никогда, — сказала мисс Уэбли, — на нижние ресницы.

Затем мы красили свои губы.

— Девушки, — сказала мисс Уэбли, — секрет состоит в том, чтобы сделать вашу верхнюю губу чуть-чуть полнее, чем ваша нижняя губа. Смысл в том, что ваша нижняя губа естественно полнее, поэтому мы делаем, верхнюю губу более полной. И лучше всего наносить губную помаду лишь легким слоем.

Когда я закончила, я уставилась на себя в зеркале и долго изучала отражение. Я перестала выглядеть как зулусский воин. Теперь я выглядела как будто только что вышла из шанхайского публичного дома. Во всяком случае, это была перемена.

Какое-то существо подошло ко мне и завизжало!

— Кэрол! Ты прекрасна!

Я сказала:

— Что?

— Твои глаза так выразительны!

— Кто ты? — спросила я.

— Я Ширли. Я живу в следующем от вас номере в отеле. Ты меня не узнала?

— Беби, тебя не узнала бы твоя собственная мать, — ответила я;

Она истерически засмеялась.

Я повернулась к девушке рядом со мной, которая должна была быть Донной.

— Эй.

— Что «эй»?

— Это ты?

— Это я, — сказала она. Она выглядела сногсшибательно.

По другую от меня сторону, не говоря ни слова, трудилась Альма. Я могла понять почему. Она просто-напросто сняла свой старый макияж и снова сделала тот же самый. Она ни капельки не изменила его.

Мисс Уэбли бродила между нами, давая советы и слегка комментируя. Она сказала Донне:

— Действительно хорошо! Наши пассажиры будут весьма довольны, когда увидят вас!

— Спасибо, мисс Уэбли. — Донна покраснела до корней своих волос, если не считать того, что все это было скрыто под гримом на ее лице.

Обратившись ко мне, мисс Уэбли сказала:

— Ну, Кэрол! У тебя самые желанные для поцелуя губы в мире.

— У меня? — спросила я, близкая к обмороку. Она смотрела на Альму несколько мгновений, пораженная отсутствием изменений. Она не сделала никаких замечаний, лишь проговорила:

— Да, между прочим, Альма, я сказала директору школы о ваших волосах. Извините меня. Он говорит, что вам следует подчиниться правилам, как и всем остальным. Они не должны касаться воротничка. Мне очень жаль.

— Я понимаю, мисс Уэбли.

— Сегодня вечером вы обрежете их?

— Мисс Уэбли, когда я закончу школу, я буду летать на международных рейсах, не так ли?

— Ну да. Думаю, так.

— Ага. В таком случае, я обращусь к своему парикмахеру в Риме, Джузеппе, и он острижет меня. О'кей?

— Альма…

— Да. Джузеппе знает, как растут мои волосы. Американские парикмахеры, они никога не поймут этого. Итальянские волосы — это нечто особенное. О'кей?

— Я не знаю, Альма. Я снова должна спросить мистера Гаррисона.

— Вы спросите его. Он очень разумный человек. Он не будет возражать.

Мисс Уэбли возвратилась к своему столу.

— Девушки, прошу минуточку внимания, пожалуйста.

Мы сели прямо. Грудь вперед, колени вместе, и т. д.

— Девушки, вы все выглядите очень мило. Я никогда не представляла, что у меня будет класс из таких замечательных красавиц. Отныне вы каждый день будете делать такой макияж.

— Каждый день! Приходить в класс! Но на него требуется много времени! Нам придется браться за него в четыре часа утра! Ох, мисс Уэбли! Не каждый день!

Мы напрасно тратим наши силы.

— Послушайте, девушки, — сказала мисс Уэбли. — Давайте теперь поговорим о вашей диете.

Диета. Мы перешли к диете.

Мое лицо буквально скрипело, когда, мы возвращались, в автобус. Это самый любопытный звук в мире, когда твое лицо скрипит, будто пара новых штиблет. Я сказала Донне:

— Мне никогда не удастся покинуть отель без вуали.

— Ради Бога, почему?

— Думаешь, мне хочется, чтобы кто-нибудь меня увидел в таком виде? Я собираюсь приобрести для себя черную вуаль, в которой прорежу две дыры для глаз, и буду носить ее днем и ночью.

— Кэрол, честно, ты выглядишь великолепно.

— Да? Я ожидаю, что меня в любую минуту могут заклеймить проституткой.

• Предыдущая
• 46/87
• Следующая