Небесные девушки - Глэмзер Бернард - Страница 7
- Предыдущая
- 7/87
- Следующая
— Что ж, спасибо. — Но все это подтверждало мое правило — если у вас нет профессиональной причины так поступать, никогда не принимайте безобидную сигарету от незнакомца. Я знала мистера Брангуина две минуты, и вот, пожалуйста, он строил далеко идущие планы на будущее.
Он становился все румянее.
— Как насчет сегодняшнего вечера?
— Простите, — сказала я. — Сегодня не получится. — И я начала объяснять, что в Майами буду учиться в школе стюардесс международной авиакомпании, и сегодня вечером будет проверка, и я должна быть на месте. Почему нет? Если он ежедневно бывает в «Шалеруа», он сам скоро все узнает.
— Это правда? — спросил он удивленно. — Вы собираетесь учиться на стюардессу?
— Да.
— И вы будете жить в «Шалеруа»? — Да.
Я не могла понять, почему он удивляется и недоуменно моргает красивыми голубыми глазами.
— Но почему «Шалеруа»?
— Что вас удивляет? Я полагаю, что там будут жить все девушки, с которыми я буду учиться.
— Так, значит, будет целая группа?
Я не могла понять его реакции.
— По крайней мере, — сказала я, — на этом самолете летят еще четыре девушки.
Он широко улыбался:
— Я понял.
— Что вы поняли?
— Максвелла. Я знаю, что он замышляет. Он сдал в аренду авиакомпании четырнадцатый этаж.
— Это что, забавно?
— Дело вот в чем, — сказал он мягко. — Четырнадцатый этаж — это на самом деле тринадцатый этаж. Посчитать снизу, это так и есть. Тринадцатый этаж. Но никто не хочет спать на тринадцатом этаже, потому что это несчастливое число. Понятно?
— Да. — Это доходило, как слабое мерцание.
— Таким образом, вместо того чтобы ставить номер тринадцатого этажа, они пометили его четырнадцатым этажом. Но все знают, что в действительности это тринадцатый, и не будут ни за что на свете спать на этом этаже. Понятно теперь?
— Да.
— Максвелл таким образом решил свою проблему. Он избавляется от этажа через авиакомпанию, сдавая его группе стюардесс, и умывает руки. Это гениальный ход. Он отобьется от них.
— Отобьется от нас?
— Нет, от парней.
— Каких парней?
— Мисс, — сказал он с упреком, как будто я вела себя слишком жеманно.
— Меня зовут Кэрол Томпсон, — сказала я. — Какие парни?
— Вы знаете. Любой одинокий парень с побережья. Не считая всех женатых парней, которые думают, что им не мешало бы слегка расслабиться вдали от дома.
— Мистер Брангуин, своим заявлением вы чуточку снижаете приятное впечатление.
Он заерзал на кресле.
— Поверьте, я не хотел, чтобы это так прозвучало.
Одна из стюардесс прервала нас мягким голосом:
— Простите, мы сейчас предлагаем бесплатные напитки. Может быть, вы хотите чего-нибудь, мистер Брангуин?
— Обязательно. Бурбон и немного воды. А вы, мисс Томпсон?
— Нет, спасибо, — ответила я.
— Давайте, может быть, мартини?
— Нет-нет, не надо, прошу вас.
— Принесите мартини молодой леди, — сказал он.
Стюардесса сказала очень спокойно:
— Мне жаль, сэр, но мисс Томпсон летит как особый пассажир и мне запрещено подавать ей бесплатные напитки.
Он возмутился:
— Почему нет? Она такой же человек, как любой другой.
— Правда, я не хочу пить. Честно, я не хочу, — сказала я.
Стюардесса улыбнулась. Это была для нее неловкая ситуация, и я очень сожалела, что так произошло. Люди могут причинять подобные неприятности из самых лучших побуждений. Они спорят и спорят, защищая ваши права на жизнь, свободу и поиски счастья, но все, чего они добиваются, это возмущение общественного спокойствия.
— Не понимаю, — сказал мистер Брангуин. — Какой ущерб может произойти, если вам принесут просто маленькую рюмочку мартини? Вы думаете, авиакомпания разорится?
— Таково правило, вот и все, — сказала я. — Правило есть правило.
— Да. Но если правило есть правило, тогда оно должно быть разумным.
Он мне нравился. Я не хотела, чтобы он мне нравился, но в нем было что-то привлекательное. Он был эдаким худощавым, резковатым и живым. Он, конечно, не хирург, возможно, что и не дантист, — Бог знает, кто он, и он не красноречив, как сэр Лоренс Оливье, но он определенно симпатичен…
Мне не хотелось оставаться на своем месте, когда стюардесса возвратилась с его бурбоном и водой, поэтому я извинилась и начала пробираться в глубь самолета. Донна Стюарт сидела впереди меня, и она подала мне знак, чтобы я наклонилась. Рядом с ней сидел самый крошечный человек, которого я когда-либо видела. Он был одет в кремового цвета шелковый костюм с белым галстуком, который был заколот огромной старомодной жемчужной булавкой.
Она зашептала мне на ухо:
— Представляешь, он мне сделал предложение. Представляешь?
— Ты имеешь в виду этого маленького парня?
— Он жокей. Сказал, что ему нравятся большие лошади и большие женщины.
— Продолжай, милая, — сказала я. — Ты преуспеваешь.
Я пошла дальше, в пассажирский салон. Аннетт Моррис и Мэри Рут Джурдженс сидели рядом. Аннетт сказала:
— Привет, разве не здорово лететь на настоящем реактивном лайнере?
— Конечно, да, — ответила я. Потом я спросила другую девушку: — Тебе тоже весело?
Выражение ее лица оставалось явно холодным.
— Да, — ответила она хрипло.
Этим и закончился разговор, Я прошла к нашей прекрасной итальянской красавице Альме ди Лукка.
— Привет, — сказала я, В этот раз я ничем не рисковала: я говорила на своем языке. Она не ответила. Она сидела на сиденье у прохода, а рядом громко храпела крупная пожилая женщина.
Я предприняла новую попытку установить контакт.
— Привет, Альма.
Красавица презрительно фыркнула, показывая, что больше всего на свете не хочет разговаривать с кем-либо вроде меня. Какая ж она злючка! Но я не отступала.
— Какая муха тебя укусила? — спросила я.
— Меня оскорбили, — ответила она.
— Это правда? Кто тебя оскорбил в этот раз?
— Какое тебе до этого дело, черт возьми?
— Давай, детка, давай. В чем дело?
— Посмотри сама, — сказала она. — Где ты сидишь? В первом классе. А где я сижу? Со свиньями.
Я даже не стала спорить с нею. Я сказала:
— Милая, просто считай, что тебе повезло припарковаться. — И я пошла дальше.
Я не вернулась на свое место. Я двинулась прямо на кухню в передней части самолета. Я хотела извиниться перед стюардессой за неприятности с мистером Брангуином из-за того дурацкого напитка. Я также думала, что девушки разрешат мне взглянуть на оборудование, которое у них там. И если они не будут очень заняты, возможно, они мне немного расскажут о том, чего ждать в Майами. По правде сказать, я ехала туда вслепую — никто (кроме мистера Брангуина) ничего мне не рассказал.
На кухне были две стюардессы, они разговаривали вполголоса. Они повернулись, когда я подошла, и перестали говорить. Девушка, которая была вовлечена в историю с мистером Брангуином, сказала:
— О, это ты.
— Да, я только хотела извиниться за то…
— Забудь это, — сказала она.
Обе они были достаточно бледны и напряжены, подумалось мне. Я спросила:
— Что-то случилось?
— Ты правда хочешь знать? — поинтересовалась она. Другая девушка сказала:
— Оставь ее, Люсиль.
Неожиданно возникло странное замешательство между нами тремя. Я не могла понять почему.
— Она хочет знать — значит, она должна знать, — сказала Люсиль. — Во всяком случае, это будет на первых страницах майамских газет. — Она посмотрела на меня с легкой улыбкой. — Капитал только что получил радиосводку. Один из наших самолетов разбился в аэропорту Токио.
— О, нет! — воскликнула я. — Один из наших?
— Да.
— О Господи, как ужасно.
— Да, какой ужас. Там на борту были три наши девочки плюс команда…
Другая стюардесса опять сказала:
— Люсиль, оставь ребенка в покое.
— Почему она не должна знать? Почему она не должна знать, что это не одна романтика?
Другая стюардесса сказала мне:
— Иди назад и сядь, милая. Не говори об этом другим пассажирам, хорошо?
- Предыдущая
- 7/87
- Следующая