Небесные девушки - Глэмзер Бернард - Страница 71

• Предыдущая
• 71/87
• Следующая

«Рой! — подумала я. — Слава Богу!»

Но эта был не Рой. Это был Н. Б.

— Привет, Кэрол, — сказал он бодро. — Как дела?

Я сказала:

— О, хелло, Н.Б. Все ужасно. Я упаковываюсь. Завтра к полудню мы должны отсюда убраться.

— Да, я узнал это от Максвелла. Как относительно того, чтобы передохнуть и встретиться со мной, чтобы выпить лимонада или чашку кофе, или чего-нибудь еще?

— О, Н. Б., я страшно извиняюсь. Я совершенно и определенно должна заниматься упаковкой. — Черт побери, он не сможет сотворить такой финт со мной второй раз. Я знала точно, куда ведет этот лимонад, абсолютно точно.

— Послушай, Кэрол, ты ведь можешь сделать перерыв на десять минут.

— Н. Б., я просто не могу. Извини.

Я была так холодна и тверда, что он перестал настаивать.

— О'кей. Когда я увижу тебя? — проговорил он угрюмо.

— Извини. Я не знаю.

— Я позвоню сегодня вечером, может быть.

— Да. Позвони.'

Мы повесили трубки.'

Короткий разговор расстроил меня. Я закурила другую сигарету и сидела, как наседка; и прежде чем я докурила сигарету, он позвонил опять.

Его голос был тверже:

— Кэрол; Я хочу видеть тебя.

— Н. Б. Я только что объяснила…

— Десять минут не навредят тебе.

— Я не одета…

— Оденься. Ты слышишь, что я сказал. Только десять минут.

Я закрыла глаза. Я сжала кулаки. Я мысленно произнесла несколько ужасных слов! Затем я подумала: «О'кей, О'кей, мы уладим наши дела раз и навсегда. Если это то, что он хочет, то он получит то, что хочет». Я сказала:

— Где ты?

— В вестибюле.

— Я не хочу встречаться с тобой в вестибюле. Там сидит слишком много народа.

— Ладно. Что ты думаешь о «Сувенир-баре»?

— Там тихо?

— Это самое тихое место, которое я знаю.

— Очень хорошо, Н. Б. Я буду там, как только смогу.

— Как скоро это будет?

— Через пятнадцать минут.

Я быстро приняла душ, надела немнущееся серое льняное платье, поскольку оно лежало прямо передо мной, сунула сумочку под мышку и направилась к лифту. Я отметила время на часах Люка — пятнадцать минут, точно без опоздания. Бой в лифте указал мне, где «Сувенир-бар», и я уверенно туда вошла. «Магна интёрнэшнл эйрлайнз» теперь признала во мне взрослого человека: бары были для меня открыты, поскольку я не была в униформе.

Это было прелестное местечко с массой цветов повсюду, как обычно. Освещение было приятное и приглушенное, ковер был такой, будто под ним не было дна, столики находились на значительном расстоянии друг от друга, удобные небольшие кресла и диванчики на двоих были расставлены по всему пространству, и было поразительно тихо. Н. Б. ожидал в углу за столиком, когда я приблизилась, он с улыбкой встал. На нем был черный спортивный пиджак с серебряными пуговицами, серебристо-серые брюки и черно-белый галстук.

— Кэрол.

— Хелло, Н. Б.

— Садись, душечка. Чего бы ты хотела выпить?

— Кофе.

— О'кей. А как насчет коньяка к нему?

— Я покачала головой. Он кивнул официанту и отдал ему распоряжёние: для себя водку с мартини, для меня — кофе; и когда официант ушел, он сложил руки на столе, посмотрел пристально на меня в течение нескольких мгновений, вздохнул и улыбнулся, а затем сказал:

— Кэрол, как приятно тебя видеть!

— Спасибо.

— Это не комплимент, это правда. Беби, всю неделю ужасно, скучал по тебе.

— Н, Б., я хочу тебе сказать…

— Подожди минуту, подожди минутку, позволь мне закончить. Я должен объяснить, почему я так сильно хотел тебя видеть. Максвелл рассказал мне, что у тебя сегодня здесь этим утром в «Зале императрицы» состоялась небольшая церемония.

— Да, у нас была церемония по случаю окончания школы.

— Это прекрасно. Вы все с дипломами, все девушки? Ты теперь настоящая стюардесса?

— Да.

— И теперь ты будешь на самом деле летать на самолетах, ходить взад и вперед по проходу, разнося кофе, чай и молоко?

— Да.

— Куда тебя посылают? Я имею в виду жить.

— Я остаюсь здесь, в Майами.

— Не шути! Черт побери!

— Н. Б. ….

— Подожди минутку. Я еще не закончил.

Мы прервались из-за официанта, принесшего кофе и водку с мартини. Лицо Н. Б. стало безразличным. Затем, как только мы остались одни, он снова сказал тем же самым радостным голосом:

— Ну, наконец-то ты закончила учебу, сегодня этот день. Я мог бы и не узнать совсем об этом, если бы мне не сказал Максвелл. Вот почему я должен был увидеть тебя, дружок.

Это было загадочное заявление.

Я сказала:

— Я не понимаю, Н. Б.

— Конечно. Это день окончания, не так ли?

— Да.

— Тогда, естественно, ты получаешь подарок к этому торжеству.

— Н. Б., нет, пожалуйста…

Он положил прямо передо мной длинную, узкую, подарочно оформленную коробочку.

— Вот он. С любовью душечке от Н. Б. Открой ее.

— Не могу, — сказала я.

— Давай, давай.

Я проговорила в отчаянии:

— Н. Б., я не могу. Это конец. Вот почему я спустилась, чтобы увидеть тебя…

— Ты хочешь, чтобы я развернул ее? О'кей.

Его пальцы были очень ловкими. Он взял маленькую упаковку и развернул ее несколькими легкими движениями, вытащив длинный белый бархатный футляр. Затем он положил его прямо передо мной снова и сказал:

— Это тебе. От Н. Б. милочке, с огромной любовью. Открой его беби, загляни внутрь.

— Я… пожалуйста, Н. Б., я должна сказать тебе…

Он поднял бархатную крышку. Внутри, на белом атласе, лежали золотые ручные часы «Омега» с золотым браслетом, почти дубликат тех, что мне подарил Люк.

Я засмеялась. Я не могла ничего поделать с собой. Я смеялась.

— Это так весело? — спросил он.

Я протянула ему руку, показав ему часы Люка.

Он сказал недоверчиво:

— Ты получила их сегодня?

Я кивнула.

— Хорошо, что ты посмотрела! Черт, в них нет никакого различия. Мы пойдем прямо в ювелирный магазин и обменяем их на что-нибудь еще…

Я сказала:

— Нет, Н. Б., я не могу принять их, я не могу взять от тебя никакого подарка. Н. Б., извини. Я не могу видеть тебя снова после сегодняшнего дня никогда.

Он наклонился вперед:

— Что случилось?

Я сказала на этот раз более решительно:

— Я не люблю тебя. Я не могу больше видеть тебя.

Он засмеялся:

— Продолжай, девочка.

— Это правда.

Внезапно он начал говорить очень быстро и страстно:

— Ну, давай, давай. А та ночь — вспомни время, которое было у нас? Ох, черт побери, ты помнишь. Это то, что девушка никогда не забывает, ты понимаешь это. Это факт. И, послушай, такое не происходит в любой день недели, черт возьми, нет. Ты должен быть влюблен в кого-то, у тебя должно быть настоящее к нем чувство; вот в чем суть, Кэрол. Ты должен думать — хочу, чтобы она была счастлива, а не я, я хочу, чтобы она была счастлива. Вот чувство, которое я испытываю к тебе!

Я закричала:

— Замолчи Н. Б.! Пожалуйста, замолчи!

Он не остановился.

— Послушай, любимая, послушай теперь, я всерьез умираю. Откажись от этой сумасшедшей идеи стать стюардессой, откажись. Это опасно-Иисус, ты не понимаешь это? Это опасно! Я буду сходить с ума, думая о тебе — летающей каждый день, летающей, летающей, разносящей рубленое мясо, раскладывающей вшивые бифштексы, готовящей вшивый хайбол. Откажись! Я не говорил тебе? Я одену тебя, как королеву, ты будешь иметь все, что имеет королева, потому что ты и есть королева. Ты можешь иметь свою собственную квартиру, ты можешь иметь собаку и горничную, и автомашину, все, что ты пожелаешь. Милочка, мы одна команда, мы так подходим друг к другу, мы сходим с ума друг от друга…

Я сказала:

— Н. Б., я люблю другого человека.

Казалось, весь воздух вышел из его легких. Он. откинулся назад, его рот раскрылся, он слегка задыхался. Потом он спросил:

— Это правда? .

— Да.

Он сидел, уставившись на меня.

Я положила свою сумочку на стол и вынула пачку сигарет в двести двадцать сотен долларов:

• Предыдущая
• 71/87
• Следующая