Небесные девушки - Глэмзер Бернард - Страница 74

• Предыдущая
• 74/87
• Следующая

В понедельник в восемь часов утра мы явились на службу к начальнице стюардесс в аэропорту мисс Дюпре. Мы слышали о ней — она была одной из первых стюардесс с начала полетов «Магны интернэшнл эйрлайнз». Она была довольно изящной, с тонкой бледной кожей и с такими проницательными глазами, которые заставляли вас чувствовать себя виноватыми даже тогда, когда вы не знали за собой абсолютно никакой вины. В ее офисе стояли весы, и, прежде всего, она взвесила нас и записала цифры в маленькую черную книжечку. Хорошенькое начало: у меня был перевес в пять фунтов, у Джурди перевес равнялся семи фунтам. Затем она нас усадила и прочитала нам краткую лекцию об ответственности и заставила нас понять, что любое невнимание к нашей внешности будет немедленно встречаться ею с неодобрением. Далее она перешла к объяснению, что на следующей неделе или чуть позже мы по парам поступим в ее полное распоряжение: мы летели в качестве стюардесс класса «С», но в действительности мы должны были просто ориентироваться. Она обратилась к большой схеме на стене и дала нам наше первое задание на следующий день. Я была назначена на рейс в семь тридцать до Тампы и Нового Орлеана, Джурди — на рейс восемь пятнадцать до Джексонвилла, Чарлетона и Вашингтона. Мы обе должны были остаться на ночь и возвратиться тем же маршрутом во вторник. Мы отдыхали в четверг, а затем менялись рейсами в пятницу и субботу: Джурди летела в Новый Орлеан, а я — в Вашингтон.

Затем, к моему ужасу, она позвонила доктору Шварц и сказала:

— Бетти, у меня здесь пара девушек, явившихся впервые на службу: Кэрол Томпсон и М. Р. Джурдженс… Спасибо, Бетти. — Она повернулась к нам и сказала твердо: — Доктор Шварц осматривает сейчас новых девушек, но она постарается принять вас где-то после ленча. Будьте в ее офисе в час тридцать.

Я сказала экспромтом:

— Мисс Дюпре, ради чего? Я имею в виду, почему нас должна осмотреть доктор Шварц?

— Врачебный осмотр.

Мой Бог, они, кажется, помешались на своих врачебных осмотрах. О, да. Все исчезло в большом облаке голубого дыма. У меня было серьезное подозрение, что лучезарное материнство ожидало меня через девять месяцев, начиная с ночи в прошлый понедельник, и доктор Шварц, без сомнения, узнает об этом в ту же минуту, стоит ей взглянуть на меня.

Новая работа всегда, видимо, начинается одинаково: вы слоняетесь, незная куда себя деть. После того как мисс Дюпре отпустила нас, нам предстояло убить около трех с половиной часов до визита к доктору Шварц; и Джурди, как и я, чувствовала себя неопределенно. Мы выпили кофе в ресторане аэропорта, а затем, совершенно неожиданно, у меня возникла блестящая идея. Мы сядем в «корвет», потому что он выглядит так лихо, и по пути, указывая на различные приспособления, я буду объяснять вкратце, для чего они были предназначены. Теперь, имея столько времени в своем распоряжении, я предложила Джурди доехать до бюро автомобильных лицензий, или как оно там называется, и получить там разрешение на то, чтобы я могла начать даватъ ей уроки вождения. Сначала она оробела, вынужденная сделать решительный шаг, но я убедила ее быть рассудительной, и мы отправились в Майами, вызывая переполох среди прохожих, которые, казалось, были поражены и нашей внешностью и великолепием нашей серовато-голубой колесницы. Это нас здорово взбодрило. У Джурди заблестели глаза и вновь появились ямочки на щеках, и все, что я смогла сделать — это оставаться невозмутимой и с чувством собственного достоинства воспринимать восхищенный свист, который издавали дам вслед молодые ребята. Но не только ребята, вовсе нет. Мы отвлекали даже полицейских от их дорожных обязанностей, что служило хорошим предзнаменованием в будущем. Честно говоря, до меня это не доходило. Что такого сексуального есть в паре стюардесс, разъезжающих в «корвете»? И вообще, что такое настоящий секс?

Мы получили разрешение на обучение, съели зеленый салат и как раз вовремя вернулись, чтобы быть в кабинете доктора Шварц. Первой она приняла меня, болтая со мной самым дружеским образом, пока занималась своим обычным делом, и, к моему удивлению, широко улыбнулась мне и сказала:

— Все чудесно, Кэрол.

По-моему, это относилось к ее наблюдению, что я беременна шесть с половиной дней; и мое состояние явно не вызывало необходимости в дополнительном внимании врача.

Я дожидалась в прихожей, пока Джурди прошла через это испытание, и получила странный опыт, ибо четыре девушки с нового курса (который начинался сегодня) ожидали своей очереди в изумлении. Они смотрели на меня с восхищением в широко открытых глазах, как будто я была Ингрид Бергман, или Грета Гарбо, или какая-либо еще легендарная личность, ведь я была как с рекламной картинки — в униформе и все такое прочее. Любая женщина склонна действовать чуть-чуть нахально в таких обстоятельствах, и я выдала им своего рода снисходительную улыбку — фактически кривая усмешка на губах — и выглянула небрежно в окно, как если бы я определяла летные условия для беспосадочного полета вокруг Земли. Все четверо были красивы, сложены пропорционально; и в их глазах присутствовали определенные признаки ума; но в то же время они выглядели жалкими. Они все горбились, их волосы нуждались в садовых ножницах, они, казалось, заполнили всю комнату своей настороженностью. Ни звука. Ни искорки жизни. Я горько усмехнулась, подумав: «Подождите, девочки. Вы еще пошумите, не беспокойтесь. Через три недели вы узнаете, почем фунт лиха».

Как только появилась Джурди, мы снова двинулись на «корвете» и обнаружили несколько совершенно пустынных маленьких улочек, где никто не мог бы нам помешать; и я продолжила объяснения, почему машина движется. Джурди сначала смертельно испугалась и угрюмость вновь вернулась на ее лицо, но к обеденному времени она двигалась по Тэмайами-Трейл со скоростью сорока пяти миль в час, ухмыляясь, как гиена, вцепившись в руль железной хваткой, как делают все новички, и каждый раз чуть ли не падала в обморок, когда видела идущий навстречу или обгоняющий грузовик. Но машину, по крайней мере, она вела. Конечно, она вполне годилась для этого дела.

Я сказала:

— Ну, как тебе? — И она засмеялась по-сумасшедшему и ответила:

— Черт побери, это настоящая жизнь.

Ровно в шесть тридцать утра я была в аэропорту, и каждая жилочка во мне трепетала. А в семь тридцать наш самолет покатился вперевалку с места своей стоянки на беговую дорожку. Стюардессу «А», сногсшибательную блондинку, звали Мэг Барнем, стюардессу «В», оживленную шатенку, — Джесси Керриген, и они обе вполне терпимо отнеслись к моему появлению на борту самолета. Я и не могла ожидать большего. К счастью, у нас был совсем легкий груз, поэтому нам не понадобилось слишком суетиться; сводка погоды была также хорошая, так что, по словам Мэг, нам предстоял благополучный полет без особых приключений. Было приятно наблюдать, как умело она и Джесси действовали. Они выполняли все по правилам, не моргнув глазом, Мэг проверяла билеты, пересчитывала пассажиров, приветствовала их по радио, в то время как Джесси направляла пассажиров к своим местам, проверяла их привязные ремни и, как только мы взлетели, отправилась на камбуз. Я находилась в передней части главного салона, раздавала прессу, проверяла полки и т. д., укладывая вещи как можно лучше и стараясь не ударить лицом в грязь.

Мы летели около двадцати пяти минут, и я просто ошеломила пассажиров своей работой по разносу журналов — это становилось ясным по их глазам, они никогда не видали такого количества журналов, — когда Джесси подошла ко мне и сказала шепотом:

— Кэрол, капитан хочет видеть тебя.

— О, Боже мой, в чем я провинилась?

— Он тебе скажет.

Я познакомилась с капитаном и с остальным экипажем перед взлетом. Он был одним из тех, подобных Аполлону созданий, худощавый и загорелый, с соколиными синими глазами и резко очерченным ртом, одним из тех превосходных существ, которые, прежде чем была разрушена моя вера в мужчин, обычно вызывали приток крови к моим щекам. Согласно одному неписаному закону, экипаж и стюардессы составляют одну большую счастливую семью, когда они работают на самолете, и используют только одно имя с того момента, как они встретились. Капитан должен был сказать с приветливой улыбкой: «Хэлло, я Джо Блоу», — а вам полагалось ответить: «Хелло, Джо, я Бетси Крамббан», — и вы пожимали друг другу руки, и с этих пор вы навсегда оставались друг для друга Джо и Бетси.

• Предыдущая
• 74/87
• Следующая