Небесные девушки - Глэмзер Бернард - Страница 83

• Предыдущая
• 83/87
• Следующая

Я сказала:

— Не беспокойся, Джурди. Мы хорошо за ним присмотрим.

Сам полет был как мечта. Под нами виднелись лишь облака и время от времени проглядывала грязно-синяя полоска — Атлантический океан; и я как-то не могла постичь, что мы все ближе и ближе к Европе и что через каких-нибудь несколько часов мы приземлимся на французской земле. Фрэнк Хоффер, капитан, прогулялся пару раз через салон, поболтал со всеми, кто бодрствовал. Он был мужчиной около сорока, невысокий и плотный, с чрезвычайно живыми темными глазами. Кейт часто летала с ним, и они хорошо знали друг друга. У нас произошло маленькое совещание в камбузе.

— Все выглядит довольно спокойно, — заметил капитан. — По-моему, парни приберегают свои силы, чтобы их хватило на весь срок в веселом Париже. Но если кто-нибудь из них начнет куролесить, сразу зовите меня, идет?

— Конечно, — сказала Кейт.

В час мы занялись ленчем. Я готовила подносы в камбузе; Кейт разносила пассажирам ленчи. Рой все еще спал, но Кейт решила разбудить его после того, как обслужила всех остальных пассажиров.

— Немного еды в желудок, вот что ему нужно — закричала она. Вернувшись в камбуз, она сказала с удовлетворением: — Он в порядке. Проснулся как младенец и набросился на филе-миньон так, как будто не ел целую неделю.

Мы особенно не спешили. Идея Кейт заключалась в том, чтобы удерживать пьянку на минимуме. Когда опустевшие подносы были собраны, Кейт подала десерт, а я разнесла кофе, и у нас все было в полном порядке, за исключением переднего холла для отдыха, где вовсю разгорелась игра в покер. Люк прикладывался к своему кувшину, у других оказалось с собой виски, и все они немного шумели. Люк ревел и булькал, как старая судовая сирена.

— Черт побери, хотела бы я что-нибудь придумать, как разбить эту компанию, -проговорила Кейт.

— Ты хочешь, чтобы я поговорила с Мэри Рут?

— Пока нет. Пусть это останется в резерве.

Мы продолжали обслуживать Роя Дьюера. Он по кончил со своим бифштексом и гарниром — печеным картофелем, стручками французского горошка и грибными шляпками, а также разделался с булочкой и маслом; мое сердце радовалось. Хотя он выказывал мало энтузиазма. Он сидел, повернувшись спиной, мрачно уставившись на облака двадцатью тысячами футов ниже.

Мы все вели себя чрезвычайно официально.

— Надеюсь, вам понравился ваш ленч, сэр, — сказала Кейт.

— Очень, очень понравился.

— А теперь, сэр, не хотели бы вы какой-либо десерт?

— Нет, спасибо.

— Вы уверены? Фрукты и сыр, может быть?

— Нет, спасибо.

Теперь была моя очередь:

— Кофе, сэр?

— Пожалуй.

Он на миг взглянул на меня. Потом обратился к Кейт:

— Это замечательно, не правда ли?

— Что, сэр? — спросила она с невинным видом.

— Прибытие на борт в таком виде.

— Сэр, вы в отпуске. Почему вам не принять участие в вечеринке перед отъездом?

Он хмыкнул.

— Сливки в ваш кофе, сэр? — спросила я.

— Нет, черный. Кейт, как я выгляжу?

Она рассмеялась:

— Не слишком плохо. Вы знаете, у нас есть электробритва, которой вы можете воспользоваться.

— Спасибо. Мисс Томпсон?

— Да, сэр?

Он нахмурился:

— Ничего. Извините. Неважно.

Я знала, что он хотел сказать мне, — не сами слова, но общую фразу; и конечно, он не мог говорить когда Кейт стояла рядом. Я не думаю, что он хотел извиниться за свое состояние. Он бы не снизошел до этого. Я думаю, он хотел узнать, чувствую ли я себя наконец удовлетворенной. Вот он передо мной в наполовину сползших штанах, и Яго не смог бы составить план более утонченной мести. Что я сейчас чувствовала? Если бы он узнал, он, должно быть удивился, ибо это было печалью, и любовью, и побуждением давать ему черный кофе еще и еще, чтобы он мог вернуться к своему прежнему состоянию. Для меня было непереносимо видеть его в таком виде — неопрятного, небритого, несчастного. Я не хотела мести, я не хотела быть свидетелем его унижения. Я хотела, чтобы он был тем, кто он есть, а не карикатурой на самого себя.

Женщины действительно являются ключом к вселенной. Я хочу сказать, что Эйнштейну следовало начать не с лучей света, изгибающихся, проходя рядом с планетой, а с имеющегося у женщин радара, который вовсе и не радар. Потому что буквально ничего не произошло между доктором Дьюером и мной, за исключением того, что я налила ему чашку черного кофе и он сказал потом ровно семь слов, из которых два были моим именем, мисс Томпсон; а Кейт Тейлор уловила это. Ее уши навострились, большие зеленые сигналы появились по всему экрану радара; и она бросилась по горячему следу. Это не сбивающая с толку метафора, это именно то, что Эйнштейну следовало бы исследовать. Потому что не успели мы обе вернуться в камбуз, унося остатки обеда, как она начала предаваться воспоминаниям о доме, как она страстно желает увидеть свою родню, как она скучает о своем старом отце, хобби которого было строить модели кораблей в бутылках, и так далее. Домом в ее случае был Род-Айленд, что не удивило меня: она была рослой, здоровой, с румяными щеками, привыкшей быть на открытом воздухе девушкой. И все это, само собой разумеется, привело к самому естественному вопросу на свете — и. уж никак не менее естественному, чем ветка на дереве.

— Кэрол, где твой дом?

— Гринич.

— Гринич, Коннектикут?

— Нет, — ответила я спокойно. — Гринич, Массачусетс.

Она была ошеломлена.

— Я не знала, что в Массачусетсе есть Гринич.

Этого могло «и не быть этим утром, но так уж оно, черт побери, получилось. Вот кто я была и вот откуда я приехала: тупая маленькая корова из Массачусетса, которая черт знает как водила Роя Дьюера за нос и погубила его. Думаю, ее радар уловил это тоже, потому что она пристально смотрела на меня и не говорила ни слова. Когда такой словоохотливый человек, как Кейт, сжимает губы, это является верным признаком того, что она слышит вас отчетливо и ясно.

Атмосфера в нашем салоне, казалось, изменилась после обеда. Я заметила это также и в другом салоне, когда совершила прогулку ради короткого визита к Джурди. Она все еще не навещала Люка, и я подумала, что мне следует подойти и сообщить ей самые последние новости.

— Как он? — спросила она, ожидая самого худшего.

— Он съел свой обед.

— Хм. Они там сильно пьют?

— Ну, так себе.

Она сжала губы.

— Он причиняет беспокойство?

— Игра в покер немного шумна, вот и все.

— Он прикладывается к этой яблочной водке, да?

— Слегка.

— Я готова его убить. Будь она проклята, зачем ему лакать эту дрянь?

— Полагаю, ему нравится ее вкус. А как здесь обстоят дела?

— Парни становятся беспокойными.

— На нашем конце тоже. Это длинное путешествие.

— Да. — Она засмеялась своим прежним резким смехом. — Джен настоящий клоун. Она говорит, что нам следует ходить среди них медленно, исполняя церковные гимны. Говорит, что лицезрение бедной молодой девушки заставит их быть потише.

Я смогла ясно почувствовать изменение в атмосфере, когда вернулась в салон. За время моего отсутствия возникло несколько шумных компаний картежников. Меня останавливали чуть не дюжину раз и давали заказ на выпивку. Я могла их понять: эти люди в течение трех дней бурно веселились в «Шалеруа» на упомянутом съезде, и они были заведены той колоссальной вечеринкой, что состоялась накануне вечером. Некоторые из них проспались к утру, другие протрезвели во время обеда; и теперь все они были расположены начать снова. Один мужчина, большой неуклюжий парень с весьма чувственными карими глазами, сказал, когда делал мне заказ:

— Скажите, как насчет того, чтобы присоединиться к нам и немного выпить вместе?

Я сказала:

— Ужасно сожалею, сэр, мне не разрешено. Если бы капитан увидел, меня бы заковали в кандалы.

Другие мужчины рассмеялись, но он нет. Он не сводил своих чувственных карих глаз с верхней пуговицы моей униформы.

— Кроме шуток, — сказал он. — Присядьте на минуту, мы защитим вас.

• Предыдущая
• 83/87
• Следующая