Мария Стюарт - Дюма Александр - Страница 44

• Предыдущая
• 44/48
• Следующая

Когда чтение было закончено, она велела принести все свои платки и самый красивый, из тонкого батиста с золотой каймой, выбрала, чтобы ей завтра завязали им глаза.

На рассвете, вспомнив, что жить ей осталось не больше двух часов, она встала и начала одеваться, но вскоре к ней в спальню вошел Бургуэн, который, опасаясь, как бы отсутствующие слуги не стали роптать на королеву, если вдруг они окажутся недовольны завещанием, и не обвинили находившихся в замке, что те уменьшили их долю в свою пользу, упросил Марию Стюарт всех собрать и прочесть вслух завещание, что она сочла весьма разумным и дала на это согласие.

Собрались все слуги, и королева прочла завещание, объявив, что это ее последняя нерушимая воля, написанная и подписанная ею собственноручно, и она просит всех присутствующих способствовать всеми имеющимися у них средствами исполнению ее без каких-либо упущений и изменений; ей это было обещано, и она вручила завещание Бургуэну, наказав отдать его герцогу де Гизу, которого она выбрала главным исполнителем, а также передала все наиболее важные бумаги и письма к королю; после этого она велела принести шкатулку с кошельками, о которых мы упоминали выше, открывала их один за другим и, прочитав на вложенной туда записке, кому он предназначен, вручала этому человеку, причем никто из получавших заранее не знал, сколько там денег. Сумма подарка менялась от двадцати до трехсот экю. К этим деньгам она прибавила семьсот фунтов для раздачи бедным: в Англии двести фунтов и пятьсот во Франции; кроме того, каждому из своей свиты она дала по два нобиля[45] для раздачи милостыни по собственному усмотрению и, наконец, вручила пятьсот экю Бургуэну, чтобы он разделил их между всеми, когда настанет пора разъезжаться; таким образом были одарены деньгами двадцать семь человек.

Все это королева проделала с величайшим спокойствием и безмятежностью, никто не заметил никаких перемен в ее лице; впечатление было такое, словно она готовилась всего-навсего к путешествию или перемене жилья; затем Мария отпустила слуг и продолжила одевание, выбрав все самое лучшее и самое изысканное из своего гардероба.

Покончив с туалетом, королева прошла в переднюю, где стоял алтарь, у которого ее духовник, пока его не отделили от нее, служил мессу; окруженная слугами, она преклонила колени на ступенях алтаря и стала читать молитвы причастного канона, а потом вынула из золотого ларчика облатку, освященную папой Пием V, которую она хранила, чтобы причаститься ею перед смертью, попросила Бургуэна принять ее у него и заменить, поскольку он является самым старым из всех, священника: ведь старость священна; вот так она приняла святое причастие, несмотря на все старания не дать ей получить его.

Когда этот обряд был завершен, Бургуэн сказал королеве, что она забыла упомянуть в завещании трех человек, а именно м-ль Борегар, м-ль де Монбрен и духовника. Королева весьма удивилась своей непроизвольной забывчивости и, взяв завещание, на полях написала распоряжения относительно названных лиц, после чего вновь опустилась на колени и погрузилась в молитву, но очень скоро у нее заболели ноги, и она встала; Бургуэн принес ей немного хлеба и вина, она поела и выпила, а покончив с едой, протянула ему, как было у нее заведено, руку и поблагодарила за то, что он прислуживал ей при последней трапезе. Потом она опять преклонила колени и стала молиться.

Молитва длилась недолго: раздался стук в дверь; королева поняла, что за нею пришли, но поскольку она еще не кончила молитву, то попросила пришедших немножко подождать: через несколько минут она будет готова. Но графы Кент и Шрусбери, вспомнив, как она противилась и не желала предстать перед комиссией и обвинителями, приказали войти в переднюю, где они ожидали, нескольким вооруженным стражникам, чтобы в случае необходимости можно было применить силу, то есть если бы она сама отказалась добровольно выйти либо слуги стали защищать ее. Некоторые утверждают, будто лорды ворвались к ней в спальню, но это неправда. Они переступили порог ее спальни всего один раз, когда – и мы об этом рассказывали – пришли сообщить ей приговор.

Тем не менее они подождали несколько минут, как просила королева, а около восьми постучались снова, причем в этом им помогала и стража, но, к их удивлению, им тут же открыли, и они увидели, что королева стоит на коленях и молится; сэр Томас Эндру, бывший тогда шерифом графства Нортгемптон, вошел, держа в руке белый жезл, торжественно проследовал мимо коленопреклоненных и погруженных в молитву слуг и остановился позади королевы; он подождал несколько секунд, но поскольку Мария Стюарт, похоже, не видела его, объявил:

– Миледи, лорды прислали меня за вами.

Услышав эти слова, королева обернулась, прервала молитву и поднялась с колен.

– Идемте, – сказала она.

Бургуэн снял висевшее над алтарем распятие черного дерева с изваянным из слоновой кости Христом и спросил:

– Ваше величество, не угодно ли будет вам взять с собою этот крест?

– Спасибо, что напомнили, – ответила королева, – я как раз хотела взять его с собой, но едва не забыла.

Она вручила распятие Аннибалу Стюарту, своему лакею, чтобы тот подал ей его, когда она попросит, и, опираясь, так как у нее страшно болели ноги, на руку Бургуэна, направилась к выходу. Однако у дверей Бургуэн внезапно остановился и сказал:

– Вашему величеству известно, как мы все любим вас, и если бы ваше величество приказали нам умереть за вас, мы, не раздумывая, исполнили бы приказ, но я не в силах провожать ваше величество дальше. К тому же нельзя, чтобы все выглядело так, будто мы, которые обязаны защищать ваше величество до последней капли крови, предали вас и выдали этим подлым англичанам.

– Вы правы, Бургуэн, – согласилась королева, – притом в вашем возрасте и при вашей любви ко мне смотреть, как меня казнят, будет слишком тягостно для вас, и я хочу избавить вас от этого. Сэр, – обратилась она к шерифу, – позовите кого-нибудь, чтобы я могла на него опереться. Вы же видите, я не могу идти.

Шериф поклонился и дал знак двум стражникам, которых он укрыл за дверью на тот случай, если королева окажет сопротивление и придется применять силу, приблизиться и помочь королеве. После этого Мария Стюарт продолжала путь, предшествуемая и сопровождаемая рыдающими слугами. Но стража у вторых дверей остановила их, объявив, что далее им идти запрещено. Этот несправедливый запрет вызвал возмущение слуг; они кричали стражникам, что девятнадцать лет разделяли заключение с королевой и всюду сопровождали ее, что бесчеловечно лишать их госпожу в минуту смерти их помощи, а этот приказ, вне всяких сомнений, отдан только потому, что над нею хотят совершить какую-то гнусную жестокость и не желают, чтобы они были тому свидетелями. Возглавлявший слуг Бургуэн, видя, что ни угрозами, ни мольбами добиться ничего не удается, попросил позволения поговорить с лордами, но ему отказали в этом; слуги попытались прорваться силой, стражники стали их отгонять, нанося удары прикладами аркебуз, и тогда заговорила королева.

– Стыдно вам, – сказала она, – запрещать моим слугам проводить меня. Я начинаю верить, как и они, что вы задумали не просто казнить меня, но что у вас есть еще какие-то злые умыслы.

– Миледи, – объявил шериф, – вас могут проводить четверо ваших слуг, которых вы сами укажете, но не больше. Когда вы спуститесь вниз, за ними придут, и они присоединятся к вам.

– Как! – вскричала королева. – В этот час меня могут проводить всего четверо слуг?

– Так распорядились лорды, миледи, – объяснил шериф, – и я, к величайшему своему сожалению, ничего не могу сделать.

Королева приняла от Аннибала Стюарта распятие, в другую руку взяла молитвенник и платок и обратилась к слугам:

– Дети мои, к нашим страданиям добавляется еще одно. Воспримем же его по-христиански и принесем Господу и эту новую жертву.

После этих слов со всех сторон послышались всхлипывания и рыдания; слуги упали на колени; одни из них в отчаянии катались по земле и рвали на себе волосы, а другие целовали королеве руки, колени и даже край ее платья, просили прощения за все, в чем она могла бы их упрекнуть, именуя ее своей матерью. Но, сочтя, видимо, что сцена слишком затянулась, шериф сделал знак, солдаты затолкали слуг в комнату и заперли за ними двери.

• Предыдущая
• 44/48
• Следующая