Прозрение - Драммонд Эмма - Страница 33
- Предыдущая
- 33/114
- Следующая
Некоторое время они ехали молча, словно узкие стены ущелья могли подслушать их разговор. В самом конце горного прохода девушка неожиданно натянула вожжи. Волы остановились как вкопанные.
– Что случилось? – спросил Алекс, разворачивая лошадь.
– Я думаю, вам лучше вернуться, – неожиданно сурово сказала девушка, – да, я думаю, так будет лучше.
– А может, вы все-таки расскажете мне о Чертовом Прыжке? – спросил молодой человек, думавший в этот момент лишь о том, как оттянуть расставание.
– Конечно расскажу, – улыбнулась юная голландка и показала рукой куда-то вдаль. – Вот там, видите этот каменный утес? Там-то он и находится этот Чертов Прыжок, видите, как он нависает над ущельем?
Оторвавшись от созерцания тонкого профиля девушки, Алекс посмотрел вперед: на высоте нескольких сот футов над проходом, словно карниз, нависал узкий выступ, отбрасывавший синеватую тень на дно ущелья. Заходящее солнце выхватило из темноты нижнюю часть выступа, залив ее красноватым светом. Алекс понял, что не случайно этот естественный карниз назван Чертовым Прыжком – было что-то поистине дьявольское в этих освещенных закатными лучами камнях.
– Чернокожие африканцы почитали это место как священное, – продолжала девушка. – Если кого-то из членов племени обвиняли в тяжких грехах, старейшины отводили такого человека на утес и заставляли спуститься на этот узенький карниз. Считалось, что если в человеке поселился демон, он внушит ему мысль выкарабкаться обратно, чтобы продолжить беззакония. Такого человека пронзали копьями… Если же обвиняемый был безгрешен, боги должны были помочь ему невредимым долететь до дна ущелья…
– Да, – вздохнул Алекс. – Хороший способ доказательства виновности… У нас в Англии в таких случаях говорят: спереди – преисподняя, сзади – пропасть, а посередине—синее море.
Девушка повернулась к молодому лейтенанту и с неуверенной улыбкой на губах проговорила:
– Извините, но я не поняла смысла ваших слов…
Он глубоко вздохнул, чтобы скрыть неожиданно охватившее его волнение. Они были одни, и было что-то волшебное в красоте этого безмолвного ущелья.
– Это значит, что у тебя нет никаких шансов спастись. Ну совсем как у несчастного африканца, поставленного на край Чертова Прыжка: хочешь – ползи наверх, хочешь – бросайся вниз – все равно погибнешь.
– Грустная пословица, – тихо произнесла девушка.
– Грустная, – кивнул Алекс.
– Мне пора, – неожиданно бросила голландка и хлестнула волов вожжами. Те послушно поплелись дальше, покачивая головами.
– Вы еще приедете в Ландердорп? – быстро спросил Алекс, стараясь скрыть охватившее его волнение.
– Да, я буду там в четверг. До свидания, лейтенант.
– Может быть, скажете мне на прощание свое имя?
Немного помедлив, она сказала:
– Меня зовут Хетта Майбург.
– Спасибо, – улыбнулся Алекс, разворачивая лошадь. – Я буду счастлив быть полезным вам в четверг, если позволите, мисс Майбург.
Фургон медленно покатился на запад, туда, где садилось солнце, ослепляя глядящего вслед Алекса… Он казался затерявшимся в огромных просторах вельда. Куда она ехала? В этот вечерний час под лучами заходящего солнца южноафриканская степь казалась чем-то сказочным, нереальным. Эти бесконечные, манящие просторы, поросшие травой, рождали в его душе чувство небывалой свободы… Свежий воздух был напоен ароматами росы и вскормленных солнцем трав… Когда ветер мягко обдувал лицо, в нем чувствовалась принесенная издалека водяная пыль и аромат мимозы, смешанной с запахами каких-то зверей. У Алекса замирало сердце. Прищурясь, он смотрел на затухающий закат, на золотисто-алый горизонт. Казалось, чтобы доехать до этого горизонта, нужно было всего несколько часов, но на самом-то деле сколько ни скачи, не доскачешь… Совсем неподалеку от этого места, всего в нескольких часах езды на коне, располагались довольно большие по местным масштабам селения чернокожих жителей юга Африки. В этот вечерний час, когда воздух был особенно чист, Алекс мог даже почувствовать запах очагов…
Алекс повернулся в седле и посмотрел на гряду холмов, уже охваченных ночной тьмой. Как непохожи они были на мягкие, пологие холмы родной Англии. Холмы Южной Африки не просто тянули к себе – нет, они бросали вызов человеку, особенно пришельцу, и молодой английский лейтенант почувствовал в этот миг, что он готов принять этот вызов.
Да, он был должен покорить эти гордые холмы, хранившие тайны Африки. Но Алекс не испытывал в этот момент никакой гордости – напротив, единение с природой, приближавшее его к Творцу, порождало в его душе чувство смирения.
Солнце спряталось за горизонтом, и фургон, запряженный парой волов, скрылся во тьме. Алекс пустил лошадь мелкой рысцой по узкому неку. Он чувствовал, что сердце его бьется намного быстрее. Он даже не вспомнил, что именно в этот день должна была состояться его свадьба с Джудит Берли…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Вся жизнь Хетты прошла в поездках по вельду. Степь стала частью ее наследства; дикость южноафриканской природы, казалось, вошла в самую плоть девушки; свободный дух степи горел подобно пламени в ее душе… но почему-то в этот вечерний час, направляя запряженный волами фургон к родному дому, Хетта почувствовала, что сердце ее сжимается от неведомого прежде одиночества. Какое-то время она пыталась сопротивляться этому чувству, но наконец не выдержала и обернулась назад: молодой английский офицер уже скрылся из виду в узком горном проходе.
В отличие от Алекса, успевшего испытать в своей жизни не один роман, Хетта не смогла осознать природу охватившего ее чувства: она понимала только, что этот молодой человек почему-то никак не уходит из ее памяти… Но девушка не видела в этом ничего дурного и не пыталась отгонять прочь мысли о своем новом знакомом… В конце концов, что дурного в разговоре с англичанином? Лично он вряд ли имел какое-либо отношение к злодеяниям своих соотечественников, и она не могла презирать его после того, как он был так… был так… Она никак не могла подобрать подходящее слово.
Да, тот, первый англичанин – Хетта помнила, как неистово горели его глаза, устремленные на нее, – действительно, испугал ее; сейчас, когда все было позади, девушка понимала, что едва ли он осмелился бы по-настоящему обидеть ее, но в тот момент, когда незнакомец пытался залезть на козлы фургона, ей стало не по себе… И именно тогда словно из-под земли возник этот офицер верхом на коне… Немудрено, что Хетта приняла его за коменданта Ландердорпа: столько силы и власти было в его интонациях…
Легкая улыбка скользнула по губам девушки. Она вспомнила, как красив был голос молодого офицера. Впервые в жизни она подумала о красоте английского языка. Ей было приятно слушать этого человека.
Она так и не могла понять, что заставило его вступиться за нее, незнакомую бурскую девушку. Никто из ее единоплеменников не стал бы вести себя подобным образом: буры защищали только своих…
Этот английский офицер был удивительно непохож на всех тех мужчин, которых ей доводилось видеть раньше. Какие удивительные у него были черты лица – тонкие, но вместе с тем достаточно резко очерченные. Больше всего запомнился Хетте рот молодого человека, его неотразимая улыбка.
Отгоняя прочь мысли о Пите Стеенкампе, Хетта снова и снова вспоминала о человеке из Ландердорпа. Что же заставило его без какой бы то ни было очевидной нужды сопровождать ее до самого конца ущелья? Как удавалось ему сохранить невозмутимость и даже обаяние, отдавая приказ младшему по званию? Ведь он не только не ударил первого англичанина, но даже и не повысил на него голос: несколько спокойных, но твердых слов, да еще этот пристальный взгляд… У него были зеленые глаза – Хетта хорошо запомнила их. У Пита тоже были зеленые глаза, но в них горел какой-то недобрый огонь – огонь фанатика, идущего в крестовый поход. В темно-зеленых глазах незнакомца была какая-то едва уловимая печаль…
Что-то говорило ей, что он был одинок. Одинок по своей природе. Конечно, у него было много приятелей среди солдат и офицеров ландердорпского гарнизона, но даже в их кругу он наверняка оставался одиноким…
- Предыдущая
- 33/114
- Следующая
