Прозрение - Драммонд Эмма - Страница 65
- Предыдущая
- 65/114
- Следующая
– Сегодня их Должны перевезти в Преторию, – продолжал Роулингс-Тернер. – Там для них подготовлен лагерь. В послании, которое направило нам руководство бурских повстанцев, выражаются извинения за условия, в которых содержались пленные в Ландердорпе… Он кашлянул и добавил: – Они, нахалы, объясняют это тем, что не ожидали, что возьмут такое количество пленных и поэтому загодя не подготовились.
Джудит это уже не волновало. Она была благодарна полковнику за то, что он принес ей эту весть.
Но когда полковник откланялся и вышел, ее настроение быстро изменилось.
– Ты была слишком строга с бедным полковником, – сказала она тете.
– Глупости! – возразила миссис Девенпорт. – Этот человек вполне в состоянии вынести все мои замечания, а если он воображает, что на меня его слова производят хотя бы малейшее впечатление, то он гораздо глупее, чем кажется!
Джудит придвинула скамейку к миссис Девенпорт. Она поправлялась медленнее, чем ожидала Джудит, – гораздо медленнее. Врач говорил, что отчасти в этом виновата сама миссис Девенпорт из-за своего неуемного характера.
Будь на ее месте мать Джудит, она бы поправилась быстрее, потому что привыкла и любила болеть. Она знала, когда надо отдохнуть и прилечь, когда нельзя ни в коем случае шевелиться, и привыкла беспрекословно слушаться докторов. Миссис Девенпорт была иной. Она категорически возражала против каждого нового назначения врача, опротестовывала все его назначения и несколько раз порывалась встать и сделать что-то сама.
Она не могла смириться со своим болезненным состоянием. Она отчаянно сопротивлялась болезни, боролась с ней и часто этим самым усугубляла свое состояние.
Сегодня она тем не менее выглядела немного получше: на щеках появился некий намек на румянец, вызванный возбуждением от перепалки с полковником. Но все-таки она была очень бледна и истощена. Ее яркие глаза потускнели от пережитых страданий.
Джудит замечала, что здоровые и энергичные люди переносят болезнь с большим ужасом, чем болезненные и слабые от природы создания. Это в полной мере относилось и к тете Пэн. Эта всегда здоровая, энергичная и умная женщина была насмерть перепугана своей болезнью.
– Дорогая тетя Пэн, – сказала Джудит, кладя свою руку поверх ее руки. – Что ты имела в виду, сказав, что на тебя его слова не производят никакого впечатления?
Пожилая леди попыталась выпрямиться.
– Ха! – сказала она. – Да он сам ни на минуту не верит тому, что этот… Баллер, что ли, как его… Что он через неделю здесь будет. – Тетя Пэн тихо фыркнула. – Если бы он на самом деле верил в это, то, уверяю тебя, он не отослал бы отсюда больных, раненых, и женщин с детьми, – продолжила она, смотря на племянницу. – К тому же сюда не привезли бы тонны медикаментов, если бы он рассчитывал, что через неделю осада будет снята.
Джудит была поражена.
– Так это же из-за обстрела, – неуверенно произнесла она, – Нейл сказал…
– Этот молодой человек скажет тебе что угодно, лишь бы доставить тебе удовольствие, – сказала миссис Девенпорт. – Это дело обычное среди военных – они редко говорят правду женщинам. – Она перевела дух и собралась с силами. – Если эта история – правда, – продолжила она, – то через пару дней эти пушки на горах начнут стрелять в противоположном направлении и Ледисмит будет освобожден от осады.
Она внимательно посмотрела на племянницу и подняла указательный палец.
– Но в таком случае зачем вывозить из города женщин с детьми? – задала она риторический вопрос. – Ответь мне, моя дорогая.
– Ты преувеличиваешь, – сказала Джудит для того, чтобы отделаться от собственных сомнений. – Госпиталь в городе нужен как постоянная медицинская база для снабжения армии медикаментами и врачебной помощью. Ты делаешь слишком далеко идущие выводы, хотя у нас с тобой нет для этого достаточных оснований.
Миссис Девенпорт укоризненно посмотрела на нее со своих подушек.
– Даже у тебя, Джудит, нет оснований для этого? – тихо сказала она.
Девушка смутилась. Ей, конечно, хотелось верить полковнику, но слова тети звучали убедительно.
Нейл очень хотел и настаивал на том, чтобы она уехала из города. Стал бы он настаивать на этом, если бы город действительно через несколько дней должен был быть освобожден?!
Она в волнении встала и подошла к пианино, которое стояло у большого занавешенного окна.
– Может быть, мне сыграть для тебя? – предложила она тете. – Давай не будем гадать о том, что случится. Зачем нам думать о том, что имел в виду полковник, а чего он не имел в виду?! Это их забота.
Она села за инструмент.
– А наша забота – это оставаться здесь, на войне, самими собой, – продолжила Джудит. – И к тому же стараться создать вокруг себя атмосферу тепла среди этих ужасов войны.
Она перелистала ноты, пытаясь выбрать пьесу для фортепьяно.
– Что касается меня, – сказала она, – то с меня достаточно и того, что Алекс в безопасности.
– За решеткой-то? – переспросила миссис Девенпорт. – Бедный мальчик!
Джудит положила руки на клавиши и замерла.
– Бедный мальчик? – спросила она тетю. – Почему ты так говоришь? Его же могли убить, а он остался в живых!
– Это верно, – согласилась миссис Девенпорт, – но для такого человека, как Александр, заключение или плен могут быть просто невыносимы, как последняя капля, переполнившая чашу. Не думаю, что он согласится с этим, моя дорогая.
Снова начался дождь, и британских пленников разместили в казарме, а не во дворе, как раньше. Хотя Алексу и нравилась природа в окрестностях Ландерторпа, он был вынужден признать, что проливной дождь, льющийся потоками из свинцовых туч, может вызвать отчаяние у кого угодно, тем более у пленного.
Прошло два дня с того времени, как Хетта принесла ему новости об унижении британской армии и об осаде Кимберли, Мейфикинга и Ледисмита. И вот в Ледисмите его собственный полк попал в ловушку. Те, кто был в этом гарнизонном городке рядом с ним, также оказались здесь в плену.
Все это казалось ему невероятным. С тех пор как отец записал его в Даунширский полк, ему вдалбливали в голову понятия о воинской части и полковой славе. И вот теперь, после такого бесславного поражения, в плену, он чувствовал злость – не столько за себя, сколько за тех парней, которые так дорожили этой славой и этой честью.
Хетта рассказала ему очень немного. Он мало что узнал о военной ситуации с ее слов. Но между ними было так много, что эта встреча заслонила все на свете, вызвав целую бурю чувств.
Да, история повторялась – Алекс осознавал это. Его втоптали в грязь на глазах у Элисон, – девушки, которую он так сильно любил, и от этого он испытал еще большую, почти смертельную боль.
Подобно Элисон, она тоже не могла выдержать этого. Теперь она тоже, как и Элисон, уходила, даже не оборачиваясь и не смотря на него.
Но на этом сходство заканчивалось. Хетта уходила из его жизни, зная, что его любовь к ней подлинна и он сам не виноват в том, что произошло. Ему был предоставлен уникальный шанс отомстить за себя, и он должен был его использовать.
Он должен встать на ноги и продолжить сражение. Ради этой замечательной девушки, которая оторвалась от своей семьи и всех традиционных устоев во имя любви к нему, он должен снова встать на ноги.
Он стоял у окна и смотрел на струи дождя. Дождь хлестал по крышам домов и рассыпался на мелкие пузырьки. Внизу, у подножия дома, дождь месил красноватую глину, превращая ее в грязную липкую массу.
Было еще рано, вряд ли больше двенадцати часов дня, а на улице уже было темно, почти как ночью.
На углу стояли двое буров-часовых и безразлично смотрели по сторонам. Он тоже так же по-хозяйски смотрел бы по сторонам, если бы оказался в это время у себя дома в Хэллворте. А здесь была их земля, и они чувствовали себя хозяевами.
В это время ему пришло в голову, что он тоже отчаянно бы сражался, если бы на его землю ступила нога чужестранца, попирая его луга и усадьбы. Затем он махнул рукой, отгоняя от себя эти мысли. Нечего об этом думать, если надеешься на успех. Нельзя сомневаться, если хочешь победить в сражении.
- Предыдущая
- 65/114
- Следующая
