Тайна Запада: Атлантида - Европа - Мережковский Дмитрий Сергеевич - Страница 85

«Знайте же, что спасение Божие послано язычникам: они и услышат», — это сказанное в Риме последнее, дошедшее до нас, слово Павлово чудно исполнилось: глух остался Израиль — язычники услышали; тот спасенье отверг — эти приняли (Деян. 28, 28). Почему? Не потому ли, что в языческих таинствах сохранилось большее пророчество, чем у пророков Израиля, — смутный, но неизгладимый след «перворелигии человечества», — «знание-воспоминание», anamnêsis о Сыне Божием Единородном, Лице Божественной Троицы, — чудом уцелевшая «скрижаль атлантов», с крестом, агнцем и надписью: «Сын Божий умер за людей?»

Если бы не было Израиля, то и Человека Иисуса бы не было: Он по плоти, от Израиля, но по духу, — от Отца Небесного и Матери Земли; Сын Человеческий — от всего человечества.

«Тройственность в единстве есть высший предмет блаженного лицезрения, эпоптии, в святейших таинствах Греции», — говорит Шеллинг, может быть, преувеличивая действительную в Елевзинских таинствах, сознательность догмата (Schelling, Philosophie der Offenbarung, 1858, p. 490).

Три лица Троицы: Деметра, Кора и Дионис — Мать, Дочь и Сын. Где же Отец? Это знают посвященные: «Зевс и Дионис — одно»; Сын и Отец — одно (Aristid., orat. in Bacch., ар. Creuzer, Symbolik und Mythologie, 1812, p. 397). Первый, старший Дионис — Дий, Отец (Schelling, 466); второй, младший, — Сын.

Кора и Деметра, Дочь и Мать, — тоже сначала одна Дева-Мать. Если так, то Елевзинская Троица, явная, — Мать, Дочь и Сын, а тайная, — Отец, Сын и Мать.

Каждое лицо — в Троице, и в каждом — Троица. Три Деметры в одной; первая, Небесная, Урания, — Земля премирная, в Логосе; вторая, Подземная, Хтония, — Земля в хаосе, Персефона, нисходящая в ад; третья — Земля, восходящая в космос, Семела, древнефракийская Zemla, наша славянская «земля» (Gerhard, 119), мать Вакха Человека. И, наконец, рядом с этими тремя, не четвертое, а лишь второе лицо третьей — как бы начало иной, в ином порядке, действительнейшей, будущей Троицы, — лицо, соединяющее всех трех, — еще не рожденная Кора — «новая Земля под новым небом». Царство Божие на земле, как на небе.

Также и три Диониса в одном: первый — в Отце, Дий-Дионис; второй — в хаосе, Загрей растерзанный; третий — в космосе, Вакх Человек. И опять, рядом с тремя, как будто четвертый, а на самом деле, второе лицо третьего, — начало новой Троицы — еще не рожденный Иакх, Iakchos, что значит «Клик», «Зов», «Глас», — «глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу!».

Смутен, иногда чудовищен, похож на бред, но пророчески-вещ этот Елевзинский сон о Троице. Ключ к нему для нас единственный — наша христианская Тайна Трех.

Троицу Елевзинскую лучше всего объясняет — Самофракийская. Орфики IV–V века, — наши главные сведения идут от них, — учителя обеих мистерий. Сам Орфей, по древнему сказанию, пророк Елевзинских таинств, посвящен в Самофракии (Hymn. Orph., 37. — O. Rubensohn. Die Mysterienhelligtümer in Eleusis und Samothrake, 1892, p. 29, 139). Обе мистерии, внешне разделенные, внутренне связаны и питают друг друга, как два подземными водами соединенных озера.

Остров — острая гора, подобие Ацтлана-Атласа, дикий, пустынный, почти без гаваней, в бурном теченьи Геллеспонта, Посейдонова вышка между Европой и Азией, с отвесными, голыми кручами скал, в вечном шуме седых бурунов и свисте ветра, под низко нависшими тучами, гнездо ураганов и землетрясений, — вот что такое Самофракия (Rubensohn, 130). Крито-пелазгийские Вулканы-Вельханы, огневодные боги вулканических сил, потопов и землетрясений, может быть, спасшиеся от ими же причиненной гибели двух Атлантид — первой, далекой, в Атлантике, и второй, близкой, в Европе — Крито-Эгеи, — здесь, в Самофракии, нашли последнее убежище.

Храмов не было сначала и здесь, так же как и на Крите; только в поздние, эллинские и римские, века, воздвигнуты великолепные святилища. В диких горах и лесах, под открытым небом, или в подземных пещерах, совершались оргийные таинства незапамятной, может быть, Ледниковой, древности, с такими же как на Крите и в Тюк-д’Одубертской пещере, головокружительно быстрыми, но все на одном и том же месте топчущимися, «пяточными» плясками-раденьями. Кажется, не было сначала и жертвенников: найдены только глубокие ямы и расщелины скал, как бы открытые уста Земли, куда изливалась прямо из заколаемых жертв, может быть, не только животных, но и человеческих, теплая кровь (Rubensohn, 126).

Здешние боги безыменны: имени их люди уже не помнят или еще не знают. Имя древнейшее — Кабиры, Kabeiroi, — не имя собственное, а прилагательное, от вавилонского kabru, «великие» (Th. Friedrich. Kabiren und Keilinshriften, 1894, p. 74, 91); так назывались три лица вавилонской троицы: Эа, Иштар и Таммуз, Отец, Мать и Сын. Большею частью, избегая древнего, слишком святого и страшного, или не зная настоящего имени, самофракийских богов называли просто «Великими», Megaloi, или «Могучими», «Крепкими», Dynatoi, Ischyroi (Rubensohn, 126); или «Корибантами», «Куретами», так же как пестунов критского бога Младенца, Куроса; или «Адамами», как первых людей первого человечества (Hippolit., Philosoph., V, 7, 8, 9. — Fr. Lenormant, Cabiri, 757). В прошлом, а может быть, и в будущем, в начале и конце времен, — «Великие», а в настоящем — «малые», такие же как на Крите боги-пигмеи (Rubensohn, 127). Малые-Великие, исполины-карлики, старые старички, десятитысячелетние, сморщенные, ссохшиеся, как сушеные на солнце ягодки; малые семена бывших, а может быть, и первые — еще не вспыхнувших солнц.

Варвар Камбиз, вторгшись с воинами в Самофракийское святилище и увидев Малых, сначала рассмеялся, а потом рассердился и велел их сжечь, как сжигают сор; презрел Великих, и сам погиб в презрении. Эллин же, Александр, поклонился им и победил мир: на берегу Гифаза крайнем восточном пределе своего победоносного шествия, он воздвиг жертвенник Трем Великим Кабирам (Philostrat., Vita Apollon. Tian., II, 43. — Rubersohn, 145. — Schelling, Ueber die Gottheiten von Samothrace, p. 5, 49. — Plutarch., v. Alex., II).

Кто эти безымянные, безродные, безвидные; откуда и зачем пришли, — люди уже не помнят или еще не знают, но твердо знают и помнят, что их Три, и что эти Три — Один.

Поздние, должно быть, орфические, имена их: Аксиер, Аксиокерса, Аксиокерс, Axieros, Axiokersa, Axiokersos; в трех именах — одно, потому что сами они — Три Один. Аксиер — Деметра, Аксиокерса — Персефона, Аксиокерс — Аид-Дионис. Значит, и здесь Елевзинская троица, явная: Мать, Дочь и Сын (Schol. ad. Apollon. Rhod., Argonaut., I, v. 917. — Rubensohn, 128). Так, по одному толкованию, а по другому: Аксиер — Дий, Аксиокерса — Деметра и Аксиокерс — Дионис: Отец, Мать и Сын, — Елевзинская троица, тайная. «Первый, старший (Кабир, Великий бог), есть Отец, а второй, младший — Сын» (Schol. ad. Apoll. Rhod., I, v. 917. — Friedrich, 42); значит, средний, — Мать. В Самофракийской гавани, изваяния двух совершенно нагих, как Адам в Раю, молящихся с воздетыми к небу руками, итифаллических Кабира — Отца и Сына, — первые встречали входящих в гавань пловцов.

Мраморный герм Скопаса в Ватиканском музее изображает трех Кабиров в трехгранном столпе, по одному — на каждой грани: Муж нагой, бородатый, итифаллический (со знаком страстного мужского пола), в длинной ризе Жена, и Отрок, тоже нагой, но с полом бесстрастным; а в подножных пещерках — три изваяньица малых: Митра-Гелиос, Афродита-Урания и Эрос-Дионис, — Отец, Мать и Сын. Более простого и наглядного образа Троицы нельзя себе и представить, чем эти три человеческих тела, обращенных лицами наружу, в три стороны, а внутри сросшихся, подобно телам близнецов, — как бы единый белый луч солнца, дробящийся в трех гранях алмазной призмы на три луча.

По другому толкованию, три Кабира — три Кибелы Матери, или Три Дия Отца, или три Сына Диониса; и еще по-другому: тройня Братьев Близнецов — Большой, Меньшой и Средний; и еще по-другому: три Мужеженщины, крылатых, как наши ангелы. Но всех сочетаний не перечтешь: каждый в каждого переливается, все же трое остаются неразделенными и неслиянными; тот же белый луч в той же грани алмаза, смотря по тому, кто откуда глядит, искрится всеми цветами радуги.