Поступь Повелителя - Панкеева Оксана Петровна - Страница 6

• Предыдущая
• 6/110
• Следующая

Возвращаются Главный Герой с режиссером. Первый забивается в самый тихий угол и усердно входит в образ, а второй начинает носиться по сцене и выяснять происхождение «этого подозрительного запаха». Из оркестровой ямы ощутимо несет воскурениями слимиса трехлепесткового. Судя по единодушному отрицанию, причастился весь оркестр, включая дирижера. Высказать свое возмущение режиссер не успевает, так как в зал начинают впускать зрителей, и приходится скрываться за кулисы.

Главный Злодей возвращается с новыми клыками и вдруг сообщает, что он забыл текст. На нервной почве. И не хрен скалиться, что он, не человек? Режиссер пьет валерьянку и разыскивает рукопись пьесы в надежде, что, увидев забытый текст, бедняга его тут же вспомнит. На несколько минут наступает тишина, в которой слышно, как мужской кордебалет режется в карты в коридоре. Внезапный крик Главного Злодея: «Заткнись наконец, урод бестолковый!» – звучит среди этой тишины как верный признак грядущей отмены спектакля и коллективной транспортировки рехнувшегося актера к ближайшему целителю. Тишина становится мертвенно-зловещей, и судорожный всхлип Героини звучит как нечто неуместное. Злодей, опомнившись, озирается и сердито бросает: «Да чего вы все на меня вытаращились, я не вам, я внутреннему голосу!»

Режиссер, у которого уже нет сил на слова, молча протягивает ему текст и валерьянку…

Как ни странно, сама премьера прошла нормально, если не считать нескольких досадных мелочей. Маг, ответственный за спецэффекты, немного промахнулся и подпалил костюм Наставнику Героя, но пожилой опытный актер не запаниковал и успешно потушил мантию сам. Страшно подумать, что было бы, если б подпалили Героиню. Злодей все-таки опять где-то потерял клык, но успешно выкрутился, обогатив текст новой строкой насчет того, что зуб потерян в поединке. Героиня в одном месте забыла слова, но суфлер не дремал.

Словом, неприятности получились маленькие и дохленькие, публика их даже не заметила. Зато успех был грандиозным и оглушительным в прямом смысле слова – когда зал взорвался громом аплодисментов, Ольге на миг показалось, что началось землетрясение и здание сейчас рухнет. Тарьен и еще несколько дебютантов тоже невольно вздрогнули и втянули головы в плечи. Только блаженные лица старших товарищей удержали неопытную молодежь от глупых вопросов и попыток спрятаться.

– Да, – произнес маэстро Карлос, стараясь как можно незаметнее смахнуть непрошеную слезу. – Это успех, господа. Запомни этот звук, Ольга. Вот так, и никак иначе, должен заканчиваться спектакль.

Диего, который уже успел стянуть парик, отцепить полумаску с клыками и сунуть в рот сигару, хлопнул по плечу Тарьена, так что тот от неожиданности чуть не потерял равновесие, и предрек:

– Парень, готовься к славе. Завтра ты проснешься знаменитым.

– Это верно, – согласился маэстро Карлос. – Только ты напрасно так поторопился закуривать. Сейчас нам выходить на поклон – и, полагаю, не один раз, – а с сигарой в зубах ты будешь смотреться вульгарно, не говоря уж о запахе.

Диего хотел было сунуть дымящуюся сигару Ольге, но спохватился, вспомнив, что окуривать беременную супругу не подобает еще в большей мере, нежели публику. Он огляделся, высматривая еще кого-нибудь, кому не придется выходить на сцену, и заметил бухгалтера Лукаса, недавно заменившего шкодливую Зинь.

– Ну-ка подержи.

Непьющий и некурящий юноша с поистине королевской невозмутимостью принял в свои руки отчаянно смердящую сигару и, едва актеры во главе с маэстро направились на сцену, тоже весьма шустро куда-то направился. Ольга не стала уточнять, куда – лишь бы подальше от ее носа.

Как и предполагал опытный наставник, выходить им пришлось не раз и даже не пять, а после пяти Ольга сбилась, потому что ее отвлек король Мистралии. Его величество Орландо II в свойственной ему манере преодолел расстояние от своей ложи до сцены, нахально пролетев над восхищенным залом, сунул любимому наставнику букет с себя размером и во всеуслышание потребовал проявить хоть крупицу патриотизма и летом приехать в Мистралию на гастроли. После чего так же нагло и бесцеремонно удалился вместе с актерами за кулисы, где и остался. Ольга опасалась, что Диего огреет его этим самым букетом с воплем: «Я тебе что, дама – цветы мне совать?», но любимый супруг был настолько счастлив, что даже такое неподобающее поведение монарха не испортило ему настроение. Таким счастливым, сияющим и даже как будто светящимся изнутри Ольга его еще не видела. Не в переносном смысле – ей действительно на несколько мгновений почудился странный сверхъестественный свет, исходящий от улыбающегося Диего. Наверное, осветитель пошутил или просто переутомилась…

Наконец публика все же стала расходиться, усталые актеры, откланявшись в последний раз, поползли переодеваться и смывать грим, и тут-то Диего вспомнил про свою сигару. Оглядевшись по сторонам и не найдя доверенного держателя, он высунулся в ближайший коридор и, чтобы не утруждать себя долгими поисками, рявкнул на весь театр таким громоподобным рыком, что королю, поди, и не снилось:

– Лукас! Ты где?

Из кабинета Карлоса немедленно высунулось невинное лицо юного бухгалтера, выражавшее немой вопрос и готовность услужить.

– Сигару мне верни, – напомнил Диего.

– Прошу прощения, маэстро, но у меня ее нет.

– А где она? Не скурил же ты ее сам!

– Я ее продал, – преспокойно доложил Лукас, словно именно для этого ему и дали в руки злосчастную сигару. – Поклонникам у служебного входа.

Первым расхохотался Орландо, так как Диего на секунду заколебался – смеяться или чем-нибудь запустить в нахала.

– Это кто? – утирая слезы и постанывая, спросил король Мистралии, обретя способность говорить.

– Наш бухгалтер, – прохихикала Ольга, не в силах остановиться.

– Он Пуришу случайно не родственник?

– Родственник, – радостно подтвердил Диего. – Пуриш уверял, что троюродный племянник.

– Врет, проходимец, – уверенно заявил Орландо. – Наверняка внебрачный сын. Или родной брат. Не иначе.

– Не извольте беспокоиться, – заверил Лукас, – я возмещу вам стоимость сигары и добавлю в качестве компенсации двадцать процентов от прибыли.

– Да ладно… – махнул рукой щедрый маэстро. – Пойдем, там народ уже, наверное, пить начал.

– Я доложу маэстрине Ольге итоги сегодняшнего дня, и мы подойдем, – пообещал Лукас, и Ольга с сожалением вспомнила, что она действительно владелица всего этого безобразия и вместо веселых посиделок с артистами должна сейчас уныло и тоскливо заседать с бухгалтером, слушая, как сегодняшние аплодисменты и цветы трансформируются в золотые монеты и ровные рядочки цифр…

Разумеется, когда они с непьющим Лукасом присоединились к вечеринке, большинство присутствующих уже были пьяны, как поросята, а Орландо успел уйти. Как объяснил трезвый наставник, некий голос из-под потолка напомнил его величеству, что забытая в королевской ложе супруга начинает гневаться, а также что через две минуты его ожидают на Международном Совете. Его величество испуганно охнул и исчез. Вот так всегда… Бедный Плакса.

Ольга поискала взглядом Диего, отметила, что супруг уже изрядно налакался без присмотра, вожжи брошены и увещевания бесполезны. Кажется, и Тарьена он споил. Насильно, наверное. Ну что ж… не начинать же теперь воспитательные нотации. И поздно, в обоих смыслах, и неуместно – в такой день, когда человек весь светится от счастья… Пусть. Ведь для маэстро Эль Драко этот день действительно особенный. День возвращения. Не тот день, когда погасший Огонь впервые шевельнулся в пустом очаге. И не тот, когда желание вернуться только возникло. И не день официального обнародования имени. А истинный день возвращения великого барда – день триумфа, цветов и аплодисментов. В кои-то веки она угадала правильно – из Диего действительно получился самый правильный, самый лучший орк.

В течение вечера нетрезвый маэстро превратился сначала опять в орка, ибо его пляски подозрительно напоминали исполненное сегодня на сцене, потом в укуренного эльфа, ибо нес такую пургу, что слушать было стыдно, потом в тролля, ибо начал натыкаться на мебель и в коляску залез только с третьей попытки…

• Предыдущая
• 6/110
• Следующая