Стражи цитадели - Каляева Н. - Страница 95

• Предыдущая
• 95/129
• Следующая

Но посеревшее лицо выдавало его истинный страх.

— Вы думаете, они собираются убить и вас?

— Смерть меня не страшит. Если вы так много знаете о дар'нети, тогда вы должны знать, что Л'Тьер не страшен тем из нас, кого принудили жить без Пути. Нет, я боюсь за свой народ. За Авонар. За Мост и миры.

— Почему?

— Из-за этого.

Он повернул эскиз так, чтобы я могла видеть его. Два льва, стоящие на задних лапах, поддерживают арку — весьма похоже на герб Д'Арната. Но в центре части арки не хватало, и из разлома вырывалось четырехглавое чудовище, объятое пламенем. В одной когтистой лапе оно сжимало меч, а другой сокрушало две звезды, которые некогда венчали Мост Д'Арната.

— Устрашающий знак…

— Если ничего не изменится, он окажется на щите молодого господина. Он носит украшение лордов, и все, чему они учат его, — зло. И хотя я не могу понять, как это возможно, но говорят, что он — Наследник Д'Арната.

— Это правда.

— Рука Вазрина! — Плечи Сефаро поникли, словно я уронила на них небо. — Его нужно увести с этого пути. — Управляющий внезапно вскинул взгляд. — Так вот зачем вы здесь, Эдда? Вы можете спасти его?

— Не знаю. Если б я была к нему ближе… возможно…

— Я могу устроить это, если хотите.

— Что вы имеете в виду?

— Мне нужно подготовить список всех домашних рабов и крепостных, служащих здесь, и список возможных замен для всех, включая себя. Я могу вписать вас как кухонную работницу или уборщицу. Швеи в Сером доме не нужны, но подобные переводы не являются чем-то из ряда вон выходящим. Я могу внести в список нескольких швей. Кто-то может счесть это ошибкой, но вряд ли соберется ее исправлять. Никому и в голову не придет, что у крепостной есть причины предпочесть одно место работы другому.

— Если вы сможете это сделать, это может оказаться более важным, чем вы думаете.

— Я не должен ничего знать, — мягкая улыбка осветила его лицо, — но сделаю, что смогу. Но я похороню память о вашем доверии, как белка хоронит желудь по осени, и буду радоваться, вспоминая об этом, что бы ни последовало дальше.

Он отдал мне набросок и свертки черного и серого шелка.

— Всего десять. Размеры я написал. Через неделю.

— Не беспокойтесь, Сефаро, — ответила я. — И пусть свет озарит ваш Путь.

Он улыбнулся и вернул мне деревянный жетон.

Неделей позже, когда меня послали в Серый дом отнести знамена и заступить на новую должность, другой раб сидел за столом управляющего, а у меня не было жетона, который позволил бы ему говорить.

Вскоре после моего возвращения из пустыни я впервые столкнулся с лейранским мальчишкой. Я занимался со своим новым учителем верховой езды, отвратительной женщиной-зидом по имени Фенгара. В сравнении с ней Мерн казался добрым, как старая домоправительница Комигора. В тот день Фенгара послала рабов поджечь сухие кусты терновника, который сходил в Се Урот за растительность, и мне пришлось гнать коня между них.

Зиггет был самым норовистым конем, на каком мне только доводилось ездить. Едва завидев впереди огонь, он пришел в неистовство и принялся вставать на дыбы и брыкаться, так что у меня чуть руки из суставов не выдернулись, прежде чем мне удалось прогнать его через первое препятствие. Он вознаграждал мои старания, сбрасывая меня на землю после каждого круга, храпя и угрожая затоптать. Фенгара ничем мне не помогала. Она высмеивала меня за неумелость и неспособность подчинить животное силой. Но что бы я ни пробовал, ничего не срабатывало: ни слова, ни хлыст, ни колдовство.

К закату Зиггет был в мыле, дрожал и мотал головой, но я ему не сочувствовал. Я весь оказался в синяках и царапинах и, похоже, что-то повредил в колене. Конюхов поблизости не было, так что я сам с трудом загнал Зиггета в стойло и захлопнул ворота. Он взбрыкнул и ударил копытом в стену так, что она зашаталась.

— Вышиби себе мозги, тупая тварь! — крикнул я и собрался уходить.

Я не успел отойти и на десять шагов, когда колено отказалось держать меня. Я тяжело осел на солому, проклиная и лошадей, и лордов, и поганую, отвратительную пустыню. Когда боль в колене утихла, сделавшись более терпимой, и я поднялся на ноги, из стойла Зиггета послышался тихий голос:

— Ну и грязный же ты. Ему не следовало так поступать. Ему на пользу пойдет, если ты вышибешь мозги ему. Если б не те, кто о нем печется, я бы и сам его пришиб за то, в каком виде он тебя тут оставил.

Этот конюх выбрал не тот день, чтобы столкнуться со мной. Я заковылял обратно в конюшню, решив взглянуть, кто осмелился так обо мне говорить. Я ему покажу, кто кого пришибет. Я распахнул дверцу стойла и увидел, как Зиггет, презреннейшая тварь в Се Уроте, мирно тычется мордой в грязного мальчишку, сидящего на перевернутом бочонке. Голова мальчишки лежала на шее Зиггета на расстоянии вытянутой руки от зубов, которые едва не лишили меня пальцев чуть раньше тем же днем.

— Что ты делаешь с моей лошадью, раб? Почему-то эта картина страшно меня разозлила. Мальчишка вскочил. Это был не раб, а один из слуг без ошейников, крепостной. Я иногда забывал, что они умеют говорить, такие они все были глупые.

— Ну?

Он пожал плечами, тупо моргая, словно не понимал, о чем идет речь. Храп и удары копытом за его спиной привлекли мое внимание. Зиггет пробил в стене еще одну дыру.

Я вытащил кинжал.

— Сейчас я о тебе позабочусь, проклятый мешок костей. Ты не доживешь до того, чтобы снова меня скинуть.

— Если б вы правильно с ним обращались, он бы не бесился при одном только вашем виде, — встрял мальчишка, заслоняя от меня коня.

— Пошел прочь с моей дороги! — Я пригрозил ему клинком.

— Это не его вина.

— Он дик, злобен и заслуживает смерти.

Я оттолкнул мальчишку в сторону, готовый вонзить кинжал в Зиггета, едва он перестанет брыкаться.

— Видать, больше вы ничего не умеете — кроме как убивать все, что вам не подходит.

Он говорил в сторону, но я его расслышал прекрасно. Меня это взбесило, и я, не успев сам понять, что делаю, прижал мальчишку к полу, готовый зарезать его вместо Зиггета. Хотя он был выше меня, это оказалось просто. Он и понятия не имел о настоящем рукопашном бое.

— Действуйте, если хотите, — сказал он. — Я — никто. Ясное дело. Но с Огнедышащим вам не справиться, не убив. А тогда вам не останется больше ничего, кроме как убивать.

Я долго не опускал занесенный над ним кинжал, ждал, когда же он испугается, но не тут-то было. В моей раскалывающейся от боли голове потемнело, и Парвен забеспокоился.

Как вы злы… Что случилось?

— Ничего. — Я стиснул зубы и встал, пинком оттолкнув мальчишку.

Я уже устал от лордов. Все-то они хотели разложить по полочкам — использовать каждый синяк и каждый вдох в качестве урока. Хватит с меня на сегодня занятий. Это всего лишь наглый беспомощный мальчишка и тупая лошадь.

— Все в порядке. Фенгара загоняла меня так, что я возненавидел ее, как вам того и хотелось. Мне жарко, я умираю от жажды, и колено раздулось, как дыня. Но поскольку мне и не должно быть приятно, у меня уйдет немало времени на то, чтобы добраться до дома. Так что оставьте меня одного.

Я почувствовал усмешку Парвена, и это снова разозлило меня.

— Оставьте меня одного!

Я мысленно окутывал его тьмой, пока не перестал слышать, и тогда почувствовал, что больше в моей голове никого нет. Меня странно обрадовало сознание того, что я могу это сделать.

Разумеется, мальчишка не слышал Парвена. Он удивленно посмотрел на меня и положил руку Зиггету на холку. Этот демон среди коней зарылся носом ему в волосы, словно старая бабуся.

— Как ты это делаешь?

Меня охватило подозрение, и я взял мальчишку за плечо. Нет, он не был дар'нети.

— Я назвал его по имени и поговорил о траве. Он ее любит.

— Траву?

Когда я произнес это, Зиггет фыркнул. Я торопливо попятился — за пределы досягаемости его копыт. Но, к вящему моему неудовольствию, я поскользнулся и приземлился на пол стойла, кинжал отлетел куда-то так, что не дотянуться, а охапка сена свалилась сверху мне на голову. Мальчишка быстро отвернулся и засопел, плечи его тряслись. Странно, что он испугался сейчас, хотя оставался спокойным, когда я едва не перерезал ему глотку.

• Предыдущая
• 95/129
• Следующая