Джон Леннон - Голдман Альберт - Страница 30

• Предыдущая
• 30/169
• Следующая

Боб Вулер, радиоведущий и командир скаутов, занимался тем, что ставил пластинки в ожидании, пока не заполнится зал, и провозглашал: "Запомните же, пещерные гости, что лучшая из пещер — это «Кэверн!» Затем, когда «Битлз» делали ему знак, что готовы, он объявлял: «А сейчас встречайте свою любимую рок-энд-скорбную группу — „Битлз“!»

Четыре фигуры, затянутые в кожу, взлетали по трем ступенькам, ведущим на эстраду, включали усилители и обрушивали на своих фанов музыкальную мешанину, отдаленно напоминавшую песню «Johnny В. Good». Качество музыки мало заботило публику, которая заводилась от громких аккордов электрогитар, пропущенных через тридцативаттные усилители «Вокс» и отраженных от низких кирпичных сводов потолка. С первых же нот девчонки принимались визжать. «Заткни-и-и-итесь!» — орал на них Джон Леннон, но крики от этого становились только громче. Тогда «Битлз» врубали усилители на полную мощность, и с потолка начинала осыпаться побелка, покрывая белыми хлопьями «пещерной перхоти» черные куртки музыкантов.

Широко расставив ноги и согнув колени, Джон смотрел в зал своими близорукими глазами. Он исполнял несколько номеров подряд, затем запихивал в рот огромный кусок жевательной резинки и расслаблялся. «А теперь послушайте отрывок из мюзикла под названием „Мистер Мускул“ („Мистер Музыка“), которую исполняет Пегги Лег», — бросал он в зал, представляя версию Пола Маккартни композиции «Till There Was You»[60]. Еще он любил отпускать шутки в адрес любимого музыканта «Битлз»: «А эта вещь принадлежит Чаку Берри, кривоногому белому музыканту, с лысиной из Ливерпуля». Когда Пол затягивал «Over the Rainbow»[61], подмигивая секретаршам из «Кьюнард-Мэвис и Эдне», Джон строил рожи за его спиной или устраивал свой коронный аттракцион в духе Квазимодо, согнувшись пополам, вывернув лицо к плечу и скорчив ужасающую гримасу. А во время томных медленных вещей, которые Пол нашептывал в микрофон, он извлекал из своей гитары пронзительные звуки, оглядываясь по сторонам с оторопелым видом деревенщины, оказавшегося первый раз в столице.

В тот период «Битлз» были самым настоящим одушевленным музыкальным автоматом. Их программа была лишена какого-либо порядка, они чередовали одну за другой самые разные песни: рок-н-ролл, ритм-энд-блюз, кантри, фольклор, радио-хиты, мелодии из мюзиклов, все, что могло взбрести в голову. Иногда они пели то, что заказывала публика. Или вдруг начинали спорить на сцене, что исполнять дальше. Они стремились развеселить публику и веселились сами. Кстати, именно чувство юмора, спонтанность делали их такими непохожими на другие рок-группы — как на те, что были до них, так и на те, которые вскоре займут их место.

Наконец наступала кульминация концерта — «Битлз» заводили какую-нибудь ритм-энд-блюзовую вещь в стиле фанки, например «Money»[62], и играли ее очень долго. Они привезли с собой из Гамбурга один секрет, который сразу обеспечил музыкантам успех, стоило им только начать снова выступать в Ливерпуле. Секрет заключался в использовании принципа «джем-сейшна», когда медленно нарастающее возбуждение заставляет подняться со своих мест даже самых ленивых зрителей, полностью подчиняя их той энергетике, которую несет в себе бурлящий музыкальный поток. Однообразная мелодия госпел-блюза повторялась до бесконечности, а девушки в черно-белых платьях, надетых поверх пышных накрахмаленных нижних юбок, и юноши в серых свитерах под горло и темных куртках, не удержавшись, вскакивали с мест. Сгрудившись тесной толпой друг против друга, они начинали извиваться, выбрасывая вверх руки, будто участники жертвенного танца. Танцующие оказывались настолько стиснутыми со всех сторон, а в зале царили такая жара и влажность, что кирпичные своды покрывались каплями, а сам концерт никогда не заканчивался без того, чтобы кто-нибудь не потерял сознание.

Когда зрители выбирались на свежий воздух, они встречали на лестнице Боба Вулера, настоятельно советовавшего им купить новую пластинку «Битлз». "Запомните, ребята, — увещевал он, — «My Bonnie» и «The Saints»[63] записаны нашими «ливерпульскими мальчиками» вместе с Тони Шериданом!" Эта пластинка вышла в Гамбурге весной 1961 года. Берт Кемпферт, композитор, написавший «Stranger in the Night»[64], работал в то время в фирме «Полидор». Он и пригласил «Битлз» аккомпанировать Тони Шеридану, с которым они выступали еще в клубе «Топ Тен». Эти записи не вызвали особого восторга в Германии. Как сказал сам Джон Леннон: «То, что мы делали, стоя за спиной Тони Шеридана, было по силам любой другой группе».

28 октября 1961 года стал знаменательным в истории рок-н-ролла. В тот день Рэймонд Джонс, один из завсегдатаев «Кэверн», последовав совету Боба Вулера, зашел в торговый дом «НЕМС»[65], чтобы купить пластинку «Битлз». Эту пластинку, указанную в каталоге под названием «Топу Sheridan and the Beat Brothers»[66], оказалось не так-то просто найти. Но когда директор магазина Брайен Эпстайн получил ее и поместил по этому поводу в витрине скромное объявление, то вскоре, к своему огромному удивлению, продал ее в гораздо большем количестве, чем последнего Элвиса Пресли или Клиффа Ричарда. И через какое-то время господин Эпстайн отправился в пещеру к «Битлз».

Чтобы спуститься в подвал по скользким ступеням, ему потребовалось сделать над собой немалое усилие. Рок-клубы для тинейджеров не были его коньком. Изнеженный выходец из семьи богатых евреев-коммерсантов, получивший образование в многочисленных частных учебных заведениях, Брайен смолоду был задавакой. Даже возглавив крупнейший магазин пластинок в городе, он никогда по-настоящему не интересовался эстрадной музыкой. По его коже, должно быть, побежали мурашки, когда он, в пошитом на заказ костюме и в сопровождении своего помощника Алистера Тейлора, очутился в душном и грязном подвале, набитом молодыми людьми, жующими сэндвичи. Но неожиданно, несмотря на предрассудки, его реакция на «Битлз» оказалась точно такой же, как и у гамбургских «экзисов». Он влюбился в них с первого взгляда. Более того, Брайен пришел в такой восторг, что, выйдя на улицу, долго не мог успокоиться, рассказывая Тейлору о том, как он возьмет этих юнцов под свое крылышко и сделает из них настоящих звезд.

По мнению Питера Брауна, который долгие годы работал у него заместителем, это восхищение носило чисто эротический характер: «Битлз» олицетворяли тайные сексуальные желания Брайена". Эти тайные желания явились причиной последующих попыток Брайена подъехать к некоторым членам группы, начиная с самого красивого — Пита Беста. (Однажды вечером по пути в Блэкпул Брайен вдруг сказал: «Ты не обидишься, если я предложу тебе заехать в гостиницу, Пит? Я бы хотел провести с тобой ночь». Пит ответил, что предпочитает ночевать дома.) Но гомосексуализм Брайена был не единственной причиной, по которой его тянуло к «Битлз». Было и нечто другое, столь же мощное, как и секс: он завидовал им ничуть не меньше, чем желал их.

В юношеском возрасте Брайен часто ощущал себя неудачником, и поэтому в двадцать семь лет пришел к убеждению, что счастья нет. Поскольку он чувствовал себя в плену у собственной семьи, у мелочного мирка провинциальной лавочки, он уже делал попытки освободиться от недостойной рутины мелкой торговли, но все было тщетно. Поэтому один только вид этих беззаботных юнцов, которые играли всякую ерунду, пили и ели прямо на сцене, кадрили девчонок из зала или по-дружески мутузили друг друга, вскружил ему голову. Очень скоро он стал отождествлять себя с ними: стоило ему приодеть их в дорогие шерстяные костюмы, как сам он начал покупать себе кожаные куртки. До самой смерти Брайен Эпстайн лелеял мечту о том, чтобы его считали «пятым Битлом». И все же Брайен вряд ли отдавал себе отчет в том, что им двигало в тот вечер, когда он впервые подошел к эстраде и услышал насмешливое приветствие иронически улыбающегося Джорджа Харрисона: «А что здесь делает мистер Эпстайн?» Он и в самом деле не знал, что ответить.

• Предыдущая
• 30/169
• Следующая