Дневник Тернера - Володарская Людмила Иосифовна - Страница 24
- Предыдущая
- 24/59
- Следующая
Я нашел дом, адрес которого Эльза дала мне, и постучал в дверь – это был подвал когда-то элегантного здания – и когда назвал Эльзу, заметно беременная молодая женщина с малышом на руках пригласила меня войти. Постепенно привыкнув к полумраку, я увидел, что весь подвал приспособлен под коммунальное жилье. Привязанные к Проходившим под низким потолком трубам одеяла и простыни служили перегородками между полудюжиной «углов», так сказать, частными спальнями. Помимо этого несколько матрасов лежали а неразделенной части подвала. Еще я обратил внимание на карточный столик рядом с раковиной, в которой две молодые женщины мыли посуду, и больше никакой мебели не было, даже стула. Древняя печь, в которой огонь поддерживается деревяшками, стояла возле стены и была единственным источником тепла. Как я узнал позднее, из всех благ цивилизации у маленькой коммуны был только водопровод, а чтобы поддерживать огонь в печи, приходилось обшаривать окрестности или отправлять бригады наверх за дверьми, перилами, оконными рамами, даже паркетинами. Другая коммуна, более многочисленная, занимала верхнюю часть здания за забаррикадированной железной дверью на верхнем пролете подвальной лестницы, но так как там частенько случаются вечеринки с большим количеством наркотиков, то потом у обитателей верхних этажей нет сил противостоять набегам за топливом. Жители подвала отвергают крепкие наркотики и считают себя выше своих соседей. Тем не менее, они предпочитают подвал, потому что его легче обогреть и еще легче защитить, чем верхние этажи, ведь окошки внизу, хоть и под самым потолком, но крошечные и грязные, слишком крошечные для любого враждебного вторжения. Кстати, летом в подвале прохладнее.
Когда я пришел, семь-восемь человек лежали на матрасах и следили за какой-то идиотской «игровой» программой по телевизору на батарейках, куря сигареты с марихуаной. В подвале стоял, по-видимому, неизбывный запах несвежего пива и марихуаны. (Они не считают марихуану наркотиком.) Два мальчика лет четырех, оба совершенно голые, катались по полу и дрались возле печки. Удобно устроившаяся на теплой трубе под потолком, серая кошка с любопытством смотрела на меня. Те, кто лежал на матрасах, на мгновение, оторвавшись от телевизора, больше не обращали на меня внимания. Среди них не было Эльзы. Но когда впустившая меня девушка позвала ее по имени, одеяло в одном из углов неожиданно было отдернуто, и моему взгляду тотчас явились голова Эльзы и ее голые плечи. Узнав меня, она взвизгнула от радости, нырнула обратно за одеяло и мгновение спустя вышла в «бабушкином» платье» Меня слегка встревожил взгляд человека, который лежал в полутьме на матрасе, когда Эльза вышла ко мне из-за одеяла. Неужели ревность?
Не долго думая, Эльза от чистого сердца обняла меня и предложила горячий кофе, который налила из мятой посудины на печке. Я с благодарностью принял кружку, потому что замерз, пока шел от остановки автобуса. Мы уселись на незанятый матрас возле печи. Кричащий телевизор, хныкающий младенец и два воюющих парнишки, позволили нам разговаривать, не боясь подслушивания. О чем только мы не переговорили, ведь мне не хотелось сразу ставить ее в известность об истинной цели моего визита. Она рассказывала о себе и о людях, с которыми жила под одной крышей. Кое-что меня огорчило, а кое-что всерьез шокировало. Огорчила меня история жизни самой Эльзы. Она была единственной дочерью людей, принадлежавших к верхушке среднего класса. Ее отец (может быть, был, так как она уже больше года не видела родителей) пишет речи для одного из самых могущественных сенаторов в Вашингтоне. Мать – адвокат в организации левого толка и в основном занимается тем, что покупает дом в пригороде, заселенной Белыми, для состоятельного Не. До пятнадцати лет Эльза чувствовала себя очень счастливой. Тогда она жила в Кониектикуте и посещала привилегированную частную школу для девочек. (Такие школы – только для девочек или только для мальчиков – теперь, естественно, считаются незаконными.) Лето она провела с родителями в их доме на морском берегу. У Эльзы светилось лицо, когда она рассказывала о лесах и тропинках вокруг их летнего дома и долгих прогулках, которые она совершала в одиночестве. У нее была небольшая парусная шлюпка, и она часто уплывала на крошечный островок, устраивая для себя пикники и много счастливых часов нежась в полудреме на солнце.
Потом семья переехала в Вашингтон и мать настояла на том, чтобы они сняли квартиру в районе Не рядом с Капитолийским холмом, не желая ехать в Белый пригород. В новой школе оказалось всего четыре Белых ученика вместе с Эльзой. Девочка рано развилась физически. Из-за своей естественной доброжелательности и открытого прямолинейного нрава в сочетании с поразительным внешним очарованием она в свои пятнадцать лет была уже необыкновенно привлекательна для мужчин. В результате Черные мужчины, которые изводили в школе Белых девочек, не давали покоя и Эльзе. Вдобавок Черные девочки, видя это, возненавидели Эльзу с особой силой и мучили ее, как только могли. Эльза не смела появиться в комнате отдыха и даже не позволяла себе ни на мгновение выпасть из поля зрения учителя, пока она была в школе. Но вскоре выяснилось, что нет смысла ждать защиты от учителей, когда Черный заместитель директора школы прижал девочку к стене в своем кабинете и попытался запустить руку ей под юбку. Каждый день Эльза возвращалась из школы в слезах и просила родителей перевести ее в другую школу. В ответ мать кричала на нее, била по лицу называла «расисткой». Если черные парни докучают ей, виновата она, а не они, и с черными девочкам она должна подружиться.
Отец тоже не пришел ей на помощь, даже когда она рассказала ему о приставаниях заместителя директора. Естественно, его это возмутило, но он ничего не хотел знать. Его либерализм был более пассивным, чем у матери Эльзы, и он был настолько напуган своей «либеральной» женой, что не входил ни в какие дела, связанные с вопросами расы. Даже когда три юных Черных мерзавца остановили его на пороге его дома, отняли бумажник и часы, сбили с ног и нарочно раздавили его очки, мать Эльзы не разрешила вызвать полицейских и сообщить об ограблении. Даже мысль о том, чтобы заполнить полицейский бланк против Не, казалась ей «фашистской». Эльза держалась три месяца, а потом сбежала из дома. Ее приняла небольшая коммуна, с которой она оставалась и поныне, а так как от природы у нее был веселый нрав, то она научилась быть относительно счастливой в своем новом положении. Потом, примерно месяц назад, начались неприятности, приведшие к нашему с ней знакомству. В их коммуне появилась новая девушка, Мэри-Джейн, и между ней и Эльзой не складывались отношения. Парень, с которым Эльза в то время делила матрас, был знаком с Мэри-Джейн прежде, до того как оба пришли в коммуну, и Мэри-Джейн смотрела на Эльзу как на незаконную захватчицу. Эльзу в свою очередь возмущали попытки Мэри-Джейн отнять у нее парня.
В конце концов, они подрались – с криком, царапаньем, вырыванием волос, и Мэри-Джейн будучи сильнее, победила. Два дня Эльза бродила по улицам (тогда-то я и встретил ее) а потом она вернулась в подвал. Тем временем Мэри-Джейн не поладила с еще одной девушкой, и Эльза, воспользовавшись этим, заявила в ультимативной форме: или я, или она. Мэри-Джейн в ответ стала угрожать ей ножом.
– И что же было дальше? – спросил я; – Мы продали ее, – как ни в чем не бывало, ответила она.
– Продали! Как это? – ничего не понимая, воскликнул я.
Эльза объяснила:
– Мэри-Джейн отказалась уйти после того, как все стали на мою сторону, вот мы и продали ее Каппи-Е. Он дал нам за нее телевизор и двести долларов.
«Каппи-Е», как оказалось, и в самом деле был Е по фамилии Каплан, который зарабатывает тем, что занимается Белой работорговлей. Он постоянно ездит из Нью-Йорка в Вашингтон, где покупает сбежавших девиц. Его постоянными поставщиками являются «волчьи стаи» типа той, от которой я спас Эльзу. Эти хищники хватают девушек на улицах, держат их у себя неделю – другую, а потом, если за их исчезновением не последовала газетная шумиха, продают их Каплану. Что происходит с девушками потом, никто не знает наверняка, однако ходят слухи, будто большинство поступает в особые эксклюзивные клубы Нью-Йорка, где богачи удовлетворяют свои странные, противоестественные желания. Других, как говорят, продают Сатанистам, и там их расчленяют во время отвратительных ритуалов. Как бы то ни было, в коммуне кто-то слышал, что Каплан приехал «покупать», поэтому, когда Мэри-Джейн не захотела уйти по доброй воле, ее связали, потом нашли Каплана и совершили сделку.
- Предыдущая
- 24/59
- Следующая
