Ярость неба - Зверев Сергей Иванович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/55
• Следующая

– Понятно, – буркнул Макарычев. – А что скажете про Берегового?

– Тут все еще проще. Он, правда, единственный в этой компании полковник. Но внимание я задержал на нем не случайно. В течение многих лет он занимался поиском чеченской агентуры в российских Вооруженных силах. Вполне естественно, что, если этот факт стал известен чеченцам, они могли постараться его купить, так сказать, со всеми потрохами. Для получения новой, горячей, информации.

Макарычев затушил сигарету в пепельнице с такой силой, словно уничтожал там своего кровного врага. Потом взглянул на Иванченко:

– Пока ничего не предпринимайте. Еще раз постарайтесь внимательно прозондировать почву по всем направлениям. Меня пока не убеждает ни одна кандидатура. Даже приблизительно. И еще... В новом сообщении Келлана содержится недвусмысленное указание на то, где искать фигуранта. Черкес имеет или имел прямой доступ к сведениям, связанным с подготовкой акций антитеррора. Внимательнее приглядитесь к людям из ФСБ. У нас на них, конечно, мало информации, но надо понимать, что в последнее время именно они в первую очередь отвечали за планирование чеченских операций. Возможно, указание источника на Министерство обороны представляет собой произвольный или сознательный ход в сторону. Может быть, собираются таким образом найти посредника для договора купли-продажи агента. Кто их разберет, этих забугорных «чехов»?! Эх, если бы у нас было хоть одно донесение Черкеса! – Макарычев энергично потер ладони. – Но что поделаешь? Я даю вам еще несколько дней. Список должен сократиться раза в три. Иначе я не смогу даже предположительно наметить какие-либо оперативные мероприятия. К сожалению, дело такое, что коллег из Конторы я ставить в известность не могу. Придется обходиться собственными силами. Людей у вас хватает?

– Не жалуюсь, Дмитрий Константинович. Но в данном случае должен работать только сам, легендируя каждый свой запрос новой информации фиктивными целями. Это отнимает много времени.

– Ладно. Еще неделя у вас есть. Все прочие обязанности я с вас пока снимаю. Занимайтесь только Черкесом. Успехов.

После ухода Иванченко генерал долго сидел неподвижно, уставившись своим тяжелым взглядом в зеленую шторку на стене, прикрывающую большую физико-географическую карту. На душе было как-то гадко и тревожно. Ощущение того, что где-то рядом, по тем же коридорам и лестницам передвигается предатель, с которым, возможно, он ежедневно встречается, жмет ему руку, говорит приветливые слова, которого считает своим единомышленником, а может, даже приятелем, было настолько неприятно, что порождало почти физическую боль. Так же разливается по организму тягучая волна страха. Макарычев, несмотря на свой волевой характер, был знаком с ним не понаслышке. Ведь абсолютно бесстрашных людей не бывает, а сила настоящего мужчины проявляется в преодолении себя и полном контроле над собственными эмоциями.

Но тягучее омерзительное чувство, сигнализирующее о том, что рядом скрывается, надев на себя личину порядочного человека, подлец и изменник, давило на нервы сильнее страха. Тень таинственного врага неслышно открывала дверь, двигалась по кабинету, беззастенчиво рылась в ящиках письменного стола, вышвыривала секретные документы из сейфа и массивных шкафов...

Макарычев не отличался наивностью. Он знал, что на верхах генералитета идет подковерная борьба, плетутся интриги, составляются заговоры. Он знал, что здесь в ходу взятки и клевета, что на банковских счетах многих начальников накапливаются немалые денежные средства, полученные неправедным путем. Богатые виллы и роскошные иномарки некоторых его коллег говорили сами за себя. Все это так! Но работать на чеченцев, бандитов, которые готовят теракты в наших городах, похищают и убивают наших солдат и офицеров, мирных жителей?! Какой же гнидой надо быть, каким чудовищным беспросветным цинизмом отличаться, чтобы пойти на такое?!

Руки начальника управления сжались. Он подумал о том, что лично бы мог задушить этого урода. Задушить как поганого извивающегося гада, скользкую нечисть, которой не пристало жить среди нормальных, хоть и грешных людей...

Макарычев вспомнил Косарева. Вспомнил его твердый уверенный взгляд, волевое обветренное лицо. Вспомнил, как они вместе в середине восьмидесятых вытаскивали в Кандагаре пропавшую десантно-штурмовую группу, окруженную превосходящими силами противника. Как Косарев отважно, не кланяясь, шел под пули, заражал своей смелостью целые полки, как переживал за каждого солдата, за каждого раненого, контуженого, тем более убитого. Разве такой человек может стать предателем?! Никогда!

Но кто? Кто же этот таинственный ублюдок? Где его искать? И почему его все-таки назвали Черкесом?

Генерал еще раз вгляделся в список фамилий. Аварский, Береговой, Демин, Валентов, Калачов, Косарев, Лебедев, Мигулин, Носов, Островский, Паненко, Ступишин, Фомин, Шелестов, Ягудин. Кто из них? Или его нет в этом списке? И этот иуда, как настоящий оборотень, настолько надежно засекречен, что не вызывает даже поверхностных подозрений?

Все может быть.

Макарычев поднялся и стал медленно вышагивать по кабинету. От двери к столу. От стола к окну. От окна к двери. Круг его сомнений. Замкнутая спираль, по которой мечется в поисках выхода мозг, уставший от ожидания.

В первые дни он не так волновался. И тому были причины. Генерал возлагал очень большие надежды на отряд Ястреба. Несмотря ни на что, надеялся на успешное завершение операции «Картотека». Но сейчас можно было констатировать – операция фактически провалена. Не по вине спецназовцев. Десантники, видимо, сделали все, что могли. Однако в деле появились непредвиденные обстоятельства. Какие-то арабские террористы, которые вздумали одновременно с управлением ГРУ в том же районе отрабатывать свои акции возмездия. Последнее сообщение от группы Ястреба пришло несколько часов назад. Отряд был плотно блокирован в карстовых пещерах километрах в десяти от базы Чироева. С тех пор все попытки связи с ним, как сообщал полковник Песков, оказывались безуспешными. Ястреб молчал. И хоть Макарычев уверял себя, что «спецы» смогут за себя постоять, мысль о том, что шансы на успех операции «Картотека» приближаются к нулю, все больше и больше укреплялась где-то на периферии его сознания.

А ведь Чироев наверняка знает что-то про Черкеса! Не может не знать! Если даже вообще не поддерживал с ним сам оперативные связи. В конце концов прочие фигуранты его досье теперь не столь важны. Сейчас их наверняка уже не используют с такой же интенсивностью, как прежде. Как-никак, а времена здорово изменились. К тому же любой агент – это деньги. А эти чеченские шакалы удавятся ради нескольких тысяч долларов. Зачем их раздавать направо и налево? И для чего? Чтобы организовать террористический акт, нужны смертники, взрывчатка и многолюдное место в крупном городе. Какая тут оперативная информация? Только волчья ненависть!

А вот Черкес им по-прежнему нужен. Кто знает, куда потом летят его донесения? Может, вайнахские посредники торгуют ими, как мандаринами? И сверхсекретная информация тщательно изучается за океаном совсем другими людьми, цели которых тоже нельзя назвать благородными по отношению к России?

Макарычев прекратил круговые движения по кабинету, подошел к столу и закурил. Сегодня днем, еще до разговора с Иванченко, у него появилась какая-то дельная мысль. Он четко ощущал следы ее присутствия в своем сознании. Только сформулировать что-нибудь конкретное пока не получалось. Неуловимая идея летала где-то рядом, садилась как бабочка на край стола, перелетала с пыльной зеленой шторы на шкаф со стеклянными дверцами, кружилась под потолком около лампы в белом абажуре...

Планирование антитеррористических акций в Чечне. Как правило, к таким документам имеет допуск крайне узкий круг лиц. Тот, кто разрабатывает стратегию. Раз. И тот, кто предлагает ряд тактических операций. Когда идея вступает в фазу реализации, количество информированных лиц резко возрастает. Но они знают очень ограниченный объем секретных данных. Только по своим направлениям работы. А значит, имеют гораздо меньший вес в глазах чеченцев. Но тут есть и другой нюанс. Что, если подготовленный и первоначально утвержденный план по каким-то причинам отменяется или так сильно модифицируется, что уже не представляет никакой ценности для врага? Значит...

• Предыдущая
• 37/55
• Следующая