Леди в наручниках - Голдсмит Оливия - Страница 35

• Предыдущая
• 35/77
• Следующая

Мовита последовала за ней и закрыла за собой дверь.

— Я выяснила, отчего взбесилась Спенсер. Мне все об этом рассказали.

Хардинг взглянула на нее с интересом.

— Я действительно хотела бы это знать.

Это было правдой: Гвен и в самом деле волновал этот случай. Приступ безумной ярости у Спенсер — образованной воспитанной женщины — поразил Хардинг. Может быть, над Дженнифер издевались и она от этого впала в бешенство? Или еще хуже? В тюрьме многое могло случиться.

— Так что там произошло?

Мовита скрестила руки на груди и оперлась спиной на дверь.

— Она пережила тяжелое потрясение. Вернее, не пережила.

Хардинг недоверчиво подняла брови.

— Мовита… — начала она.

— Я же не говорю, что Спенсер не виновата. Просто она еще девчонка, и для нее это было ужасно.

— Хорошо, Мовита, я тебе верю, — сказала Хардинг, кладя руки на стол, подальше от ящика с джином. — Расскажи мне все.

— К ней приходил адвокат. Одна из женщин сидела с ними рядом и почти все слышала. Она сказала, что парень очень красивый, в наглаженном костюме и галстуке. Но при этом расчетливый, подлый эгоист. А главное, он не только адвокат Спенсер, но и жених. И он разорвал помолвку. Он сказал ей, что не может иметь дело с заключенной, потому что его семья против и его положение в обществе будет под угрозой.

Гвен Хардинг покачала головой.

— Неудачное время он выбрал для этого. Впрочем, они любят бить лежачих.

— Но и это еще не все, — добавила Мовита.

— Рассказывай дальше.

— Спенсер сказала ему: «Ты же знаешь, что если бы не я, ты сам оказался бы за решеткой». Или что-то вроде этого. В общем, похоже, она сидит здесь за него или еще за кого-то.

Хардинг задумалась. Сколько же из ее подопечных попали в Дженнингс из-за своих мужчин? Женщины попадают в беду из-за мужчин гораздо чаще, чем наоборот. Почему так? Среди заключенных много образованных умных женщин, имевших работу и детей. Казалось, они должны были понимать, что происходит. Но даже если взять ее собственную жизнь, ведь она…

— Словом, он ушел, а Спенсер взбесилась.

— Она его еще любит, как ты думаешь, Мовита? — неожиданно спросила Хардинг.

— Откуда же мне знать? Но мне кажется, что любит. Она не из тех девушек, которые встречаются с парнями только для того, чтобы приятно провести время. Она серьезная девушка. — Мовита открыла дверь. — В общем, она устроила погром не потому, что захотела похулиганить. Она просто с ума сошла от горя.

Гвен кивнула, и Мовита вышла из кабинета.

Хардинг собиралась, как обычно, внести запись о нарушении правил в досье Спенсер. Это полагалось делать при заключении подопечной в карцер. И, конечно, влияло на возможность ее досрочного освобождения. Но после рассказа Мовиты Гвен начала сомневаться. Может быть, лучше забыть об этой истории?

Одна из тяжелых сторон жизни в тюрьме состояла в том, что заключенные с маленькими сроками — год или два — нарушая правила, добавляют себе срок. Иногда этих женщин провоцируют из зависти, иногда им приходится защищаться, и в результате они попадают в карцер. Одна из ее подопечных вместо года отсидела девять из-за буйного поведения. Хардинг пыталась помочь бедняге, но это было не в ее силах. Она не хотела, чтобы то же самое произошло с Дженнифер Спенсер. Беда в том, что образовывался порочный круг: за нарушением следовало наказание, которое будило ярость, которая снова приводила к нарушениям режима.

Странно: она, сомневаясь, выполняла должностные инструкции. Или это разрушение личности, связанное с алкоголизмом?..

Гвен проглотила шоколадку и почувствовала себя лучше. Теперь она спокойно позвонила в «ДРУ Интернэшнл» и назначила встречу. Но после этого ее настроение снова упало. Она посмотрела на часы. Всего половина четвертого. И все-таки она решительно поднялась, достала бутылку джина, убрала ее в сумку и вышла в приемную.

— Сегодня я должна уйти пораньше, мисс Ринглинг, — сказала она, делая вид, что не заметила удивления на лице Мовиты.

Гвен не уходила с работы раньше времени уже больше десяти лет. У нее мелькнула мысль, что нужно объяснить, почему она уходит. «Нет, я не буду ничего объяснять», — решила Гвен и вышла на улицу, внешне абсолютно спокойная и уверенная. «Все нормально, — повторяла она про себя. — Мовита замечает все, но она не будет осуждать».

В машине Хардинг испытала тот же ужас, что и днем, — ужас, который не дал ей выполнить задуманное. С детства Гвен не чувствовала такого страха. Но тогда она совершала только мелкие проступки. Теперь все изменилось.

Напиться на работе! Какой позор! Как она могла?! Гвен настолько погрузилась в свои мысли, что чуть не поехала на красный свет. Ужас какой! Скоро она пьяная сядет за руль!

Проехав перекресток, Гвен опустила стекло, достала из сумки бутылку и вылила джин в окно. Вот так! Это помогло ей набраться храбрости, и она подъехала прямо к церкви.

На этот раз Гвен не дала себе времени на раздумья: она сразу вышла из машины и прошла по узкой тропинке к боковому входу. На стене висел указатель. Ей нужно было в подвал. Крепко держась за железные перила, чтобы унять дрожь, Гвен спустилась по лестнице и направилась к двери, из-за которой доносились голоса. Она вошла в комнату и остановилась на пороге. Как раз в этот момент одна из женщин встала и сказала:

— Привет! Меня зовут Пат, я алкоголик.

Гвен глубоко вздохнула. Она пришла туда, куда давно должна была прийти.

Дженнифер Спенсер вышла из карцера другим человеком. И дело было даже не в том, что ярость, разочарование и боль опустошили ее душу. Изменения произошли не только внутри.

Возвращаясь в камеру, Дженни увидела свое отражение в металлической двери. Бледность, круги под глазами, морщинки у крыльев носа и в углах губ. Чужое лицо. Дженни с трудом узнала себя в уродливой незнакомке. Ладно, какая разница, как она выглядит теперь, когда Том ее оставил!

Дженнифер вернулась в камеру как раз перед тем, как выключили свет, и была этому очень рада. Как она мечтала о темноте! Она хотела только одного — забраться под одеяло и свернуться в клубок.

Но у Зуки были другие планы — ей явно хотелось поговорить.

— Тебя выпустили? Здорово! Мы так беспокоились о тебе…

— Правда? — удивилась Дженнифер. Она не представляла, кто были эти «мы».

— Я слышала, что в карцере ужасно. Как ты? В порядке?

Дженни пожала плечами. Она слишком устала, чтобы болтать.

— Нормально, — с трудом выговорила она, забираясь под одеяло. Но потом вспомнила, что Зуки беременна, и ей стало неловко. — А ты как? Как ты себя чувствуешь?

— Мне лучше. Я больше не теряла сознания. И меня перестало постоянно тошнить. Только если съем что-нибудь неподходящее.

— Как будто здесь дают хоть что-то подходящее! — сказала Дженнифер и спрятала голову под подушку.

Она слышала, как Зуки смеется, но хотела только одного: чтобы ее оставили в покое. Пустота внутри и пустота снаружи — вот все, что ей нужно.

— Хочешь, расскажу тебе кое-что смешное? — спросила Зуки.

Видимо, это был риторический вопрос, потому что она продолжала, не дожидаясь ответа:

— Мне все время хочется немецкого картофельного салата. Знаешь, такой с уксусом и кусочками бекона. Правда, странно?

Дженни неохотно сняла подушку с головы.

— Нет, — ответила она. — У беременных женщин бывают разные предпочтения в еде. Это нормально.

— Неужели? Ну, тогда хорошо.

К радости Дженнифер, наступила тишина. Но теперь она думала о Зуки. Интересно, что она знает о беременности, родах и о том, как растить детей? Дженни считала, что на фотографии, которая висела над кроватью Зуки, снят ее ребенок. Но никогда об этом не спрашивала.

Дженни снова повернулась к Зуки:

— Слушай, здесь же отвратительно кормят. А беременным женщинам нужно особое питание.

— Я принимаю витамины, — гордо заявила Зуки.

— Из медпункта?

• Предыдущая
• 35/77
• Следующая