Леди в наручниках - Голдсмит Оливия - Страница 46

• Предыдущая
• 46/77
• Следующая

Сидя на холодном бетонном полу камеры, Дженнифер задумалась. Эта простоватая, наивная Зуки была такой храброй! Она готова была бороться за свое счастье, а счастьем для нее была забота о новой жизни. Непостижимо!

Хотя Мовита приготовила очень вкусный ужин, Дженни не смогла проглотить ни куска. Она задумчиво возила вилкой по тарелке, пока Шер не спросила:

— Ты собираешься есть это или повесить на стенку?

Дженни превратилась в живой будильник, считая минуты, оставшиеся до восьми часов. Стремясь оказаться первой в очереди к телефону, она с рекордной скоростью вымыла посуду. По мобильнику она решила больше не звонить: во-первых, ее могли заметить охранники, а во-вторых, она боялась, что Том — этот новый Том — засечет номер и выдаст ее. В любом случае мобильный телефон предназначен для общего дела, а не для ее персонального удобства.

Мовита что-то спросила, но Дженни ее не слышала, продолжая лихорадочно убирать тарелки на полку. Подруга только молча покачала головой.

Когда Дженни вошла в общую комнату, там уже стоял оглушительный шум. Девушка сразу же бросилась к одному из автоматов и набрала номер домашнего телефона Тома.

— Дженнифер? — послышался холодный резкий голос. — Это последний раз, когда я принимаю твой вызов. Если ты попробуешь снова связаться со мной, я напишу начальнику тюрьмы, что ты меня преследуешь. Тебе понятно?

У Дженни перехватило дыхание. Ей вдруг показалось, что она ошиблась номером. Все, что угодно, но он не мог говорить с ней так!

— Тебе понятно? — повторил Том.

— Это Том Бренстон? — растерянно переспросила девушка. — Том, это Дженнифер. — В трубке молчали. — Том!

— Мне очень жаль, Дженнифер, — уже спокойнее добавил Том. — Но больше ничего нельзя сделать. Мы подробно рассмотрели твое дело и выяснили, что ты регулярно проводила мошеннические операции, обманывая доверие руководителей фирмы. Ты слишком стремилась к быстрому обогащению. Я ничем не могу тебе помочь.

В эту ночь Дженнифер не спала, но глаза ее оставались сухими. Она проклинала себя за глупость. Как она могла вообразить, что умнее других? Как могла довериться людям, которые жили тем, что злоупотребляли доверием таких идиоток, как она?

Но девушка понимала, что сожаления о прошлом — это плохое утешение. Она говорила себе, что ей повезло намного больше, чем ее подругам по несчастью. Но они держались, и она выдержит. Дженнифер вспоминала слова Мовиты в карцере: «Такое место может сломать человека навсегда. Или сделать его сильнее».

Дженнифер была осуждена на пять лет, а значит, при хорошем поведении она может выйти отсюда через два с половиной года. Но она чувствовала себя так, словно уже просидела здесь всю жизнь. Как она это выдержит?..

Дженнифер всегда была оптимисткой. Она считала, что это качество передалось ей по наследству. И она умела упорно трудиться. Пусть у нее не было больше роскошной квартиры, шелковых ковров, антикварной мебели и мягких нежных простыней, пусть на ее койке грубое одеяло, но им тоже можно укрываться.

«Мне очень повезло, — напомнила себе Дженнифер. — Ведь ни Мовита, ни Мэгги Рафферти никогда не выйдут отсюда». И хотя Дженнифер с удовольствием придушила бы Тома и Дональда, она не собиралась платить за это такую страшную цену — на всю жизнь оказаться за решеткой.

И еще: Дженнифер не хотела бы заниматься своей прежней работой, даже если бы ей разрешили. Мовита и Мэгги совершенно правы: она эгоистка. Работать по шестнадцать часов в день, чтобы покупать себе красивые вещи и замечательно отдыхать в отпуск — и это вся ее жизнь?

В эту долгую бесконечную ночь Дженнифер поняла, что приватизация тюрьмы «ДРУ Интернэшнл» — полностью ее проблема. По какой-то причине судьба поставила перед ней эту задачу.

Дженнифер уже давно не молилась и не знала, верит ли она в бога, о котором говорили ей монашенки, но она верила в высший разум. Она считала, что ситуации, в которые попадают люди, не случайны. К концу этой долгой ночи Дженни была уверена, что ее судьба неразрывно связана с судьбой остальных женщин Дженнингс. За этот месяц она сблизилась с ними больше, чем за все годы работы в «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс» со своими коллегами и клиентами.

Дженнифер попыталась поудобнее устроиться на комковатом плоском матраце, прислушиваясь к шагам в коридоре. Она уже умела различать их: сегодня дежурила Маубри, крупная негритянка с тонким голоском и добрым сердцем. Да, вот чего не хватает в Дженнингс — доброты. И миллиона других вещей — от книг для библиотеки до учебных классов. Этот список можно было продолжать бесконечно…

Дженни снова повернулась на другой бок. Она больше не сомневалась, что ей придется отсидеть срок, и в первый раз за все время признала, что это справедливо. Она действительно принимала участие в мошеннических операциях с ценными бумагами. Да, это было обычной практикой на Уолл-стрит. Но из этого не следовало, что она имела право так поступать. И еще постыднее, что она этим гордилась!

Да, это самый большой грех. Она гордилась, что умнее других девушек, что она сумела вырваться из своей среды. Но ведь ее мозги — это подарок судьбы. Как и ее красивые голубые глаза или то богатство, которое получили по наследству ее школьные подруги, за что она их от души презирала. Она получила от природы острый ум, неукротимую энергию — и на что их потратила? На антикварную мебель?..

Лежа на жестком матраце под тонким одеялом, Дженнифер решила не оглядываться назад. У нее всегда была сильная воля, и сейчас она ей понадобится, чтобы помочь себе и другим. Завтра она поговорит с Мовитой и предложит связаться с братьями Рафферти. Пусть считается, что они занимаются слишком рискованными делами, — ей больше незачем беречь свою репутацию.

Дженни улыбнулась в темноте и приступила к тому, что умела делать лучше всего на свете: она начала искать решение финансовой проблемы, стоящей перед ней. Привычное занятие успокоило, и когда тьма в крошечных окнах под потолком начала рассеиваться, она уже крепко спала.

Когда я впервые увидела Шер Макиннери, я решила, что это абсолютно никчемная девица. Но Шер было плевать, что о ней думали. Она никогда не пыталась притвориться другой. Но должна вам сказать: ум ее острее бритвы, уж вы мне поверьте.

Шер — профессиональная воровка. Все, что она видит, это потенциальные цели. Но она не обычная карманница. В свое время она проворачивала потрясающе сложные схемы. Глаза Шер всегда широко открыты. Она всегда начеку, всегда выискивает возможности новых афер.

Когда Шер попала в Дженнингс, она сразу поняла, что ей нужна подруга, и решила украсть мое сердце. Не могу объяснить, как у нее это получилось, но до последнего времени я была этому рада. С ней всегда весело, она в любой момент готова прийти мне на помощь, и я тоже многое могу сделать для нее. Мы обе не плаксы, но если нельзя удержаться, то я предпочитаю плечо Шер. После того как она выйдет отсюда, мне будет очень одиноко.

Эти последние дни перед ее освобождением тяжело мне дались. Честно признаюсь. И Шер это знала. Она пыталась поменьше говорить о предстоящей комиссии и своих планах на будущее. По крайней мере, при мне.

Но после четырех лет взаперти выйти на свободу — это же потрясающее событие! Нельзя не переживать и не волноваться по этому поводу. И остальные — особенно Тереза — говорили, казалось, только об этом.

Вечер после заседания комиссии по досрочному освобождению, которая должна была рассмотреть дело Шер, был нелегким для меня. Я от всей души желала ей удачи. Я неверующая, поэтому я не молилась за нее, но если бы я верила в бога, я бы молилась.

— Ну-ка, посмотрите на мисс Макиннери! — закричала Тереза, когда Шер вернулась с комиссии. — Она выглядит совсем как кошка, которая проглотила канарейку!

Никто не сомневался, что слушание прошло отлично. Шер — прирожденная актриса и могла бы убедить священника, что она девственница. Однако, в отличие от обыкновения, она только пробурчала сквозь зубы:

• Предыдущая
• 46/77
• Следующая