Пещера Лейхтвейса. Том третий - Редер В. - Страница 81

• Предыдущая
• 81/161
• Следующая

— Я буду послушна, — прошептали мои губы, которые не знали, что они говорят, которые безвольно выражали согласие.

И вдруг я очутилась одна; я стояла одинокая, покинутая у белой черемухи, потому что Галлони быстро исчез и был уже за забором, который отделял эту часть от остального парка. Он убежал и старался по возможности скорее достичь гостиницы, в которой он жил. Вероятно, он намеревался взять вещи и, в коляске, которую он себе приготовил, покинуть Вену.

Я оставалась спокойной, не чувствуя никакого возбуждения и не зная, для чего и с какой целью я стою за черемухой. Нож, как мне было внушено, я держала в правой руке, спрятанным за спиной. Вдруг странное беспокойство овладело мной.

Из зеленой рамы деревьев показалась высокая женская фигура. Точно величественная богиня медленно прогуливалась она по лугу, и я увидела лицо, в чертах которого отражалось благородство души и духа. Темное шелковое платье облегало фигуру приближающийся ко мне женщины, маленькая корона, сделанная из бриллиантов, была прикреплена к платью у шеи, никакого другого украшения на ней не было. Гуляющая дама медленно подвигалась вперед, усердно читая книгу, содержание которой, казалось, в высокой степени ее интересовало; во время ходьбы она ни разу не подняла глаз.

Мое беспокойство росло ежесекундно, я чувствовала, что рука, которая держит нож, дрожит. Теперь я ощутила в своей груди никогда еще не испытанное чувство: я вся была охвачена желанием убийства, желанием видеть кровь, уничтожить человеческую жизнь, и в моих жилах кипела кровь, превращенная в огонь; кроваво-красные искры мелькали в глазах, мои зубы стиснулись и сверкали, как у хищного животного, я боялась самой себя, у меня все помутилось, и все же — я не могла иначе, я хотела, я должна была убить. Мою грудь наполнила ненависть и месть к той женщине, которая приближалась к скрывающей меня черемухе. Мне казалось, что я имею основание ненавидеть и вредить этой женщине, хотя я ее еще никогда в своей жизни не видела; она была мне совершенно чужда, но вся ее личность внушала мне в глубине души почтение и удивление. Внезапно моя рука крепко сжала рукоятку ножа, я невольно нагнулась, присев, как будто для прыжка, затаила дыхание, чтобы не выдать себя преждевременно. Я подстерегала взглядом каждое ее движение, каждый шаг, который приближал ее к гибели.

И вот величественная дама подошла к черемухе; она остановилась, и усмешка пробежала по ее лицу: вероятно, какое-нибудь место в книге развеселило или обрадовало ее. Я поспешила ей навстречу — нож сверкнул в моей руке. Вдруг я почувствовала силу в моих руках, которой никогда раньше не обладала, я бросилась на несчастную и нанесла ей удар.

Первое, что я услышала — был глухой звук. Моя жертва отступила назад на один шаг, рванула на грудь книгу, чтобы инстинктивно защитить себя, и конец моего ножа проник через плотный переплет. Но сам удар не удался: орудие убийства не достигло сердца, куда оно было направлено. В этот момент у меня выскользнул нож, меня бросило в жар и холод, мне сделалось больно, но очнуться от сна, в который я была погружена, у меня не было сил. Я чувствовала, что чья-то рука властно схватила мои руки, и услышала голос, который одновременно с отвращением и печалью кричал:

— Убийство! Стража, сюда. Хотят убить императрицу.

Что последовало за этим, я не могу подробно описать. Точно короткое сновидение промелькнуло перед моими глазами.

Вдруг на всех концах и углах сада началось страшное оживление. Отовсюду стремились испуганные люди: я видела блеск алебард, я слышала звуки оружия, я слышала проклятия, ярость, сострадание; целый круг людей образовался возле меня и той дамы, которая еще крепко держала меня за руку. Красивый, стройный мужчина, которому почтительно уступили место, устремился к даме в шелковом платье и, рыдая, заключил ее в свои объятия.

— Неужели это правда, — кричал он, — тебя хотели убить, моя жена?! О, Боже, неужели действительно возможно на свете такое безбожие? Убить тебя, великодушнейшую, благороднейшую женщину, добрейшую императрицу, нежнейшую мать страны, убить тебя, которую всюду благословляют.

— Франц, Франц! — звала теперь государыня, ибо вам, Лейхтвейс, уже давно ясно, что та, которую я хотела убить, была не кто иная, как Мария Терезия. — Ах, Франц, как больно моему сердцу, что такое ужасное дело, такое отвратительное покушение могло зародиться в человеческом сердце.

— И еще женском, — произнес супруг императрицы Марии Терезии великий герцог Фридрих Лотарингский. — Как она хороша эта преступница, как ангельски хороша и в то же время как зла и как испорчена.

— Она, без сомнения, безумная, — сказала добрая императрица. — Ибо только от безумной и можно ожидать такого поступка. Да, я прошу Небо, которое я горячо благодарю за тебя, Франц, за наших детей и за нашу страну, я молю его милости, чтобы эта женщина, решившаяся меня убить, была безумная.

— Безумная она или нет, — сказал великий герцог, — она должна быть наказана, ты это обязана сделать для своего народа, Мария.

Потом он подошел ко мне, которая была окружена стражей и которой уже надели наручники, и спросил:

— Кто нанимал вас для этого убийства?

Никакого ответа. Я стояла бледная и без движений.

— Это невозможно, чтобы из личных интересов вы желали убить ее Величество Императрицу. Вы были орудием другого. Скажите сейчас, кто был этот другой и кто вам за это гнусное дело заплатил: вы будете тогда мягче наказаны.

Вдруг во время моего гипнотического состояния я вспомнила, что я выполнила не всю задачу, мои губы механически открылись, и резким голосом, к ужасу и удивлению всех присутствующих, я прокричала следующие слова:

— Долой Марию Терезию, прими это за Галлони, публично высеченного!

Стража направила свои алебарды на мою грудь. Еще минута, и эти разъяренные люди растерзали бы меня на глазах императрицы. Но быстрый приказ великого герцога воспрепятствовал этому.

— Галлони? — воскликнул он. — Не тот ли это несчастный, Мария, который по подозрению в обмане и заведомо недозволенном занятии колдовством был судим?

— Совершенно верно, — ответила императрица, — я вспоминаю его имя и понимаю теперь, что покушение на меня является актом мести со стороны подлого Галлони, который избрал своим орудием эту несчастную.

И тогда она подняла книгу, которую прежде читала и которая спасла ей жизнь, но которая затем выскользнула из ее дрожащих рук, с полминуты она ее перелистывала, пока нашла определенное место и обратилась к своему супругу.

— Франц, — сказала она, — пути Господа неисповедимы, эту книгу я читала еще за несколько минут до нанесения смертельного удара: посмотри название этой книги.

Эрцгерцог взял книгу из рук императрицы и громко прочел:

— Франц! — воскликнула императрица. — Ты знаешь, что мы оба постоянно думали, что этот доктор Месмер был плутом, ученым шарлатаном, мы восставали против того, чтобы верить тому, что он утверждал, верить тому, что воля одного человека может так сильно подействовать на волю другого, что он мог бы заставить выполнить возложенное на него поручение. Прочти здесь, что пишет доктор Месмер на 97 странице этой книги.

Императрица опять взяла сочинение Месмера из рук мужа и прочла взволнованным, дрожащим голосом:

• Предыдущая
• 81/161
• Следующая