Ф. М. Том 2 - Акунин Борис - Страница 13
- Предыдущая
- 13/46
- Следующая
Николас прочитал это место очень внимательно.
« — Ну, слушай: я к тебе пришёл, потому что, кроме тебя, никого не знаю, кто бы помог… начать… потому что ты всех их добрее, то есть умнее, и обсудить можешь… А теперь я вижу, что ничего мне не надо, слышишь, совсем ничего… ничьих услуг и участий… Я сам… один… Ну и довольно! Оставьте меня в покое!
— Да постой на минутку, трубочист! Совсем сумасшедший! По мне ведь как хочешь. Видишь ли: уроков и у меня нет, да и наплевать, а есть на Толкучем книгопродавец Херувимов, это уж сам в своём роде урок. Я его теперь на пять купеческих уроков не променяю. Он этакие изданьица делает и естественнонаучные книжонки выпускает, — да как расходятся-то! Одни заглавия чего стоят! Вот ты всегда утверждал, что я глуп; ей-богу, брат, есть глупее меня! Теперь в направление тоже полез; сам ни бельмеса не чувствует, ну а я, разумеется, поощряю. Вот тут два с лишком листа немецкого текста, — по-моему, глупейшего шарлатанства: одним словом, рассматривается, человек ли женщина или не человек? Ну и, разумеется, торжественно доказывается, что человек. Херувимов это по части женского вопроса готовит; я перевожу; растянет он эти два с половиной листа листов на шесть, присочиним пышнейшее заглавие в полстраницы и пустим по полтиннику. Сойдёт! За перевод мне по шести целковых с листа, значит, за все рублей пятнадцать достанется, и шесть рублей взял я вперёд. Кончим это, начнём об китах переводить, потом из второй части «Confessions» какие-то скучнейшие сплетни тоже отметили, переводить будем; Херувимову кто-то сказал, что будто бы Руссо в своём роде Радищев. Я, разумеется, не противоречу, черт с ним! Ну, хочешь второй лист «Человек ли женщина?» переводить? Коли хочешь, так бери сейчас текст, перьев бери, бумаги — все это казённое — и бери три рубля: так как я за весь перевод вперёд взял, за первый и за второй лист, то, стало быть, три рубля прямо на твой пай и придутся. А кончишь лист — ещё три целковых получишь. Да вот что ещё, пожалуйста, за услугу какую-нибудь не считай с моей стороны. Напротив, только что ты вошёл, я уж и рассчитал, чем ты мне будешь полезен. Во-первых, я в орфографии плох, а во-вторых, в немецком иногда просто швах, так что все больше от себя сочиняю и только тем и утешаюсь, что от этого ещё лучше выходит. Ну а кто его знает, может быть, оно и не лучше, а хуже выходит… Берёшь или нет?
Раскольников молча взял немецкие листки статьи, взял три рубля и, не сказав ни слова, вышел. Разумихин с удивлением поглядел ему вслед. Но дойдя уже до первой линии, Раскольников вдруг воротился, поднялся опять к Разумихину и, положив на стол и немецкие листы, и три рубля, опять-таки ни слова не говоря, пошёл вон».
Валентина, заглядывавшая в книгу через плечо шефа, спросила:
— Ну и чего?
Прочли ещё раз. Потом третий. Фандорин незаметно потёр в кармане волшебный дублон. Не помогло.
— Ладно, — бодрым голосом сказал Ника. — Давай посмотрим следующую.
Следующая была на странице 31. В тексте подчёркнуто имя «Пётр Петрович Лужин» и карандашом напротив семь цифр. Их Фандорин оставил на потом, сначала изучил текст на странице.
Это был фрагмент из письма матери Раскольникова. Рассказывая о событиях провинциальной жизни города Р., она, в частности, сообщала:
«Узнай, милый Родя, что к Дуне посватался жених и что она успела уже дать своё согласие, о чем и спешу уведомить тебя поскорее. И хотя дело это сделалось и без твоего совета, но ты, вероятно, не будешь ни на меня, ни на сестру в претензии, так как сам увидишь, из дела же, что ждать и откладывать до получения твоего ответа было бы нам невозможно. Да и сам ты не мог бы заочно обсудить всего в точности. Случилось же так. Он уже надворный советник, Пётр Петрович Лужин, и дальний родственник Марфы Петровны, которая многому в этом способствовала. Начал с того, что через неё изъявил желание с нами познакомиться, был как следует принят, пил кофе, а на другой же день прислал письмо, в котором весьма вежливо изъяснил своё предложение и просил скорого и решительного ответа. Человек он деловой и занятый, и спешит теперь в Петербург, так что дорожит каждою минутой. Разумеется, мы сначала были очень поражены, так как все это произошло слишком скоро и неожиданно. Соображали и раздумывали мы вместе весь тот день. Человек он благонадёжный и обеспеченный, служит в двух местах и уже имеет свой капитал. Правда, ему уже сорок пять лет, но он довольно приятной наружности и ещё может нравиться женщинам, да и вообще человек он весьма солидный и приличный, немного только угрюмый и как бы высокомерный. Но это, может быть, только так кажется с первого взгляда…»
— Шеф, вы чего, не видите, что ли? — спросила из-за плеча Валя.
— А? — Ника перелистнул страницу, чтобы читать дальше. — Погоди, не мешай. Для анализа нужно изучить весь фрагмент текста.
— Это же телефон Лузгаева. — Ассистентка перевернула страницу обратно и ткнула пальцем в набор цифр, оставленный Фандориным для дальнейшего изучения. — Забыли? 1002891.
Николас заморгал. Точно! Но причём здесь «Пётр Петрович Лужин»?
А притом, что этот внешне респектабельный подлец чем-то неуловимо похож на Вениамина Павловича! Тот тоже «солидный и приличный». Кроме того… Фандорин зашуршал страницами, ища описание Лужина. Ага, вот: «Лицо его, весьма свежее и даже красивое, и без того казалось моложе своих сорока пяти лет. Тёмные бакенбарды приятно осеняли его с обеих сторон, в виде двух котлет, и весьма красиво сгущались возле светловыбритого блиставшего подбородка». Похож! У Лузгаева даже бакенбарды есть!
— Ну-ка, а третья закладка что?
Страница 188. Опять подчёркнуто имя. На полях опять семизначное число, Фандорину незнакомое. Текст такой: Соня Мармеладова возвращается от Раскольникова домой, а за ней следует некий господин — как потом выяснится, Свидригайлов:
«Дойдя до своего дома, Соня повернула в ворота, он за ней и как бы несколько удивившись. Войдя во двор, она взяла вправо, в угол, где была лестница в её квартиру. „Ба!“ — пробормотал незнакомый барин и начал взбираться вслед за ней по ступеням. Тут только Соня заметила его. Она прошла в третий этаж, повернула в галерею и позвонила в девятый нумер, на дверях которого было написано мелом: „Капернаумов портной“. „Ба!“ — повторил опять незнакомец, удивлённый странным совпадением, и позвонил рядом в восьмой нумер. Обе двери были шагах в шести одна от другой.
— Вы у Капернаумова стоите! — сказал он, смотря на Соню и смеясь. — Он мне жилет вчера перешивал. А я здесь, рядом с вами, у мадам Ресслих. Гертруды Карловны. Как пришлось-то!
Соня посмотрела на него внимательно.
— Соседи, — продолжал он как-то особенно весело. — Я ведь всего третий день в городе. Ну-с, пока до свидания.
Соня не ответила; дверь отворили, и она проскользнула к себе. Ей стало отчего-то стыдно, и как будто она обробела…»
Какая ещё мадам Ресслих! Кто бы это мог быть?
— Ой, это же Марфушин мобильный! — ахнула Валя. — Зачем он здесь? Непонятно.
— Да как раз очень понятно, — сначала медленно, а потом всё быстрее заговорил Ника. — Метод у Филиппа Борисовича был очень простой. Поскольку он жил, весь погруженный в мир Достоевского, то людей, которые встречались ему в реальной жизни, мысленно обозначал для себя именем того или иного персонажа. Лузгаев для него — Лужин. Марфа Захер — госпожа Ресслих. И вправду ведь похожа! Имя литературного героя Морозову было запомнить проще, а дальше… Ну-ка, проверим. — Он вставил в компьютер компакт-диск с сочинениями Достоевского, задал поиск. — Так и есть. На странице 31 Лужин упоминается впервые. На странице 188 впервые упоминается мадам Ресслих. Филипп Борисович придумывал новому знакомому литературного двойника и записывал данные на той странице, где имя этого персонажа встречается в первый раз. Очень просто.
Валентина, взявшая в руки книгу, увлечённо читала. Начала с первой по счёту закладки, отлистнула назад.
- Предыдущая
- 13/46
- Следующая
