Глядящие из темноты - Голицын Максим - Страница 37

• Предыдущая
• 37/91
• Следующая

— Он знает? — быстро спросил маркграф.

— Нет, ваша светлость…

Леон хотел сказать, что даже амбассадор Берг не знает, потом передумал.

— Вам не о чем тревожиться — никто ничего не узнает. От нас, во всяком случае.

— Хорошо, — задумчиво проговорил маркграф. — А вы-то сами не боитесь заразиться, мессир Леон?

— Нет, — честно сказал Леон, — лекари Терры — а они великие знахари — предвидели такую возможность.

— Вы заговорены?

— Против мора — да…

— Забавно, — пробормотал маркграф, — а я-то в эти заговоры не верил. Кто стоит на наружной двери? — обратился он к гвардейцу.

— Люди лорда Ансарда, ваша светлость.

— Очень хорошо. Позовите Варрена. А вы погодите минуту, амбассадор.

— Возьмешь двоих, — велел он появившемуся в дверях Варрену, — пусть вынесут это дерьмо за ворота, обольют маслом и сожгут… Потом… сам знаешь… Так что бери кого не жалко.

Варрен молча кивнул.

— И молчи пока. Ясно?

— Ясно, ваша светлость, — коротко ответил Варрен, коротко поклонился и вышел.

— Передайте амбассадору Бергу, что вам обоим предстоит сопровождать меня в Ретру… Выезжаем в полдень. А теперь, мессир Леон, мне нужно побыть одному.

«Жучок» работал неплохо, только слушать пока было особенно и нечего — плескалась вода в тазу для умывания, Ансард мурлыкал какую-то песенку… Отпустил слугу… Тут стало совсем тихо, тогда Берг и поднял взгляд. Сорейль стояла в дверях — она казалась бы бледным призраком, случайно забредшим сюда из фамильных казематов, если бы не укрепленные по бокам двери факелы, очерчивающие ее силуэт волной жидкого пламени… Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Берг мучительно пытался придумать, что бы такое сказать, чтобы не отпугнуть ее, но не успел — она скользнула в комнату, и точно так же, бесшумно, плавно, соскользнул с ее плеч плащ…

Сейчас в окне клубилась мокрая тьма, но днем он увидел бы угловую башню, а за ней — бурую взбаламученную реку и раскисшую дорогу… а не зеленые нивы с Дальней кромкой синих гор на горизонте, как из окна своей спальни в Ворлане.

Примас уже сидел в приемной — хрупкий, напряженный, зябко пряча руки в широкие рукава шерстяного балахона.

Слуги в комнате не было — лишь гвардеец, впустивший священника, дежурил у двери, и лорд Ансард сам плеснул себе из стоявшего на решетке жаровни сосуда в тяжелый серебряный кубок.

— Устраивайтесь поудобнее, ваше святейшество, — произнес Ансард, — вина?

Примас покачал головой.

— Я не очень хорошо понимаю, зачем вы меня пригласили.

— Я тут человек новый, — сказал Ансард, усаживаясь в кресло напротив примаса, — посторонний. А государственная политика — дело тонкое… Возможно, я чего-то не понимаю и нуждаюсь в мудрых наставлениях. Кубок в его руке вбирал красноватое пламя жаровни и оттого казался раскаленным.

— Похвальная скромность, — сухо сказал примас, — но почему бы вам не испросить совета у вашего дядюшки, его светлости?

— Ну, всегда имеет смысл знать по меньшей мере две точки зрения…

— Что ж… — неуверенно проговорил примас.

— Вот, например, герцог Орсон… по слухам, не слишком щедрый человек. И говорят, точит зубы на Солер. Пока мы были в силе…

— Может, он и не слишком щедрый, как вы говорите — возразил примас, — но, насколько я знаю, неглупый. Скупость имеет свои положительные стороны — как правило, торговать дешевле, чем воевать.

— Солер слаб. Что стоит герцогу, воспользовавшись моментом, взять его под свою руку?

— И получить голодную провинцию? Смуту и разбой — под самым боком? Тем более что Солер не так уж слаб. Во всяком случае, у него есть союзники…

— Верно, — медленно проговорил Ансард, — терранцы. Эти послы… Странные они, вам не кажется? До меня в Ворлан доходили самые разные слухи.

— Не кажется ли мне? Что именно? — удивился примас.

Ансард помедлил, вертя в руках кубок. Потом неуверенно произнес:

— Скажите… а вы не связываете нынешние… неприятности… с появлением послов? Когда они высадились на берег? В конце зимы? До тех пор Солер процветал…

— Чушь, — устало сказал примас, — кем вы их считаете? Ангелами смерти? Посланцами Темного? Мстителями?

— Это зависит, — заметил Ансард, — от того, кем они являются в действительности.

— Возможно, вам это покажется странным, сударь, — слабо усмехнулся примас, — но я не суеверен.

— Однако кое-какие печальные совпадения имеют место, вы не находите? Этот потоп… голод… Разве вас не тревожит, что люди, не выдержав всех испытаний, могут отвернуться от истинной веры?

Священник моргнул.

— Послушайте, сударь… Я тронут вашим участием, но моя паства — это еще и подданные его светлости. Он отвечает за их тела в той же мере, в коей я — за их души. Почему бы вам не поделиться своими тревогами с ним?

— На его месте я предоставил бы вам широкие полномочия.

— Но вы не на его месте, — сухо заметил примас. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

За окном шумел дождь — словно топот войска на марше. Пламя факела на стене трещало и чадило.

— Когда он был еще ребенком, — голос примаса смягчился, — я обучал его географии и истории. Не могу сказать, что он был блестящим учеником, но справедлив он был уже тогда и умел не поддаваться минутному порыву. Из него должен был получиться хороший правитель. И получился. Разумеется, он может ошибаться — как все мы. И мне жаль, коли он чем-то прогневал Двоих… Если это и впрямь так.

— Мне тоже, — коротко кивнул Ансард, закрывая тему, — и все же я хотел бы больше знать о терранцах. В чем мощь их государства? В оружии?

— Вообще-то они привезли с собой довольно странные вещи, — заметил примас, — частью непонятно, из чего они сделаны, а частью — для чего они нужны…

— А!

— Что поделать, человеческое любопытство — распространенный порок, — вздохнул примас, — и вполне естественный. Но, что бы это ни было, это не оружие. Они мирные люди и переговоры вели дружественные. Никаких угроз…

— Им и нет нужды. Имея за спиной сильную державу…

— Но очень далекую.

— Да. — Лорд Ансард поднялся, и потревоженное пламя метнулось вбок, заставив отпрыгнуть в сторону огромную темную тень. — Очень далекую. Благодарю вас за проявленное терпение, ваше святейшество. Прошу прощения, что отнял у вас время.

— Ничего, — устало ответил священник, — это всего лишь время.

Он тоже поднялся, но вместо того, чтобы направиться к двери, подошел к окну и выглянул наружу. Какое-то время он напряженно вглядывался во тьму, потом отпрянул и устало провел рукой по глазам, вытирая водяную пыль.

— У меня разрывается сердце, — буднично сказал он. — Ибо грядет нечто страшное. Доброй ночи, милорд.

— Да, — медленно отозвался Ансард, — доброй ночи.

Маркграфиня отложила в сторону вышивание. Слишком сумрачно для этого времени дня, в это время года…

— Мессир Леон говорил, ты умеешь развлекать людей.

— Такова моя профессия, госпожа, — ответил Айльф.

— Раньше порою бывало так весело, — вздохнула леди Герсенда, — особенно весною… В эту пору как раз отцветают деревья… лепестки кружатся на ветру… А теперь идет этот дождь, и сердце гложет тоска. Подай мне плащ, Сорейль. Тот, на меху. Мне холодно.

Девушка неслышной тенью скользнула из угла и, укутав плащом плечи своей госпожи, устроилась на крохотной скамеечке у ее ног.

— Раньше все было по-другому, — задумчиво продолжала леди Герсенда, — жизнь была полна, вечерами мы собирались в парадном зале, менестрели пели… Ты, говорят, учен музыке…

Окна были закрыты ставнями, камин протоплен древесным углем, чтобы прогнать сырость, но светильники горели скудно, и оттого казалось, что комната существует сама по себе, вне чередования дня и ночи.

Айльф вздохнул и, опустившись на одно колено, тронул струны крохотной лютни. Он ненавидел петь на пустой желудок.

— Прекрасная дама, за этот хрустальный фиал, за блеск его чудный и за благовония в нем я отдал торговцу доспехи свои и кинжал, а также в придачу наследный родительский дом; и ныне, как нищий, стою на коленях в пыли… Ах, выйди навстречу и жажду мою утоли.

• Предыдущая
• 37/91
• Следующая