Страшный Крокозавр и его дети - Голицын Сергей Михайлович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/36
• Следующая

Наступили сумерки. Заметно потемнело. При тусклом свете электричества мокрые оттаявшие стены, мокрая мебель таинственно блестели в сизом тумане. Казалось, туристы попали в сырое подземелье заколдованного замка.

– Люба, дай команду все протереть, – попросил Петр Владимирович начальника штаба.

Люба, по-прежнему ежась на диване, проворчала:

– Распоряжения отдает дежурный командир.

– Члены Совета Справедливых занимаются так называемым общим руководством, – насмешливо бросил Дима Топорков. Он тотчас же распределил обязанности – кто в какой комнате будет протирать стены, вещи и даже потолки.

Уже в полной темноте прибыли на автобусе старшеклассники во главе с Владимиром Яковлевичем. Они привезли самое ценное – сорок спасительных матрасов, и восемьдесят теплых стеганых одеял.

Почти одновременно вернулись с «Южного полюса» лыжники, шумливые, смеющиеся, мокрые.

Теперь дача больше не смахивала на мрачное подземелье. Это были хотя и сыроватые, но уже теплые, обжитые комнаты.

Под потолком кухни лыжники протянули веревки, повесили сушить свои куртки и шаровары. Одежда свисала несколькими ярусами по всей кухне. Над самой плитой покачивались десятки ботинок.

Владимир Яковлевич осматривал дом. Расталкивая ребят, перешагивая через ноги лежащих на матрасах, он восклицал:

– Ничего себе дача! Только не на восемьдесят человек, а на двадцать. Впрочем, в автобусе было теснее. Устроимся, устроимся, наподобие шпротов в консервной банке.

После ужина стали думать, как разместиться на ночлег в трех комнатах и в просторной кухне. На самом деле, как втиснуть восемьдесят ребят? Под командой Петра Владимировича и Димы Топоркова соорудили нары, то есть положили доски между стульями, между диванами, кроватями, даже между столами. И пол и нары сплошь застелили матрасами. Девочки легли в двух смежных спальнях, мальчики – в столовой и на кухне.

Пришла старушка, до самых глаз закутанная в шерстяной платок, – это была соседка, врач на пенсии.

– Петруша, вы, я вижу, остались таким же неистощимым выдумщиком, как десять лет назад, – шутливо сказала она. – На этот раз детей привезли. А почему такая сырость в комнатах?

Петр Владимирович объяснил.

– Так вы должны были мне написать, неужели думаете, я не сумела бы вам дачу вытопить? – заволновалась старушка докторша. – Смотрите, если у кого-нибудь поднимется высокая температура, без всякого стеснения зовите меня. Сколько же вы их привезли?

– Около пятидесяти, – после легкого покашливания ответил Петр Владимирович.

– Ах, боже мой, Петруша! Невозможный вы человек! – всплеснула руками докторша. – Как вы их всех разместите? Да давайте ко мне дюжину девочек ночевать!

– В другой дом? Ни за что! Да мы никогда так интересно не ночевали. И отсюда не уйдем! – решительно запротестовали девочки.

Старушка поахала и ушла. Все улеглись спать одетыми, тесно прижавшись друг к другу, сняв только ботинки и лыжные костюмы. Через час стало так душно, что пришлось приоткрыть наружную дверь.

Среди ночи вдруг – бац! Загремели падающие доски, раздался визг, смех. Петр Владимирович повернул выключатель. Что случилось?

Провалились доски второго этажа. Мальчики шестого класса задавили мальчиков седьмого, спавших на матрасах под ними. Опять соорудили нары, опять улеглись.

Петр Владимирович крикнул своим страшным басом:

– Лежите не двигаясь! Все на правый бок! Захотите повернуться на левый – поворачивайтесь только по команде. На животе и на спине спать запрещается.

Он погасил свет. Но разве можно было сразу уснуть в такой необычной обстановке? Только четвертый зычный окрик Петра Владимировича навел порядок и тишину.

Миша Ключик проснулся. Он только что видел сон. …Лето. Жара. Луг, залитый солнцем. Опушка елового леса. Миша идет и удивляется: почему же луг не зеленый, а светло-лиловый? Он подходит ближе… Да ведь это фиалки! Луг усыпан бледными голубовато-лиловыми душистыми фиалками. Теми самыми… Запах такой тонкий и нежный, что его чувствуешь с закрытыми глазами. Как странно! Ведь душистые фиалки никогда не растут среди луга на солнцепеке, лишь в тенистых кустах или под деревьями, на сырой и черной земле.

Миша бросается рвать цветы. Он рвет не разгибаясь. Букет получился огромный, как сноп.

Вдруг он видит, из леса выходит Галя Крышечкина в своем синем спортивном костюме, похожая на тоненького мальчика. Она остановилась, смотрит на него, кажется, ждет его…

Миша с букетом в руках идет к ней… Он хочет подарить ей букет… Как страшно!.. Дух захватывает от страха… Ноги подкашиваются… «Изыскатель, смелее!» – шепчет Миша. Но у него руки заняты, он не может дотронуться до виска…. Галя смотрит на него широко открытыми, удивленными глазами… Вдруг Миша спотыкается, падает… И просыпается.

Миша не сразу понял, где он и куда попал. «Да ведь мы на дачу в деревню приехали, на полу ночуем. Ух, сколько набилось народу в комнате, прямо жуть!» В темноте никого не разглядеть. Миша закрыл глаза и снова уснул.

– Подъе-о-о-о-ом!

До чего противно будит Крокозавр! И тотчас все зашевелились, засопели сквозь сон, позевывая. В промороженные окна забрезжил тусклый рассвет.

– Давай, давай быстрее! Матрасы, одеяла – свертывай к стенке! – густым басом торопил Крокозавр.

– На утреннюю зарядку, на мороз – беги! – раздалась звонкая команда Димы Топоркова.

– Снегом, снегом! Умываться снегом! – кричала на кухне Светлана.

Мальчики и девочки выскакивали из-под одеял, перекликаясь, сновали между кухней и комнатами, искали ботинки, шаровары, куртки. Все торопливо одевались, обувались, выбегали один за другим в сени, оттуда на скрипучее от мороза крыльцо, на снег.

Миша выпрыгнул наружу. И сразу же он забыл свой необыкновенный сон, мороз захватил дух.

Началась утренняя зарядка – раз-два-три-четыре!

Все встали рядами по едва намеченным на снегу огородным грядкам, между клумбами, между молоденькими яблонями. Миша стоял в первом ряду, прямо перед Владимиром Яковлевичем. С особенным удовольствием он наклонялся, выпрямлялся, топал ботинками, хлопал в ладоши…

Мороз ударил крепкий. Опушенные инеем розовые деревья, отбрасывая синие тени, стояли неподвижно. Розоватый дым столбами поднимался ввысь из обеих труб…

Сразу после завтрака шумливые лыжники отправились на ближайшую высокую гору.

Миша как будто случайно занял лыжню сзади Гали. Она скользила, хлопая по снегу лыжами. Комочки снега налипли на ее светлых кудрях, облепляя синюю с красным помпоном шапочку. Миша двигался следом за Галей, чуть не наступая лыжами на концы ее лыж.

Ехали по санной дороге, через мелкий осинник. Пушистые красногрудые снегири, клевавшие конский навоз, неохотно уступали путь, перепархивали на ветки.

Ага, вон она, та гора! Ух как высоко! Все встали над самой кручей. Далеко-далеко внизу, окаймленная коричневыми полосками кустов, легла белая и ровная широкая дорога.

«Это Москва-река, – догадался Миша. – А на той стороне белое, блестящее на солнце поле, темная, словно прочерченная рейсфедером, тонкая линия шоссе, опять белое поле и лес пепельно-серый до самого неба, и небо голубое, и воздух морозный без всякого ветра… Интересно, на сколько километров отсюда видно! – подумал Миша. – Спросить бы об этом Крокозавра! Вон стоит, смеется с девчонками, что-то им объясняет. Они перед ним совсем маленькими кажутся. Да нет, не стану спрашивать».

– Мы первые съедем с горы, а вы смотрите, – сказал Крокозавр. Он был в белом свитере, Светлана – в красном, Владимир Яковлевич – в черном. Все трое взмахнули палками и одновременно понеслись вниз, вздымая снежную пыль.

«Как здорово! И не очень страшно, – подумал Миша. – Нет, страшно».

Уже через секунду белое, черное и красное пятна исчезли далеко внизу в клубах снега, маленькие фигурки вылетели на Москву-реку, остановились далеко под противоположным берегом. Крокозавр, кажется, звал кого-то. Миша ничего не слышал.

• Предыдущая
• 26/36
• Следующая