Во власти соблазна - Максимова Елена В. - Страница 11

• Предыдущая
• 11/63
• Следующая

– Вы будете меня сопровождать.

– Я не хожу туда, куда меня не приглашают.

– Я вас приглашаю.

– Я имею в виду – общество. Могу себе представить кривые взгляды, когда я появлюсь с вами.

Степан ухмыльнулся:

– Дорогая, общество – это я. И я обещаю не бросать на вас кривых взглядов весь вечер.

Фэнси никак не могла решить – то ли улыбнуться, то ли стиснуть зубы. И тут ей в голову пришла старая как мир отговорка:

– Мне нечего надеть.

– И все? – Князь похлопал ее по руке. – Об этом я позабочусь.

– Не станете же вы покупать мне платье?

– Стану.

– Вы всегда поступаете по-своему?

– Бедняжка Фэнси, рожденная самой первой. – Степан одарил ее своей самой обворожительной улыбкой. – Младшие всегда получают то, чего хотят.

Фэнси снова переменила мнение: хватка трех бульдогов. А с другой стороны, убедившись в пренебрежении общества, князь наконец оставит ее в покое.

– Хорошо, Степан. Я пойду с вами на бал.

– Я в этом и не сомневался.

Чуть позже княжеская карета остановилась перед домом семейства Фламбо на Сохо-сквер. Князь выбрался наружу и спустил на землю Фэнси. Девушка заколебалась, не зная, прощаться ли или пригласить князя в дом.

– Спасибо за вечер, он был на удивление приятным.

– Я провожу вас до двери. – Степан взял ее за руку и повел вверх по трем ступенькам. – Давайте ключ.

– Это не обязательно.

Степан изогнул темную бровь и протянул руку:

– Ключ.

Фэнси отдала ему ключ. Открыв дверь, Степан отошел в сторону, пропуская ее, и вошел в холл следом.

Как и в прошлый раз, Паддлз примчался в холл, прыгнул на князя, пригвоздил его к стене и начал лизать лицо. Степан захохотал.

– Сидеть! – приказала Фэнси.

Пятнистый мастиф с черной маской на морде повиновался и сел, помахивая хвостом.

– Хороший мальчик, Паддлз. – Степан потрепал пса по огромной голове и повернулся к Фэнси. Он чмокнул девушку в щеку и положил ключ в ее ладонь. – Спокойной ночи, мадемуазель. Пусть вам приснятся хорошие сны.

Не прибавив ни слова, Степан вышел за дверь и скрылся в своей карете.

Он не поцеловал ее на ночь.

На следующий вечер Фэнси сидела на табурете в гримерке и рассматривала свое отражение в треснувшем зеркале. Почему он даже не попытался поцеловать ее? Что с ней не так?

Она ждала, что князь ее поцелует – разумеется, уважительно, – когда он доставил ее домой. Конечно, целовать в щеку – это тоже романтично, но Фэнси предполагала, что испытает свой первый в жизни настоящий поцелуй.

Отъявленный распутник, князь тем не менее не торопился приступить к делу. Разве только…

Фэнси сделала ладонь ковшиком и поднесла ее к носу. Она вдохнула, выдохнула и понюхала. Нет, ничем не пахнет, но нужно проверить еще разок, чтобы убедиться.

– Что это ты делаешь?

Фэнси резко обернулась. За ее спиной стояла Женевьева Стовер. Фэнси улыбнулась:

– Проверяю, чем пахнет мое дыхание.

– Спасибо, что познакомила меня с Алексом, – сказала Женевьева. – Он и сегодня провожает меня домой.

Фэнси порадовалась за самого старого друга и самую новую подругу, но вдруг вспомнила о своей младшей сестре. Рейвен испытывала сильное влечение к Алексу, она будет очень несчастна.

– Я рада, что вы нашли друг друга, – произнесла она вслух.

– А как прошел вечер с его светлостью?

– На удивление хорошо. Степан настаивает, чтобы сегодня после спектакля я пошла с ним на бал.

Дверь в гримерку открылась. В каморку вошел директор Бишоп, а мимо него проскочило мохнатое создание. Фэнси посадила обезьянку на колени.

– Как сегодня чувствует себя мисс Гигглз?

Обезьянка закрыла по очереди уши, глаза и рот.

– Пора научить тебя новому фокусу.

Директор Бишоп снял обезьянку с колен девушки и протянул ее Себастьяну Таннеру, стоявшему снаружи. Потом он поманил кого-то, и в дверях появилась женщина средних лет, следом за которой две молодые женщины несли какие-то коробки.

– Это мадам Жанетт с вашим вечерним нарядом. – Перед тем как выйти, директор глупо ухмыльнулся. – С ума сойти!

Мадам Жанетт ворвалась в гримерку и ловко развернула платье. Сшитое из лилового шелка, оно очень подходило к цвету глаз Фэнси. Ее помощницы достали туфли, чулки, нижнее белье, шаль, перчатки, ридикюль и веер.

– О, вы самая счастливая женщина на свете! – воскликнула мадам Жанетт. – Его светлость не поскупился на подарок!

– Не сомневаюсь, что князь оставляет в вашей лавке немало монет, – сказала Фэнси.

– Его светлость никогда не покупал подарков женщинам в моей лавке, – возразила мадам Жанетт. – Он заявил, что ваши глаза – как персидские фиалки, и потребовал оттенок ткани, который подчеркнет их редкую красоту.

– Он так сказал?

Мадам Жанетт кивнула.

– Большое спасибо. – Фэнси обвела вокруг рукой и добавила: – Извините, не могу уделить вам времени. Готовлюсь к выходу.

Мадам Жанетт и ее помощницы ушли. Женевьева с завистью посмотрела на платье и последовала за ними.

Фэнси ощущала, что петля князя затягивается все туже. Но она не желала выпускать из рук контроль над своей жизнью и закончить, как ее мать – жертва любви.

При мысли о том, что вечером придется появиться в свете, девушку охватили мрачные предчувствия, а руки у нее задрожали. Вдруг там окажется ее отец?

Нельзя об этом думать, иначе она погубит спектакль. Фэнси схватила шляпу Керубино и пошла к гримерной примадонны.

Дверь открыл Себастьян Таннер и, удивленно посмотрев на Фэнси, шагнул в сторону.

Не желая входить внутрь, девушка остановилась на пороге, дожидаясь, пока примадонна соизволит обратить на нее внимание. Пэтрис Таннер отвернулась от зеркала. Оно, как отметила Фэнси, было больше, чем у нее, и без трещины.

– Чего тебе? – Ненависть во взгляде женщины соответствовала ее ледяному тону. – Пришла полюбоваться на гримерную, которой так домогаешься?

– Я пришла, чтобы извиниться, – ответила Фэнси. – Я вела себя непростительно, но надеюсь, что вы все-таки сможете меня простить.

Пэтрис Таннер долго смотрела на нее, изучая с ног до головы, и это было весьма неприятно. Потом процедила:

– Я подумаю, – и отвернулась.

Фэнси смерила женщину убийственным взглядом: «Подумай, старая курица».

Фэнси смотрела на лиловое шелковое платье, чувствуя, как теряет уверенность в себе. Спев последнюю арию, она вернулась в гримерку, чтобы дождаться финальных аккордов оперы и подумать о том, какой ледяной прием ее ожидает в обществе. Никто ей не будет рад, и в первую очередь семья князя.

Она чувствовала, что попала в ловушку.

Она понимала, что ее купили.

Она очень хотела сбежать.

Мир сомкнулся вокруг Фэнси. Паника все усиливалась, ее начало подташнивать, стало трудно дышать, и задрожали руки.

«Прости меня, няня Смадж, – подумала девушка, – но сегодня вечером я буду слушаться разума».

Фэнси переоделась в свое собственное платье, схватила шерстяную шаль и выглянула из гримерки. Убедившись, что в коридоре никого нет, она выскочила за дверь и торопливо пошла прочь, выскользнув из театра через служебный вход.

Подавив желание бежать – это могло привлечь к ней ненужное внимание, – Фэнси отошла довольно далеко от театра и помолилась, чтобы за ней никто не погнался. Ночное небо было ясным, а весенний воздух еще холодным, но она ничего не замечала.

Фэнси прошла Ковент-Гарден, где толпы народа почти рассосались, и дошла до пустынной Квин-стрит, остановившись на углу.

На улице царила зловещая тишина. Фэнси тут же вспомнила про убийцу «с лепестками роз». Нервы Фэнси натянулись до предела, и каждый непривычный звук пугал ее. Сердце колотилось как сумасшедшее. Девушка едва не закричала, когда рядом с ней остановилась появившаяся неизвестно откуда карета.

– Эй, крошка, – позвал ее мужской голос, – не хочешь ли заработать неплохие деньги?

• Предыдущая
• 11/63
• Следующая