Анжелика и король - Голон Анн - Страница 13

• Предыдущая
• 13/72
• Следующая

— Куда она направляется?

— К королю. Это мадам Гамелин, его старая нянька. Она до сих пор имеет привилегии входить к королю утром раньше всех. Она раздвигает занавеси, целует его и интересуется, как он спал и как его самочувствие. Обычно они еще немного болтают. А в это время все беспокойно толпятся за закрытыми дверями. Она удаляется, и после этого ее целый день нигде не видно. Никто не знает, куда она исчезает. Это ночная птица. И каждое утро министры, принцы, кардинал — все скрежещут зубами при виде этой скромной личности откуда-то с задворок Парижа, которой достается первая утренняя улыбка короля.

По пятам за нянькой следовали три доктора в черных одеяниях, белых париках и высоких шапках, которые подчеркивали их избранность. Один за другим они щупали королевский пульс, расспрашивали о здоровье.

Затем следовал выход принцев крови. Когда они склонялись перед королем, он вставал. Главный камергер подавал ему одежду, которую держал наготове первый спальник.

Затем наступал третий выход. Герцоги и пэры, толкая один другого, с низким поклоном разворачивали парчовый жилет.

Четвертыми шли государственные секретари.

Пятыми — дипломаты.

Шестыми — духовенство в алых одеждах.

Мало-помалу королевская опочивальня заполнялась людьми.

Король оглядывал входивших, здоровался с каждым и брал на заметку отсутствующих. Он задавал несколько вопросов, касающихся последних сплетен, и бывал очень доволен, когда получал остроумный ответ.

«Избранники рая», как называли их в Версале, гордились своей привилегией

— находиться в спальне короля в то время, как остальные смертные были осуждены находиться за закрытыми дверями.

Анжелика с интересом наблюдала за этими посвященными, входившими в святая святых.

— Мы — души в чистилище, — засмеялась одна из женщин, стоявшая рядом с ней.

Все были одеты в лучшие наряды и все стремились оказаться в первых рядах, когда король с королевой пойдут из часовни вдоль живого коридора.

Маркиз дю Плесси де Бельер был при втором выходе. Дождавшись, пока он скрылся за дверями в спальню короля, Анжелика со всех ног бросилась к его комнате, боясь затеряться в лабиринте коридоров, которые окуривались фиалковым корнем и в которых была вечная толчея.

Ла-Виолетт мурлыкал, начищая оружие хозяина. Он предложил мадам маркизе зашнуровать ее корсет, но Анжелика резко оборвала его. Не дождавшись Жавотту или какую-нибудь другую служанку, она оделась сама, как смогла. Затем заторопилась обратно, чтобы поспеть вовремя и увидеть королевскую процессию вблизи.

У королевы был красный нос, несмотря на пудру, которую искусно нанесли ей на лицо. Она проплакала всю ночь, ибо король, как она сообщила своим подругам, не заходил к ней даже на минутку. Это было необычно, потому что король был очень пунктуален в этом вопросе.

Свита королевы слилась с окружением де Лавальер, и обе группы пришли почти одновременно. Мария-Тереза высоко держала голову, хотя ее габсбургский подбородок дрожал от рыданий, которые она подавляла.

Фаворитка низко поклонилась. Когда она выпрямилась, Анжелика увидела затаенный страх в ее глазах. Здесь, в залах Версаля, она была сама загнанной оленихой, а не охотницей. Анжелика понимала, что так оно и есть на самом деле: королевская прихоть — дело непостоянное. Марии-Терезе нечего было бояться ее. Впереди ей грозили новые, более серьезные соперницы.

Король вернулся из часовни и прошел в сад. Ему доложили, что больные золотухой услышали о его пребывании здесь и собрались за воротами в надежде на исцеление от королевского прикосновения. Король никогда не отказывал в этой милости. Просителей было немного, и церемония быстро закончилась.

Его величество направился в зал Дианы, чтобы принять там прошения от всех желающих.

Молодой вельможа из свиты короля вышел из толпы и поклонился Анжелике.

— Его величество желает напомнить мадам дю Плесси де Бельер, что он хочет видеть ее на завтрашней охоте с самого начала.

— Передайте мою благодарность его величеству. И скажите, что только смерть может помешать мне.

— Его величество не требует так много. Но если все же вы не явитесь на охоту, то он хотел бы знать причину вашего отсутствия.

— Можете уверить его, что он об атом будет знать, месье де Лувуа. Вас ведь так зовут?

— Да, мадам.

— Я бы хотела поговорить с вами. Это возможно?

Лувуа сказал, что если мадам дю Плесси де Бельер задержится в коридоре, то он вскоре присоединится к ней, как только король закончит прием прошений.

— Я подожду. А вы заверьте его величество, что завтра я обязательно буду на охоте.

— Нет! Не будете! — произнес у нее прямо над ухом голос Филиппа. — Мадам, жена должна повиноваться мужу. А я никогда не давал вам позволения появляться при дворе. Вы идете против моей воли, и я приказываю вам немедленно вернуться в Париж!

— Филипп, это же абсурд! — низким голосом сказала Анжелика. — Ведь я нахожусь при дворе для вашей же пользы. Какое вы имеете право так мучить меня?

— Вы больше измучили меня!

— Оставьте меня, Филипп, вы ведете себя, как ребенок.

— Только в том случае, если вы немедленно уедете из Версаля.

— Нет!

— Вы не должны быть завтра на охоте.

— А я буду!

Лувуа уже удалился к королю и не слышал их спора, но стоящие рядом смотрели на них с усмешкой. Домашняя ссора семейства дю Плесси была привлекательной. Рядом с ними, как бы смотря в сторону, стоял маркиз де Лавальер, профиль которого напоминал птичий.

Чтобы оградить себя от насмешек, Анжелика воскликнула:

— Ладно, Филипп, я уезжаю! Давайте не будем больше спорить!

Она прошла по коридору и уединилась в одном из больших залов, где было совсем мало людей.

«Если получу место при дворе, то буду зависеть от милости короля, а не этого дикаря!»

Но как завоевать благосклонность короля — это оставалось для нее загадкой. Об этом-то она и хотела поговорить с Лувуа. Ее прямо-таки мужская деловитость заставляла искать выход.

Она вспомнила, что еще в Париже ей говорили о Лувуа, как о ловком придворном и большом политике, к тому же он владел привилегией распоряжаться почтовыми перевозками между Лионом и Греноблем. Конечно, это был тот самый Лувуа. Она не сочла его чересчур молодым. Она помнила, что он сын Летелье, государственного секретаря и королевского канцлера в Совете. Она искала поддержки как Лувуа, так и его отца.

Маркиз де Лавальер переходил от одной группы к другой, отыскивая Анжелику. Вначале та хотела скрыться, потом вдруг переменила тактику. Она слышала о маркизе немало лестного, он знал двор лучше, чем кто-либо другой. В этом плане она могла бы многому поучиться.

— Я думаю, что король не сильно рассердился на вас за вчерашнее опоздание, — сказал он, найдя ее.

«Поэтому-то вы и отваживаетесь завязать со мной небольшую интрижку», — подумала Анжелика. Она разговаривала с ним, но когда коснулась вопроса о месте при дворе, он искренне рассмеялся.

— Бедная моя малышка, да вы с ума сошли. Чтобы попасть на самую незначительную должность, вам придется устранить со своей дороги не менее десяти человек. Разве вы не знаете, что должности в королевской спальне продаются помесячно?

— Что вы имеете в виду?

— Каждый исполняет свою должность в течение трех месяцев. После этого должность пускают с аукциона. Короля это очень раздражает, ибо ему все время приходится видеть новые лица и принимать услуги тех, кто еще крайне неопытен. Поэтому-то король и не расстается с Ботманом — своим главным слугой, и вынужден не только покупать ему это место, но и оплачивать право выкупать его вновь. Это, конечно, раздражает остальных!

— Боже, как все это сложно! Да неужели король не может вмешаться и положить конец этой неразберихе?

— Он должен стараться одарить счастьем всех, — ответил маркиз с уверенностью в незыблемости этого обычая, который сродни смене времен года.

— А как же поступаете вы сами? Мне много говорили о вашей предусмотрительности.

• Предыдущая
• 13/72
• Следующая