Код Майя: 2012 - Скотт Аманда - Страница 44

• Предыдущая
• 44/83
• Следующая

Когда Оуэн вернулся, Диего уже не было в храме. Облегченно вздохнув, Оуэн вытащил голубой камень из мешка и поставил его на стол возле головы де Агилара так, чтобы глазницы черепа были обращены к телу испанца. Он нашел две свечи и маленький каменный светильник, который задымил сильнее, как только его передвинули. Как учила его бабушка, Оуэн поставил свечи с разных сторон черепа так, чтобы два луча были направлены на тело де Агилара.

Закончив с этим, он принес стул и сел у ног испанца так, чтобы смотреть в глазницы каменного черепа. Некоторое время он сидел неподвижно и слушал. Снаружи доносился стрекот насекомых, но признаки человеческого присутствия не улавливались.

Положив левую руку на левую ногу де Агилара, Оуэн сказал:

— Друг мой, сделанное нами находится за пределами твоих знаний. Если ты мне веришь, я сумею тебя найти и вернуть обратно. Если ты не захочешь, чтобы тебя нашли, это твой выбор, и я отнесусь к нему с уважением.

Он смолк, закрыл глаза и вновь отправился на поиски неподвижной яркой голубизны, где на одной ноте пел живой камень.

— Подожди.

Одно слово, произнесенное на хриплом испанском. Рука коснулась руки Оуэна.

— Диего!

Оуэн открыл глаза.

Это действительно был Диего, а не епископ Гонсалес, что порадовало Оуэна, но не слишком. Он сердито стряхнул руку.

— Неужели это необходимо?

— Это не то место.

Черные глаза Диего пристально посмотрели на Оуэна. В них не было вожделения или страха, читалось только спокойное уважение к камню, к которому он относился как к равному. Диего поклонился, прижал руки к груди, а потом широко развел их в стороны, указывая на раскрашенные тела распятого Христа, висящие на каждой стене.

— Прежде здесь было место, где мы могли говорить в мире с богами, — заговорил Диего на своем не слишком уверенном испанском. — Теперь это место пыток, боли и потери. Твой камень будет сильнее в другом месте.

И в тихой ночи Оуэн услышал шепот Нострадамуса:

«Вы отправитесь в местечко к югу отсюда, где когда-то правили мусульмане и где река впадает в океан. Там вы сядете на корабль и поплывете в Новый Свет… и встретите тех, кто сможет объяснить вам природу и душу голубого камня».

Диего молча смотрел на него и ждал. Кожу на голове Оуэна начало покалывать. Он ощутил, как задрожали руки, которые недавно так уверенно орудовали ножами из черного камня, отсекая кисть де Агилара.

— Куда нам нужно отправиться? — спросил он. — И как далеко идти?

— Я хорошо знаю это место. Мы можем взять мулов. Два дня, может быть, три.

Диего показал на пальцах, чтобы не возникло никаких сомнений относительно названных им цифр.

— Три дня путешествия? Похоже, ты лишился разума! Фернандеса нельзя сдвинуть и на двести ярдов без серьезной опасности для его жизни. Он умрет на исходе первого дня.

— Он умрет, если ты оставишь его здесь. Спроси свой живой камень, прав ли я.

Диего переполняла спокойная уверенность. Потрясенный Оуэн закрыл глаза. И встреча с камнем произошла. Он его ждал. Никогда прежде Оуэн не видел мир с такой ясностью. И он не услышал предупреждения об опасности, потере или горе.

Оуэн открыл глаза. Обе свечи догорели и погасли. Маленький светильник чадил, давая совсем немного света, так что голубой взгляд живого камня потускнел. И как это было однажды в присутствии Нострадамуса, когда Оуэн услышал крики чаек и уловил ароматы моря, теперь он оказался в таком месте, где ночные звери ревели, выйдя на охоту, а ветер гнул кроны деревьев и шелестел в высокой траве.

— Что ты слышишь? — тихо спросил Диего.

— Летучие мыши, — ответил Оуэн. — Я слышу, как тысячи летучих мышей взлетают в воздух с пирамиды, по сравнению с которой ваша башня кажется детской игрушкой.

Новая Испания, Южная низменность

Октябрь 1556 года

Летучие мыши. Повсюду. Верещащие потоки, перелетающие с одного дерева на другое, закрывающие полуденное солнце и приносящие такую тьму, которая была бы непереносимой, если бы душа живого камня не пела хвалебную песнь возвращения, заглушавшую шум, и не отбрасывала голубой свет, разгоняющий фальшивые сумерки, так что мир вокруг обретал рассветную четкость и прозрачность.

Седрик Оуэн пошатнулся под воздействием оглушающего шума и опустил Фернандеса де Агилара на землю. Полдня Оуэн тащил испанца, а впереди шагал Диего, прорубавший им дорогу в стене кустарника.

Де Агилар не проснулся, когда Оуэн осторожно уложил его на мягкую траву поляны; его ничто не могло разбудить — ни пронзительные крики птиц в течение дня, ни рев ягуара и отчаянный крик испуганного мула, заставивший подняться в воздух летучих мышей. Три дня продолжалось изнурительное путешествие к этой поляне, находящейся в сердце джунглей, где почему-то не росли деревья, зато кишмя кишели летучие мыши, а живой камень был так умиротворен.

— Мы пришли, — сказал Оуэн, расправляя плечи. — Я чувствую.

— Тогда разобьем лагерь.

Диего уже присел на корточки, срезая круг дерна, чтобы развести костер. Карлос и Санчес, его братья, которые сопровождали их в этом путешествии, привязали мулов и отправились на поиски хвороста. Они молча прошли мимо Оуэна, однако ему показалось, что они начали бросать на него одобрительные взгляды после того, как он поднял де Агилара и понес его сам, но полной уверенности у него не было. Удивительно другое — и Оуэн обратил на это внимание, — оказалось, что для него их отношение имело значение.

Чтобы занять себя чем-нибудь, Оуэн нащупал пульс на шее де Агилара и на запястье левой руки. Из трех пульсов на запястье тот, что соответствовал печени, оставался слабым, а сердечный — неровным, что не сказало Оуэну ничего нового. С самого рассвета он нес испанца на плечах и слышал, как становится тяжелее его дыхание. В легких собиралась жидкость, и в течение нескольких часов легкая пневмония грозила превратиться в нечто серьезное, но тут Оуэн ничего поделать не мог, он лишь массировал шею де Агилара, чтобы тот проглотил немного воды с настойкой валерианы и ивовой коры. Все это Оуэн делал для себя, чтобы не чувствовать собственного бессилия — но не особенно рассчитывал, что сможет помочь испанцу.

Убедившись, что в траве нет змей, он положил сумку с живым камнем и вытащил из маленького мешочка лекарства, которые взял с собой. Между тем стая летучих мышей вновь уселась на деревья, продолжая шуметь, как и в предыдущие дни. Меж ветвей порхали разноцветные маленькие птички, наполняя воздух своими трелями. Из глубин джунглей доносился шум погони — там расправлялись со своей добычей хищники.

Послышался хрип ягуара. Оуэн решил не обращать на него внимания. Живой камень спокойно лежал в сумке, не пытаясь предупредить Оуэна об опасности. Мимо прошел Диего с охапкой хвороста в руках. Оуэн задержал его.

— Мы нашли место, — повторил он. — Нужно действовать, пока у нас есть такая возможность. Фернандес умрет, если мы будем тянуть.

Диего покачал головой.

— Время еще не пришло. Сначала нужно разжечь костер. Потом поедим маиса и выпьем остатки воды. И будем ждать.

— Но почему? Когда наступит нужное время? Ты, наверное, не понимаешь природу смерти, раз обращаешься с ней так бесцеремонно?

Диего, задумчиво глядя на Оуэна, принялся вертеть в руках свой топор из черного камня. По его губам скользнула улыбка, раньше Оуэн не видел, чтобы этот человек улыбался.

— Седрик Оуэн, ты знаешь, куда идти или что делать с твоим живым камнем? Нет? И я не знаю. Но придет тот, кто знает, а до тех пор мы ничего не станем делать. Нам нужно ждать.

Ягуар появился ранним вечером, когда тени деревьев легли на поляну длинными полосами, похожими на прутья клетки.

Седрик Оуэн сидел у костра, немного одурманенный дымом. Летучие мыши возвращались — парами и по одиночке. Над головой периодически мелькали их тени.

• Предыдущая
• 44/83
• Следующая