Анжелика в Новом Свете - Голон Анн - Страница 49

• Предыдущая
• 49/135
• Следующая

— Лихорадка помрачила твой разум, Уттаке. Что бы ты ответил, если б я стал обвинять ирокезов в преступлении, которое совершили гуроны, только потому, что вы принадлежите к одной расе?

Он замолчал, чтобы дать индейцу время осмыслить его слова, а потом снова заговорил:

— Мужайся, Уттаке! Хорошенько подумай, прежде чем сказать последнее слово… Ты обязан помнить о судьбе твоего народа.

— Мы оставили часть своих воинов в лесу под началом Тахутагета, другие теперь уже начали переправляться на этот берег ниже по реке. Скоро они узнают о том, что случилось, скоро они будут здесь. — Силы оставили его, и он упал навзничь. — Меня ты можешь убить, Текондерога, — побелевшими губами чуть слышно проговорил он, — но не в твоей власти помешать моим братьям отомстить за гибель наших вождей.

— А кто тебе сказал, что я хочу помешать им в этом? — воскликнул де Пейрак. — Народы Длинного Дома, идите же в Катарунк! Идите сюда все племена союза ирокезов! Мстите за своих убитых вождей!

И он удалился вместе с Анжеликой, оставив взволнованного Уттаке размышлять над своими словами.

Воздух был так сух и прозрачен, что эхо жестокого сражения, которое ирокезы вели с патсуикетами где-то неподалеку от деревни Модезеан, докатилось до самого Катарунка.

Немного позже разведчики донесли, что почти все участвовавшие в битве патсуикеты были истреблены, совсем немногим удалось спастись бегством. И Пиксарет, видя, что остался один, взвалил на свои плечи раненого отца д'Оржеваля и бросился в лес. Несмотря на погоню ирокезов, ему удалось скрыться. Он донес миссионера до Пенобскота, где на острове Нокумбега был французский форт. Судьба Модрея долго оставалась неизвестной.

Победители сожгли дотла деревню, замучили пытками двух пленников. На следующий день они отправились в Катарунк и по дороге узнали о страшной и бесславной смерти своих вождей.

Анжелика, стоя на коленях, перевязывала раненого Уттаке, которого перенесли во флигель, когда в комнату ворвался непонятный страшный рев, одновременно пронзительный и гулкий. Рев нарастал, заполняя все вокруг, потом мгновенно оборвался и замер.

Анжелика взглянула в открытое окно, думая, что приближается гроза или ураган. Но небо было ясное.

Уттаке, сверкая глазами, приподнялся на своем ложе.

Тогда она поняла все и дрожь пробежала у нее по спине.

Это был воинственный клич ирокезов. Он прогремел, и снова воцарилась мертвая тишина. Ни одного выстрела не раздалось ему в ответ.

Закончив перевязывать Уттаке, она аккуратно собрала все медикаменты и корпию и опустила их в свою сумку. Де Пейрак, не вдаваясь в лишние объяснения, приказал всем собрать необходимые вещи, чтобы быть готовыми к любой случайности. В свою дорожную сумку Анжелика положила платье, смену белья и драгоценную шкатулку, где теперь не хватало зеркала, подаренного Сванисситу, и коробочку с драгоценностями Онорины.

Минутами у нее мелькала догадка, каким образом де Пейрак задумал спасти их жизнь, не вступая в бой с ирокезами. Но она тут же отгоняла ее прочь, так как самой ей казалось, что сделать это без кровавой битвы невозможно.

Анжелика проверила висящий на поясе пистолет. Они все были вооружены. Даже у госпожи Жонас был в руках мушкет, который она держала, словно ребенка. Услыхав клич индейцев, все бросились в комнату к Анжелике и сейчас не отходили от нее ни на шаг; и взрослые и дети чувствовали себя спокойнее рядом с ней. Они ждали, застыв в напряженных позах, с оружием и собранными вещами в руках, с опаской косясь на лежавшего в углу раненого ирокеза. От них требовалось совсем немного: когда дадут знак, им надо будет перейти двор и выйти из форта, не показывая своего страха. Что будет дальше, они не знали.

Наконец, в дверь постучали, и в комнату вошли Мопертюи с сыном; подхватив Уттаке, они поставили его, крепко поддерживая с обеих сторон, чтобы он мог держаться на ногах. Следом за ними в великолепном одеянии из красного бархата появился граф де Пейрак.

— Твои братья пришли, — сказал он Уттаке, спокойно натягивая кожаные перчатки с черными крагами, расшитыми серебром. — Они стоят в нерешительности у подножия нашего холма. Сейчас к ним из форта вышел Никола Перро. Он наблюдает за ними сверху, и они не знают, что делать: поразить его стрелой или нет. Ты должен поговорить с ними.

— Какую роль ты хочешь заставить меня играть, Текондерога? — спросил индеец, содрогнувшись всем телом. — Ты же знаешь, если я заговорю, я призову своих братьев к мести.

— Против кого?

— В твоем форте, под твоей крышей, свершилось предательство…

— Увы, это так. Но я искуплю этот позор. Каким образом? Это уж мое дело. Сейчас речь идет о тебе, Уттаке. Ты попросил помощи у белой женщины из Катарунка, у моей супруги, и она спасла твою жизнь. Она бы не сделала этого, если бы мы хотели смерти ирокезским вождям, пойми это. Но есть нечто гораздо более важное… Вспомни, ради чего погиб Сваниссит. Он рисковал всем, лишь бы встретиться со мной и добиться союза. Сегодня ты — вождь ирокезов. К чему хочешь ты привести свой народ? К миру или полному истреблению?

Де Пейрак был ростом выше индейца, он смотрел на него сурово сверху вниз, словно желая подавить его физически. Сломить непокорную душу Уттаке было задачей почти невыполнимой. Но сейчас от этого зависела их жизнь. Только склонив ирокеза на свою сторону, они могли рассчитывать на спасение.

— Лучше погибнуть! — вскричал Уттаке. — Но знай, ты умрешь раньше.

— Что ж, значит, погибнем все, — невозмутимо ответил граф и затем обратился к старому канадцу, вошедшему вместе с ним:

— Мессир Маколле, вы знаете, что следует делать. Поручаю вам этих женщин и детей. Расположитесь так, чтобы все время видеть Никола Перро. Если он подаст вам знак, вы тотчас же уведете их в форт, а сами приготовитесь к бою.

— Слушаюсь, мессир граф. Я присмотрю за ними.

Де Пейрак еще раз взглянул на ирокеза, которого поддерживали Мопертюи с сыном. Сейчас это был его главный козырь, полученный благодаря Анжелике.

— Дайте ему глоток рома, чтобы он мог держаться на ногах. А теперь идемте все.

Выйдя из дома, он сдернул со лба повязку, рана открылась, и по его лицу медленно заструилась кровь.

Жан Ле Куеннек ждал графа, держа под уздцы вороного коня. Де Пейрак вскочил в седло, поскакал к открытым воротам и через минуту исчез в их светлом проеме.

При его появлении на эспланаде снова раздался оглушительный клич индейцев. У Анжелики так сжалось сердце, что она остановилась, не в силах сделать шага. Но и на этот раз белые не ответили выстрелами.

— Идемте. Смелее, — подбадривал их Маколле. — Уж коль начали играть комедию, надо играть ее до конца. А знаете, разъяренного зверя, уже готового к прыжку, иногда может остановить что-то ему непонятное, что вдруг удивит его… Ведь многие ирокезы и в глаза не видели лошади… Может, вас, сударыня, и не очень устраивает такой кавалер, как я, но не забывайте, что после меня у вас, видно, не будет и такого…

Старик так балагурил и смешил их, что они вышли из форта с веселыми лицами.

Никола Перро был действительно там, он стоял, заложив руки за спину, и спокойно смотрел вниз, где у реки собралось полчище ирокезов. Ветер трепал бахрому, украшавшую его плащ из оленьей шкуры, и острый кончик мехового колпака.

Де Пейрак гарцевал на своем коне перед знаменосцами, словно производил им смотр.

Черные кирасы испанцев сверкали на солнце.

Мопертюи с сыном, поддерживая Уттаке, встали рядом с Никола Перро. Внизу прокатился глухой рокот.

Анжелика взглянула туда и почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица.

Оба берега заполнили грязные, окровавленные, взъерошенные индейцы. На реке было тесно от лодок, челноков и каноэ, а они все откуда-то прибывали и прибывали. Индейцы высаживались на берег, поднимая клубы пыли, и молча устремлялись в сторону Катарунка. Эта толпа, размахивавшая луками и томагавками, производила устрашающее впечатление. Глаза всех были обращены к форту. Там, наверху, они видели своего старого знакомца, Никола Перро, он так часто бывал в Священной долине, так часто плавал по Пяти озерам, что они привыкли его считать своим. Там был и вождь могавков Уттаке… И тут они уже ничего не могли понять… Ведь им сказали, что все их вожди погибли в Катарунке. При виде графа на его сказочном черном скакуне их охватывал суеверный страх. Они теснились, понемногу наползая на холм, но пока занимали выжидательную позицию.

• Предыдущая
• 49/135
• Следующая