Бунтующая Анжелика - Голон Анн - Страница 25

• Предыдущая
• 25/94
• Следующая

— А что есть у меня?

Она посмотрела на него, и сердце ее снова сжалось: «У тебя нет ничего. Сын мой, мой прекрасный, гордый сын!..»

— У меня нет ничего?

Его тон выдавал неуверенность. Он надеялся, несмотря ни на что. Молчание матери открыло ему истину, о которой он и так уже стал догадываться.

— У тебя будут деньги, которые я вложила в торговые предприятия…

— Да нет, мои владенья, мое собственное наследство, где они?

— Ты же хорошо знаешь… — начала она.

Он резко отвернулся и стал смотреть вдаль.

— Вот из-за этого я и хочу уехать.

Она положила руку на его плечо, и они медленно возвратились в замок. «Я пойду к королю, — мечтала она. — Я поднимусь по Большой галерее, одетая в черное, под торжествующими издевательскими взглядами придворных, я встану на колени… Я отдамся королю… Но потом я заставлю вернуть твой титул и наследство… Я грешна перед тобой, мой мальчик, в том, что пожелала уберечь мою женскую свободу. Не было выхода…» Она крепко прижала его к себе. Он поглядел на нее, пораженный. И тут впервые после его возвращения они нежно улыбнулись друг другу.

— Пойдем, сыграем партию в шахматы.

Это было одно из страстных увлечений ее ребенка. Они устроились около окна за большой доской с клетками из черного и белого мрамора, подаренной одному из сеньоров дю Плесси королем Генрихом II. Фигуры были из слоновой и оленьей кости. Флоримон расставил их и склонился над доской, сосредоточенно сжав губы.

Анжелика глядела в окно на вытоптанную лужайку, на поваленные драгунами деревья редких пород. (Их срубили на топливо из чистого вандализма: дровяной склад был в двух шагах.) Ее жизнь была похожа на этот разоренный парк. Она так и не смогла упорядочить свое существование. Необычайные переживания затопляли ее целиком, и не в ее силах освободиться от их власти. Здесь, около еще не окрепшего сына, которого ничто не могло защитить, она осознала, как слаба одинокая женщина, лишенная покровительства. Некогда она чувствовала себя готовой на все, чтобы победить. Ныне это «все» вызывало только горечь. Она знает цену тщеты человеческой. Из ислама она усвоила, что лишь осуществление всего, что есть человек, дает ему согласие с самим собой.

Ей же предстояло отдаться королю. Совершить худшее из предательств — отречься от собственной души.

— Ваш ход, матушка, — сказал Флоримон. — Если вы доверяете мне, я бы вам посоветовал пойти ферзем.

Анжелика ответила бледной улыбкой и пошла ферзем. Флоримон обдумал сложный маневр, потом подвинул фигуру и поднял глаза.

— Я знаю, тут не совсем ваша вина, — сказал он мягким, рассудительным голосом, каким, должно быть, говорил в коллеже. — Не так легко разобраться, когда столько людей желают вам зла, потому что вы красивы. Но думаю, что надо уехать, пока не станет слишком поздно.

— Все не так просто, дружок. Ты сам это видишь. Куда нам отправиться? Я только что проделала очень длинное путешествие, Флоримон. Меня преследовали невероятные опасности. И пришлось в конце концов возвратиться, так и не найдя того, кого я искала…

— Я сам найду его! — воскликнул сын.

— Не будь самонадеян. Это дорого обходится.

— Я вас не узнаю, — сурово заметил он. — Разве не вас я провел в подземелье, когда вы решили разыскать отца?

Анжелика разразилась смехом:

— Ох, Флоримон! Мне нравится твоя настойчивость. Ты имеешь право ворчать на меня, но видишь ли…

— Если бы я это знал, я бы сопровождал вас вместо того, чтобы торчать в проклятом коллеже. Вдвоем мы бы добились успеха.

— Какой ты самонадеянный, — повторила она с нежностью. — Ты не отдаешь себе отчета в опасностях и трудностях такого путешествия. Ты слишком молод. Надо каждый день добывать еду, искать кров, свежих лошадей, да мало ли что еще! Нужны деньги, чтобы платить за все это.

— У меня довольно увесистый кошелек. Я копил.

— В самом деле? А когда он опустеет? Люди жестоки, Флоримон. Они ничего не дают даром. Придет время, и ты вспомнишь мои слова.

— Хорошо, — подросток с явным раздражением пожал плечами. — Я понял. Я не возьму с собой Шарля-Анри, потому что действительно он — слишком мал, чтобы достойно встретить все трудности, и к тому же у него наследство. Но я хочу найти отца и Кантора. Я знаю, где они.

Анжелика застыла с шахматной фигурой в руке.

— Что ты сказал?

— Да, я знаю, потому что видел их во сне этой ночью. Они в стране, где много радуг. Это странная страна. Всюду клубятся облака, меняя цвета. И среди цветного тумана я увидел отца. Я его плохо различал. Он был похож на призрак, но я-то знал, что это он. Я хотел к нему подойти, но туман сомкнулся перед ним. И вдруг я вижу, что стою в воде. Это было море. Я никогда не видел моря, но такие волны могут быть только там. Они двигались туда и обратно, и пена захлестывала мои ноги. Волны становились все выше. Наконец я увидел громадную волну и на ее вершине — Кантора. Он мне кричал: «Иди сюда, Флоримон, ты не представляешь, как тут забавно!»

Анжелика вскочила, оттолкнув стул. По спине струился ледяной пот. Слова Флоримона напомнили ей ее ночные видения, смысла которых она не хотела понимать. СМЕРТЬ! Это смерть двух любимых ею существ, блуждавших теперь в царстве теней.

— Замолчи, — простонала она, — То, что ты говоришь, ужасно!

Она убежала в свою комнату. Села, сжав голову руками, перед секретером. Чуть позже дверь тихонько приоткрылась и впустила сына.

— Я все обдумал, матушка. Наверное, мне следует отправиться к этому ДРУГОМУ морю. В коллеже я узнал, что, кроме Средиземного, есть еще море — это Западный океан. Его называют Атлантическим, потому что он простирается над затонувшим континентом Атлантидой. Арабы зовут его Морем сумерек, может быть там…

— Флоримон, — взмолилась она. — Мы поговорим об этом позже. Но теперь оставь меня, а то.., а то я вынуждена буду дать тебе пару пощечин.

Подросток посмотрел на нее хмуро и вышел, хлопнув дверью.

Двигаясь, словно в забытьи, Анжелика открыла ящик секретера. На глаза ей попалось письмо короля — то самое, которого она не захотела прочесть.

«…Моя незабвенная, откажитесь от ваших сумасбродных причуд. Вернитесь ко мне, моя Анжелика, вспомните, как в минуту отчаяния вы призывали меня и просили о прощении через посредничество благочестивого отца Валомбреза. Я хотел бы, в доказательство вашей искренности, услышать эти слова из ваших собственных уст. Вы так опасны, прекрасная Анжелика, в вас дремлет, столько сил, мне враждебных! Придите, протяните мне руку! Я всего лишь одинокий король, который вас ждет. Вам будут возвращены все права, и я не оставлю рядом с собой никого, кто вам не по душе. Вам нечего бояться. Ведь я знаю, что вы умеете быть верным другом, как и честным врагом…» Письмо было длинным, и все в том же духе. Анжелика чувствовала, что в нем не было вероломства, тайного намерения заманить ее в ловушку. Король писал: «Вы будете моей владычицей, и я вполне сознаю, что это слово означает. Я доверяю вашей преданности, доверьтесь моей лояльности… Говорите со мной, и я буду вас слушать. Подчиняйтесь мне, и я вам подчинюсь…» Она устало закрыла глаза. Он победил. Она была права, решившись уступить ему… Завтра несправедливость будет повержена. Она сделает для этого все, что в ее силах…

Флоримон бродил по главной аллее с пращей в руках, стараясь подбить коршуна. Анжелике стало его жалко, она спустилась в парк, чтобы его подбодрить. Она хотела поговорить с ним о короле, поманить его звуками титулов, которые ему вернут, и должностей, которых она для него добьется.

Но пока она подходила к месту, где его видела, Флоримон исчез. Остался только Шарль-Анри. Он стоял на берегу пруда, глядя на лебедей. Его белая атласная одежда была так же хороша, как оперение птиц, а развевающиеся волосы походили на листву осины, что склонилась к воде над его головой.

Что-то обеспокоило Анжелику в поведении трех лебедей, плавающих у берега. Известно, что это злобные птицы, они могут утащить ребенка в воду. Она быстро подошла и взяла его за руку.

• Предыдущая
• 25/94
• Следующая