Тюрьмой Варяга не сломить - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/75
• Следующая

— Я все понял, что еще?

— Еще вот что: надо предупредить кого следует в делегации, что я прибуду на пару дней позднее. Знаешь ли, мне ни к чему, чтобы меня кто-то видел из своих, достаточно будет того, что меня крепко запомнят американцы. А прикрытием пусть послужит международный конгресс, который проходит в Сан-Франциско, а потом в Париже.

— Вы хотели кого-то посетить в этой тюрьме? — неуверенно спросил Валентин Семенович.

— Возможно, мой драгоценный… если все будет хорошо.

— Хочу вас предупредить, что посещение заключенного может вызвать недоумение американской стороны.

— Меня американская сторона не особенно интересует. Знаешь, в мои годы задумываться о том, какое я произвожу впечатление, непростительная роскошь. Ну, так мы с тобой обо всем договорились?

— Да, Егор Се… Обо всем.

— Ну-ну. Ты понимаешь, что через пару дней бумаги должны быть у меня?

— Не успею, дайте неделю.

— Хорошо, но чтобы через неделю все было готово, — и, не дождавшись ответа, Нестеренко положил трубку на рычаг.

Егора Сергеевича мало беспокоило, каким образом собеседник собирается выполнить его просьбу. Этот человек много лет был под контролем Нестеренко и сумел сделать свою карьеру только благодаря умению Нестеренко молчать, — когда это было нужно, разумеется.

Их «дружба» началась после того, как Валентин Семенович имел неосторожность провести вечер в одной сомнительной компании. Веселье закончилось тем, что он, тогда еще крупный партийный руководитель, изрядно выпив, сгреб в охапку словоохотливую «телку» и заперся с ней в бассейне, где вытворял с развратницей такие чудеса, на которые был способен не всякий сексуальный маньяк. Разгоряченный алкоголем и длительным воздержанием (жена Валентина Семеновича уже полгода находилась в больнице после сложного перелома ноги), он потерял голову и пару часов кряду упивался своей похотливой партнершей, оказавшейся способной на секс во всех его проявлениях. Девица трудилась над членом крупного функционера столь усердно, что его возбужденные крики и отборный мат были слышны даже охране, честно несущей свою службу на территории вокруг дома. Откуда тогда было знать Валентину Семеновичу, что все помещения шикарной загородной дачи напичканы скрытыми камерами, которые беспристрастно фиксировали его сексуальную изобретательность и буйную фантазию.

Нестеренко хмыкнул, вспомнив, как вытянулась физиономия у этого молодца, когда похмелье явилось ему в облике благообразного старца, выложившего на стол государственного и партийного деятеля ворох фотографий.

А когда Егор Сергеевич через несколько лет поведал своему собеседнику о судьбе бюджетных денег, которыми тот так ловко распорядился на рубеже 1990–1991 годов, а также намекнул на причастность Валентина Семеновича к распространению фальшивых авизо, изумлению и сговорчивости последнего не было предела.

Задумчиво постучав пальцем по полированной столешнице, Егор Сергеевич снова снял трубку и, набрав номер в Вашингтоне, негромко сказал по-английски:

— Майкл? Это я.

Как обычно, после вечерней проверки зэки расходились по камерам. Джонни Кидс по кличке Могильщик, перекрикиваясь с приятелями, шел не спеша по коридору, размахивая длинными руками, и никому не уступал дорогу. Он был огромен как гора, и силен, как Майк Тайсон. Весь облик канадца был воплощением самоуверенности и силы, и в то же время было очевидно, что природа вряд ли создала эту живую машину для созидания.

Таких, как Джонни-Могильщик, в российских тюрьмах называют «отмороженными». Никогда невозможно угадать, что им взбредет в голову в следующую минуту. Уголовный опыт подсказывал Варягу, что с такими типами нужно держаться всегда настороже.

Как и обычно, в 22.00 в тюрьме объявили отбой.

Варяг внимательно наблюдал за тем, как Джонни неторопливо скинул с себя рубашку, оголив мощный рельефный торс, стянул широкое трико, показав толстые, словно телеграфные столбы, ноги, и, как всегда, до раздражения аккуратно уложил свои вещи на спинку стула, и, даже не взглянув на соседа, вытянулся на койке.

Через несколько минут должен быть состояться обход. Варягу было известно, что обход в тюрьме всегда совершается в одно и то же время, причем с точностью до минуты. Неторопливая чеканная поступь надзирателей разобьет тишину коридора, затем металлическим звоном щелкнет отворяемый замок, а уже потом мощный поток света ударит с потолка камеры.

Ждать пришлось недолго. Их камера была седьмой от начала коридора. Уже через пять минут Варяг услышал, как рядом стукнула затворяемая дверь соседней камеры.

Сегодня обход совершали сам начальник тюрьмы Томас Ховански и два его заместителя: оба — рослые молодые парни лет тридцати, оба — светло-русые, идеально выбритые, они очень походили друг на друга, и если бы не знать, что один из них по происхождению ирландец, а другой поляк, то можно было бы подумать, что они братья-близнецы. Похожими их делала еще и форма, которая сидела на фигурах на редкость ладно. Именно таких парней с добродушными лицами и безукоризненными зубами можно было встретить на обложках американских полицейских журналов. В России все совсем по-другому. Да и журналов о тюремных делах там нет.

В этот раз начальник тюрьмы совершал обход по ускоренному графику. Его старшая дочь — восемнадцатилетняя Катрин — уже третий день возвращалась за полночь. Он сумел сделать вид, что не заметил позднего возвращения любимицы, но через своих друзей установил, что она встречается с парнем по имени Билл, который был засвечен как один из поставщиков героина. И начальник тюрьмы лично хотел нанести визит парню, чтобы отговорить его встречаться с дочерью полицейского. Если его слова покажутся недостаточно красноречивыми, то он пообещает молодому ухажеру одну из камер в своей тюрьме, где негры мигом лишат его целомудрия.

Звонко лязгнул замок, дверь приоткрылась, зажегся свет. Через образовавшийся проем Варяг увидел лицо начальника тюрьмы. Несколько секунд его взгляд лениво блуждал по углам камеры, а потом он уверенно распорядился:

— Закрывай, все в порядке.

Свет погас. Варяг лежал неподвижно. В двух метрах от него, раскинувшись на койке, покоилось огромное тело канадца. Он тихо посапывал, выпуская через приоткрытый рот мощную струю воздуха, и казался воплощением безмятежности.

«Безобидный, когда спит», — вспомнил Варяг детскую шутку.

Глядя на него, охотно верилось, что свое последнее ограбление он совершил безо всякого оружия. Проломив одним ударом металлическую дверь, он вошел в здание банка и, взяв за шкирку двух стражей, так тряхнул их за ворот, что они испустили дух, а потом не торопясь набил сумку стодолларовыми купюрами. Джонни Кидс попался через полчаса после ограбления, когда пытался за соседним углом уговорить дешевую проститутку отметить удачное дело.

Осторожно, прикрывшись одеялом, вор вытащил из-под подушки заточку, большим пальцем непроизвольно попробовал ее на остроту и, прикрыв глаза, принялся, как и три предыдущих ночи, терпеливо дожидаться. Он ясно представил себе, как через часа полтора Джонни-Могильщик поднимется с кровати, в темноте тихо подкрадется к нему и, убедившись в том, что его русский сосед крепко спит, навалится на него громадной массой и станет душить изо всех сил.

Варяг представил себе, как он будет задыхаться, судорожно раскрывая рот, как его голова нальется кровью… как все вокруг потемнеет… Огромным усилием воли Варяг заставил себя очнуться от тяжелого сна. Законный с трудом разлепил глаза и уставился в темноту. Страшно хотелось спать. Бессонные ночи давали о себе знать. Нужно поскорее усыпить бдительность канадца и сделать вид, что спишь.

Повернувшись к стене, Варяг засопел и затих.

Ему снился пригород Сан-Франциско, снилась Светлана.

«… — А что она умеет делать? — спрашивала Светлана, с вожделением поглядывая на новое приобретение.

— Все, — лаконично отозвался Владислав из спальни.

• Предыдущая
• 5/75
• Следующая