Дорога надежды - Голон Анн - Страница 10

• Предыдущая
• 10/115
• Следующая

Внезапный приезд не застал его врасплох. Он выставил на стол свежие сочные фрукты, салаты, поджаренное на вертеле мясо.

Кроме того, будучи все время начеку, он имел в запасе богатый выбор охлажденных льдом напитков и фруктовое мороженое.

Анжелика поняла, что отправилась утром на этот злополучный Совет слишком уж натощак; ее мало вдохновила тарелка вареного овса, именуемого овсянкой, приготовленной служанками миссис Кранмер, хотя ей и предложили сдобрить ее небольшим количеством сливок и патоки.

В самом деле, стоило ей сделать несколько глотков, как она воскресла. Перед тем как выйти из дома, Жоффрей де Пейрак напомнил ей о необходимости взять с собой веер. Похоже, что она и в самом деле совершенно потерялась и забыла об аксессуарах придворных дам, не подумав заранее об этой скромной и восхитительной принадлежности женского туалета, помогающей выносить тесноту салонов и королевских апартаментов, а также духоту, нагнетаемую букетами свечей, пылающих в огромных хрустальных люстрах.

Воспрявшая, она не спеша обмахивалась веером, наслаждаясь этой минутой покоя рядом со своим мужем перед бокалом свежей воды на расстоянии протянутой руки.

С того места, где они находились, можно было видеть панораму города, контуры которого заволакивались дымкой зноя, покрывавшей на горизонте горные извилистые очертания Аппалачей; контуры напоминали изящное кружево вышитых цветов: это было нагромождение крыш, продолжающихся покатыми или обрывистыми скатами. Некоторые из них спускались почти до самой земли, что наводило на мысль о желании архитектора привнести в постройку что-то оригинальное. Над всем возвышались длинные кирпичные трубы в елизаветинском стиле, придававшем этому городу пионеров какую-то унаследованную от Старого Света элегантность.

Созерцая этот город со стороны, такой с виду умиротворенный и трогательный в своей силе и мужественной решимости выстоять, Анжелика испытала нечто вроде разочарования.

— Вы же должны меня понять, не правда ли, — обратилась она к Жоффрею. Когда я выражала нежелание, чтобы наш ребенок или наши дети родились в Новой Англии, это отнюдь не означало, что я испытываю враждебные чувства к соседям-англичанам, с которыми, как я знаю, вы уже многие годы поддерживаете серьезные деловые связи и ваше уважение к которым я полностью разделяю. Но, как мне кажется, нашему ребенку могло бы повредить то, что ему предстоит родиться среди людей, придавших добродетели столь суровый образ, в стране, где на два часа выставляют мужчину у позорного столба только за то, что, возвратившись после трехлетнего отсутствия, он позволил себе обнять на людях свою жену в день шабаша note 2 . Это случилось, как мне рассказывали, с капитаном Кемблом.

Правда, в Бостоне. Но, на мой взгляд, эти два города. Бостон и Салем, соревнуются друг с другом в непреклонной верности Священному Писанию, следуя ему с той ревностной одержимостью, какую они привносят в усовершенствование судостроения и рыболовного промысла.

Жоффрей рассмеялся и признал справедливость ее наблюдений.

Он считал, что сотрудничество с жителями Новой Англии в вопросах, касавшихся судостроительства, оплаты золотой или серебряной монетой прав на невозделанные или спорные земельные участки, а также основания коммерческих ассоциаций, торговые отношения которых могли простираться вплоть до Китая и Индии, заключало для него одни только положительные стороны. Ибо в этой сфере лучше было иметь дело с людьми, верными своему слову, для которых работа и прибыль составляли смысл жизни, что гарантировало их рвение, стремление довести начатое до конца, уважение к заключенным соглашениям.

Вместе с тем он не раз благословлял судьбу за то, что не живет под их юрисдикцией, поскольку мотивы, побуждавшие их отправиться в сторону Нового Света, не имели ничего общего с его собственными.

Все это было негласно признано в самом начале их отношений, ибо в противном случае ни одна деловая сделка не могла бы быть заключена между теми, кто устремлялся к Атлантическому побережью, и теми, кто начал его осваивать.

Анжелика заметила, что она не была в той же мере, что и он, чужда известной потребности в общении и взаимопонимании с теми, кто по воле случая встречался им на пути.

Разве не обнаруживали они в этих маленьких густонаселенных и процветающих городках, где слышалась разноязыкая речь, таких, как Нью-Йорк, или более близких, находившихся в штате Род-Айленд, образ жизни и характер мышления, вполне совладавшие с теми, которые исповедовали они и которые не предвещали никаких крайностей в религиозных проявлениях, наблюдаемых у их соседей по Бостону или Салему и в среде первых основателей Pilgrim Fathers, вспомнить хотя бы старого Иешуа, приказчика голландского коммерсанта на реке Кеннебек.

Жоффрей объяснил ей, что Салем не был созданием тех отцов-паломников Mayflower, которых иные считали безобидными ясновидящими и которых упрекали в том, что в 1620 году они по ошибке высадились на мысе Код, но маленькой сплоченной группой пуритан-конгрегационалистов, девять лет спустя обосновавшихся в этих краях. Предводительствовал ими некто Эндикот, не давший компасу обвести себя вокруг пальца и привезший с собою в сундуках достоверную и вполне авторитетную Шеффилдскую хартию; он-то и решил основать колонию у северного мыса Массачусетской бухты.

Он выбрал для поселения Номбеаг — местное название территории, по его сведениям, «приветливой и плодоносной», и заложил Салем, своим авторитетом учредив здесь также «Кампанию Массачусетской бухты».

Он, не колеблясь, заселил его прежде жившими здесь плантаторами, часть которых получила при нем высокие должности. Однако новые колонисты были кальвинистами, партия которых, находившаяся в Англии, настойчиво призывала к «очищению» обряда богослужения, извращенного папизмом.

Укрепление религиозной дисциплины превратилось со временем в прямую обязанность городских властей, что, естественно, повлекло за собой ограничение избирательного права по отношению к членам церковной общины, посколькузаконодательнаядеятельность, закладывающаяосновы добродетельного общества, не могла быть доверена безответственным, невежественным людям, а также рабам — «вольнонаемным», обремененным долгом за переезд. Эти буржуа, расставшиеся с легкой жизнью в Англии во имя сохранения чистоты религиозного учения, не были расположены терпимо относиться к малейшему ослаблению их нравственной позиции.

Анжелика слушала и восхищалась его обширными познаниями и умением ориентироваться в тончайших нюансах, разделявших представителей различных группировок, с которыми они встречались во время морского путешествия, оказавшегося куда более поучительным и впечатляющим, чем она ожидала.

«Предстояла поездка к англичанам, — думала она, — только и всего». Но все оказалось намного сложнее.

Ей открылась не только бурная история авантюристов Нового Света, но и важная сторона жизни Жоффрея де Пейрака, доселе неведомая ей и заставившая ее еще выше оценить любимого ею человека. Он был одарен тем знанием людей, которое в сочетании с множеством других достоинств, а также благодаря его страстному интересу ко всему и умению слушать привлекало к себе множество друзей-союзников.

Жоффрей предложил ей остаться на борту и переночевать, однако она отклонила это предложение. Судно готово было в любую минуту сняться с якоря, для чего всей команде надо было буквально сбиться с ног; с другой стороны, она не хотела своим пренебрежением оскорбить хозяев, приютивших их в своем доме.

Ярость солнца ослабевала, и было уже около четырех часов пополудни, когда они вступили на твердую землю в сопровождении небольшой группы испанских солдат, составлявших по обыкновению личную охрану графа, вызывавшую любопытство и восхищение повсюду, где бы они ни проходили. Их положение наемников на службе у знатного французского дворянина свидетельствовало прежде всего о независимости графа де Пейрака, но также и о том, что свое состояние он приобрел собственным трудом, а не получил в Дар от некоего могущественного монарха. Все это не могло не импонировать new-englangers, которые, в какой бы колонии ни жили, были одержимы демоном независимости по отношению к метрономии, особенно с той поры, как Карл II издал указ о навигации (Staple Act). «Несправедливо!» — с одинаковой горячностью утверждал как пуританин Массачусетса, так и католик Мэриленда.

• Предыдущая
• 10/115
• Следующая