Искушение Анжелики - Голон Анн - Страница 23

• Предыдущая
• 23/110
• Следующая

Анжелика знала, чувствовала это, и по мере того, как они удалялись от этой проклятой деревни, испытывала все меньше страха, понимая, что индейцы утрачивают свою воинственность и гораздо менее возбуждены, чем во время боя.

Ее поведение оставалось тайной для англичан, которые все еще опасались, что дикари преследуют их.

— Ничего не бойтесь, — успокаивала их Анжелика, — их лишь четверо, а не сто. И я с вами. Они вам ничего плохого не сделают. Я их знаю. Ничего не бойтесь.

Идите! Идите себе вперед!

Мысли Пиксарета были ей понятны так же хорошо, как если бы она сама поместила их в его дикий мозг. Он, подобно ребенку, любил все неизведанное, новое, необычное.

Он был суеверным. Духи-хранители Анжелики его забавляли и одновременно внушали ему страх.

Он шел следом за ней, успокаивая одним кратким словом своих воинов, проявлявших нетерпение. Ему было любопытно узнать, что произойдет теперь, и что из себя представляют эти призрачные и необузданные волшебные духи, пляску которых он разглядел во взгляде зеленых глаз этой белой женщины.

Невдалеке, внизу между ветвями засверкали спокойные воды реки Андроскоггин. На берегу находились несколько лодок.

Они спустили эти лодки на воду, сели в них и поплыли вниз по течению к морю.

Наступила ночь… Европейцы решили устроить ночлег у одного из водопадов. В темноте вспыхивали и гасли светлячки, слышалось кваканье лягушек, доносился запах пожара. Они легли на траву, тесно прижавшись друг к другу, рядом с лодками из древесной коры. Они дрожали, несмотря на то, что было тепло. Одни молились, другие тихо стонали…

Среди тех, кого Анжелика увела с собой из объятой пламенем овчарни, были земледелец Стоугтон, его жена и их грудной ребенок, а также все семейство Коруэнов в полном составе. Слава Господу! Может ли быть что-либо ужасней, чем самому остаться в живых и оставить погибшим любимое существо?.. Здесь были также два работника и служанка Коруэнов.

Роз-Анн тесно прижалась к Анжелике, а с другой стороны расположился Адемар, который не отходил от нее ни на дюйм.

— «Они» там, — шептал он. — Когда я оказался в этой стране дикарей, я знал, что когда-нибудь оставлю здесь свою голову!

Хрупкая мисс Пиджон не имела ни царапины, и именно она вела с собой огромную беспомощную фигуру, в которую сейчас превратился преподобный Пэтридж. Он не только почти совсем ослеп, так как кровь не переставала заливать ему глаза, но практически был без сознания и держался на ногах только по привычке. Эта громадина могла упасть на землю только в случае своей смерти. Добрая учительница при первой же возможности обмыла ему лицо и обвязала лоб своей косынкой. Когда они сели в лодку, Анжелика открыла свою сумку и достала из нее пакет с желтым порошком из железистой соли, который ей дал Жоффрей. Этот порошок обладал свойством содействовать свертыванию крови. Она посыпала им рану, после чего кровотечение прекратилось.

На память о незавершенном скальпировании у английского пастора останется, по всей видимости, лишь безобразный шрам на лбу, что, конечно, не увеличит к нему доверия со стороны его паствы.

Пастор забылся в тяжелом сне, и его хриплое дыхание наполнило ночную тишину. Под повязкой одна сторона его лица сильно распухла, почернела и покрылась фиолетовыми пятнами. Лучше было, когда на него падала тень, ибо и без того природа не наделила его красотой, а сейчас он стал попросту безобразным.

Одна из девочек плакала. Она продолжала стоять, и ее белое лицо выделялось в ночной темноте как светлое пятно.

— Надо спать, Мэри, попытайся уснуть, — сказала ей тихо по-английски Анжелика.

— Я не могу спать, — ответила она сквозь рыдания, — на меня смотрят язычники.

Все четверо индейцев, в том числе Пиксарет, расположились у верхней части водопада. Они наблюдали оттуда за сбившимися в кучу несчастными пленниками.

При свете маленького костра, который они там разожгли, были видны их лица цвета меди и блеск их змеиных глаз.

Они все время шли за европейцами. Но вели себя мирно, курили трубки и с любопытством смотрели на пленников. Что теперь будет дальше? Что еще придумают эти таинственные духи, обитавшие в белой женщине из Вапассу? Что ей подскажут ее духи-покровители?.. Поверх струй падающей воды они обменивались взглядами.

Анжелика пыталась успокоить своих спутников.

— Теперь они больше не причинят нам зла. Надо только привести их к берегу моря, и там мой муж граф де Пейрак сумеет с ними договориться, предложив им дорогие подарки в качестве выкупа за нашу жизнь и за нашу свободу.

Они слушали ее в некотором оцепенении. В их холодном, допускающем лишь крайние точки зрения, пуританском мышлении возникало убеждение, что она человек совсем другого типа. И это немного внушало им страх и даже отвращение. Эта столь красивая белая женщина общается с индейцами, говорит на их языке. Она может, оказывается, проникнуть внутрь их ужасного и темного языческого сознания, укротить их и подчинить своей воле.

Они сознавали, что она представляет собой какое-то особое явление, вызывающее у них и чувство страха, и неприязнь, но понимали также и то, что они обязаны ей жизнью или, по крайней мере, свободой.

Ведь именно благодаря этой ее неблаговидной близости с дикарями, благодаря ее способности говорить с этими язычниками на их мерзком языке изменилось поведение индейцев, и те не только сохранили им жизнь, но и позволили уйти подальше от места, где царила смерть.

Сознавая, что все происшедшее было чудом, и что необходимо по-прежнему оставаться под ее покровительством, англичане находили объяснение всему странному, что было в Анжелике, в том, что, в конце концов, она ведь была француженкой…

Среди ночи Анжелика подошла к индейцам и спросила, нет ли у них с собой медвежьего или тюленьего жира, так как она хотела бы смазать им ожоги десятилетнего Сэмми Коруэна, которые причиняли ему сильную боль.

Они засуетились вокруг нее и вскоре дали ей лосиный пузырь, содержащий драгоценный тюлений жир, который имел очень неприятный запах, но обладал замечательными лечебными свойствами.

— Слушай, женщина, не забудь, что этот мальчик принадлежит мне, — сказал один из воинов. — Лечи его хорошо, так как завтра я уведу его в свое племя.

— Этот мальчик принадлежит своим отцу и матери, — ответила Анжелика. — За него тебе дадут выкуп.

— Но я захватил его в бою.., я хочу иметь белого ребенка в своем вигваме.

— Я не позволю тебе его увести, — сказала Анжелика спокойно и решительно.

И она добавила, чтобы смягчить гнев дикаря:

— Я тебе дам еще кое-что, чтобы не лишить тебя твоей доли добычи… Завтра мы это обсудим.

Помимо этого, ночь прошла без каких-либо других происшествий. Казалось, ничто не напоминало о вчерашнем кровопролитии, о красном зареве пожара, в котором догорала пограничная деревня Брансуик-Фолс.

Как только начало рассветать, кто-то выскочил из кустов. Это была росомаха Вольверина. Она оскалила зубы, но сейчас это было скорее похоже на улыбку. За ней выбежал Кантор, неся на руках спящего ребенка, трехлетнего мальчика, сосавшего во сне палец.

— Я нашел его в деревне, рядом со скальпированной матерью. Она все говорила ему: «Не бойся. Они не сделают тебе ничего плохого», а когда я взял его на руки, закрыла глаза и умерла.

— Это сын Ребекки Тернер, — сказала Джейн Стоугтон. — Бедный малыш! В прошлом году погиб его отец.

Они замолчали, так как к ним приближались четверо индейцев, которые, впрочем, не проявляли никакой враждебности. Уйдя от своих соплеменников и испытывая недоумение перед лицом независимого поведения этих пленных чужеземцев, они были настроены теперь более миролюбиво.

Тот, который претендовал на сына Коруэна, подошел к Кантору и протянул свои руки к маленькому мальчику.

— Отдай его мне, — сказал он. — Отдай его мне. Я все время мечтал иметь белого ребенка в своем вигваме, а твоя мать не захочет отдать мне того, которого я захватил в Невееванике. Отдай мне этого. Ведь у него теперь нет ни отца, ни матери, ни семьи, ни деревни. Зачем он тебе? А я заберу его с собой, сделаю из него охотника и воина, он будет у меня счастлив. Дети все счастливы в наших хижинах.

• Предыдущая
• 23/110
• Следующая