Искушение Анжелики - Голон Анн - Страница 27

• Предыдущая
• 27/110
• Следующая

— Кто, Золотая Борода?

— С этим мне еще не приходилось встречаться.

— Кажется, я кое-что слыхал о нем, когда был в Карибском море, — сказал Пейрак, сдвинув брови и что-то припоминая. — Среди джентльменов удачи о нем говорили как о хорошем моряке, опытном капитане… Для нас было бы лучше, чтобы он оставался там, на островах.

— О нем ходят слухи, что он — французский корсар, который недавно подрядился работать для одной богатой компании, созданной для того, чтобы охотиться за гугенотами, где бы те ни находились. Может быть, с этим связано нападение на ваших людей в Голдсборо. Все это в духе нынешних властей в Париже. Последний раз, когда я там был, я убедился, что сейчас все больше и больше используют религию, чтобы сделать себе карьеру, и это сильно осложняет наши задачи здесь, в Акадии…

— Вы хотите сказать, что всегда следует помнить о том, что первыми поселенцами здесь были протестанты?

— И что рьяный католик Шамплен некогда был картографом Пьера дю Гаста, ставшем позже известным гугенотом мессиром Монсом.

Оба улыбнулись. Им было приятно почувствовать, что они понимают друг друга с полуслова.

— С тех пор прошло немало времени, — сказал де Сен-Кастин.

— Да, немало… А вообще, то, что вы сейчас рассказали, барон, представляет для меня большой интерес, я начинаю лучше понимать, почему этот пират так ожесточился против Голдсборо. Если речь здесь идет о церковных делах, то как он мог узнать об этом?

— Новости распространяются быстро. Здесь на каждые сто лье всего три француза, но один из них может оказаться королевским шпионом.., или агентом иезуитов.

— Будьте осторожны, сын мой.

— Вы смеетесь? А мне это вовсе не смешно. Я хочу жить здесь мирно с моими эчеминами и другими племенами. Эти люди из Парижа и находящиеся на их содержании пираты не имеют права являться сюда. Залив принадлежит не им.

«Залив?.. Мне уж больше по душе баски, эти охотники за китами, или мальвинские рыбаки с их вонючими коптильнями для трески. Они, по крайней мере, имеют право находиться в Акадии. Они начали плавать сюда больше ста лет тому назад… Хотя их водка и их разврат с индианками.., это тоже представляет собой мало приятного!.. Пожалуй, лучше уж бостонские корабли, у которых можно, по крайней мере, покупать железо и ткани… Но этих тоже, пожалуй, слишком много». И он провел рукой вдоль горизонта.

— Их сотни, этих английских кораблей, и они всюду, всюду. Хорошо вооруженные, хорошо оснащенные. А там, в своем Салеме, они коптят треску и еще производят смолу, деготь, скипидар, сыромятную кожу, вытапливают китовый и тюлений жир… От восьмидесяти до ста тысяч квинталов жира в год… Жир вонючий, но доходы от него, дай бог… А от меня требуют охранять французскую Акадию.., беречь ее для короля — с моей деревянной крепостью шестьдесят футов на двадцать, с четырьмя пушками и тридцатью солдатами; и еще конкурировать с англичанами в области рыбной ловли — с моими пятнадцатью шаландами…

— Ну, не такой уж вы бедный, — сказал Пейрак. — Говорят, что ваша торговля пушниной идет неплохо.

— Ладно, я сейчас богат, не спорю. Но это мои дела… И если я стремлюсь быть богатым, то это ради моих индейцев, чтобы у них здесь было спокойней и чтобы жилось им лучше. Большая часть моих племен состоит из эчеминов, но есть также и другие из племени тарратинов. Это канадские сурикезы, те самые, которые живут на берегах бухты Каско, родственники могикан. Я говорю на всех их диалектах, пяти или шести… Это эчемины, вавеноки, пенобскоты, канибы, тарратины, все это мои племена, лучшие из абенаков. И именно ради них я хочу быть богатым, чтобы их лечить, приобщать к цивилизации, защищать… Да, да, защищать, этих яростных, великолепных воинов.

Он сделал несколько затяжек из своей трубки. И снова показал рукой на море, в сторону запада.

— Там, в бухте Каско, есть остров, который я недавно отвоевал у англичан. И не для того, чтобы просто их оттуда прогнать, а потому, что у этого острова есть легенда. Он расположен у устья реки Презюмпскот, недалеко от Портленда, к югу от бухты Каско. Еще в незапамятные времена для всех могикан, сурикетов и эчеминов там находился древний рай, потому что, говорили они, «если вы уснете на этом острове, то вы никогда уже не станете таким, каким были прежде». В течение нескольких поколений этот остров принадлежал английским земледельцам… Индейцы очень страдали от того, что не могли устраивать там свои празднества в августе месяце, когда жара в глубине континента становится невыносимой. И тогда я завоевал его. И отдал индейцам.

Какая радость! Какой восторг! Но если мир не сохранится, к чему все эти усилия?

— Вы думаете, что мир находится под угрозой?

— Я не просто думаю, я в этом уверен. И именно поэтому я хотел ускорить вашу встречу с Матеконандо и так вас торопил. Да, после заключения Бредского мира дела у нас идут ни шатко, ни валко. Я уже кое-что организовал: все англичане, которые хотят заниматься торговлей на побережьи от Сабадахока до Пемаквида и даже еще дальше — до Французского залива, должны платить дань прибрежным племенам. Благодаря этому сейчас никто не вспоминает о том, что, согласно договору, Массачусетсу принадлежит право контроля. Но мир скоро будет нарушен. Этот сущий крестоносец отец д'Оржеваль объединил северных и западных абенаков, этих детей леса, почти столь же грозных, как и ирокезы. А их вождь Пиксарет более правоверный христианин, чем любой из здешних миссионеров, и может пойти на все, чтобы покончить с еретиками. Это ужасно!.. Война неизбежна, господин де Пейрак.

Отец д'Оржеваль к ней стремится и хорошо ее подготовил. Я уверен, что он прибыл сюда, получив от самого короля Франции приказ и директивы вновь начать войну против англичан. Это, по всей видимости, устроило бы нашего монарха. И, нужно признать, этот церковник является самым коварным из всех политических деятелей, которые когда-либо бывали в этих краях. Я знаю, что он направил в Новую Англию и дальше, в Мериленд, одного из своих викариев, отца Мареше де Вернона с секретным заданием — постараться найти предлог для прекращения перемирия и, по всей видимости, ждет лишь его возвращения, чтобы начать военные действия. Недавно у меня был отец де Геранд, который просил меня присоединиться с дружественными мне племенами к их крестовому походу. Я дал уклончивый ответ. Конечно, я человек военный, французский дворянин и офицер, но… Он закрыл глаза с выражением боли на лице.

— Я больше не могу этого видеть.

— Видеть что?

— Эти горы трупов, это смертоубийство, это непрекращающееся уничтожение моих братьев, это беспощадное истребление их расы.

Когда он сказал «моих братьев», Пейрак понял, что он имел в виду индейцев.

— Конечно, их легко втянуть в войну: они быстро дают себя увлечь и их легко обмануть.

Вы, как и я, знаете, что главная страсть дикарей, — их непримиримая ненависть к своим врагам и, прежде всего, к врагам своих друзей: это их кодекс чести. По своей природе они не умеют жить в мире. Но я уже слишком много видел, как и ради чего гибнут те, кого я люблю… Вы меня поймете, а никому другому я не могу этого сказать. Здесь мы находимся очень далеко от солнца. Вы понимаете, что я хочу сказать? Отсюда мы не можем повлиять на короля. Здесь мы забыты, одни… Королевская администрация вспоминает о нас только тогда, когда нужно получать дивиденды от торговли мехами, и когда иезуитам для их священной войны нужны солдаты против англичан. Но мы не принадлежим Франции. Здесь, в Акадии, никто никому не принадлежит. Все эти острова, полуострова, эти земли населены свободными людьми. Все мы — французы, англичане, голландцы, скандинавы, — рыбаки или торговцы, — все мы находимся в одной галере. Все мы люди Французского залива, люди берегов Атлантики… У нас общие интересы, общие нужды. Мы должны объединиться под вашей эгидой!

— Под моей? Почему под моей?

— Потому что только под вашей, — сказал де Сен-Кастин решительным тоном.

— Только вы достаточно сильны и неуязвимы. Со всеми и против всех. Как вам объяснить? Мы знаем, что вы друг англичан, и в то же время я уверен, что, если вы приедете в Квебек, то вы сможете засунуть себе в карман всю местную знать. И даже… Понимаете, мы, канадцы, безусловно, храбры и рассудительны, но у нас нет того, что есть у вас: политического авторитета. Перед лицом такого деятеля, как отец д'Оржеваль, мы ничего не значим. Только вы.., и вы один можете ему противостоять.

• Предыдущая
• 27/110
• Следующая