Правда о программе Apollo - Голованов Ярослав - Страница 22

• Предыдущая
• 22/57
• Следующая

Лунная кабина совершала различные маневры, изменяя траекторию своего полета, что, впрочем, не помешало Стаффорду и Сернану устроить себе не то очень ранний завтрак, не то очень поздний ужин: в Москве было 2 часа ночи.

– Наверное, вам очень хотелось сесть на Луну, правда? – спросил я Стаффорда во время беседы с ним в Хьюстоне в 1973 году. – Ведь такая возможность выпадает один раз в жизни, и вы это понимали...

– О, не только я понимал это, – засмеялся астронавт. – Те, кто посылал меня, тоже это понимали. Если бы я сел на Луну, я бы не смог с нее взлететь... Самым напряженным испытанием неожиданно оказалось разделение посадочной и взлетной ступени лунного модуля, после чего взлетная ступень должна была начать подъем для встречи с кораблем Янга. Первая команда на разделение не прошла. При повторной ступени разделились, и в тот же момент взлетная ступень, в которой находились астронавты, начала вращаться с очень большой скоростью.

Сернан на миг растерялся. Ему показалось, что они падают на Луну. Частота пульса обоих астронавтов увеличилась вдвое. Стаффорд отключил автоматику, взял управление на себя и выровнял полет кабины. Потом выяснилось, что один из тумблеров на пульте управления занимал неправильное положение. Далее все прошло благополучно: взлетная ступень состыковалась с «Аполлоном», и Янг пожал своим друзьям руки после 12-часовой разлуки. Вспоминая о всех перипетиях своего полета, Стаффорд рассказывал уже на Земле:

– В общей сложности я летал более чем на ста типах самолетов, и это был мой третий космический корабль. Но я никогда не слышал ничего более шумного, чем «Снуппи». Это было уже слишком! Если вы хотите представить себе нечто подобное, пусть ваши дети наденут вам на голову большую металлическую кастрюлю и бьют по ней ложками. Вы никогда не были внутри собаки (мультипликационный Снуппи – маленький, веселый пес. – Я.Г.), которая лает, прыгает, бросается во все стороны? Звук был такой, словно вы проснулись внутри водосточной трубы от того, что кто-то стучит по ней палкой, как по барабану...

На обратном пути на Землю астронавты отдыхали, вели телепередачи с борта корабля.

– Одна из наших проблем, – рассказывал Стаффорд телезрителям, – это вычисление, где здесь верх, а где низ.

Впрочем, невесомость не мешала Томасу играть с Янгом в «валета пик». При этом один из них сидел на полу, а другой – на потолке.

Обеспокоенные их молчанием, медики в Центре управления все время приставали с расспросами об их самочувствии. Наконец Стаффорд не выдержал:

– Примите пару таблеток аспирина и расслабьтесь. А мы чувствуем себя хорошо...

Мне довелось видеть по телевидению приводнение «Аполлона-10»: корабль сел на редкость точно, и телекамеры, стоящие на палубе авианосца «Принстон», поймали его в свои окуляры еще в тот момент, когда он медленно опускался на парашютах.

Испытательные полеты программы «Аполлон» окончились. «Теперь мы летом – на Луну, – сказал Томас Пейн. – И мы полетим на Луну. Стаффорд, Янг и Сернан нам дали силы и уверенность совершить этот отважный шаг». Пейн несправедлив. Силы и уверенность дал не только полет «Аполлона-10». Правильнее будет сказать: экипажи Ширры, Бормана, Макдивитта и Стаффорда вбили четыре сваи моста на Луну, открыв дорогу идущим за ними. Все три астронавта продолжали работу в космонавтике, и, как вы увидите, весьма успешно.

Поздно вечером 21 июля 1969 года по Центральному телевидению, если мне не изменяет память, демонстрировали кинокомедию «Свинарка и пастух». В это время все человечество, затаив дыхание, следило за первой высадкой землян на Луну. Мы проявили тогда неуважение не к астронавтам, не к стране их пославшей, а к себе...

В один из самых первых дней января нового 1969 года Дик Слейтон, который формировал в Хьюстоне космические экипажи и назначал на полеты, сказал Нейлу Армстронгу, Эдвину Олдрину и Майклу Коллинзу:

– Ваш экипаж мы предложили для полета на Луну...

Нейл улыбнулся и промолчал. Молчаливый всегда, он, кажется, вообще лишился голоса в тот день. Даже не позвонил домой Жоан, терпел до вечера.

Олдрин весь светился счастьем и не скрывал этого. Коллинз кричал, хлопал в ладоши и прыгал до самого потолка. «Я так боялся, что меня не выберут», – говорил он потом, вспоминая свою болезнь, которая помешала ему лететь на «Аполлоне-8».

Их радость можно понять: назначение было неожиданным. Ведь большинство обозревателей утверждали, что на Луну полетят Чарльз Конрад, Ричард Гордон и Алан Бин. Называли и Бормана с Ловеллом. 9 января НАСА официально объявило состав первой лунной экспедиции.

Через несколько месяцев в Звездном городке я спрашивал Фрэнка Бормана: «Почему именно они?» Вопрос ему не нравился. Он отвечал небрежно и раздраженно: «Очередь подошла...» Никакой очереди не было, но, удивительное дело, в американской прессе, нередко падкой на безапелляционные и нескромные комментарии как раз тогда, когда дело касается человеческой личности, мне не удалось найти никаких объяснений именно такому назначению, хотя поверить в то, что экипаж этот выпал, как игральная кость, трудно. Столь ответственный выбор, когда чисто административный параграф вписывает человека в историю мира, всегда представляется случайным и случайность эту при желании можно доказать без труда. Стремительно годы все дальше и дальше отодвигают от нас «Аполлон-11», и все яснее становится, что первый посол человечества на Луне оказался достоин этой высокой миссии. Нейл Армстронг, избежав бездны дьявольских соблазнов, не уронил чести и достоинства своей родины и всех нас, выдержав чудовищный гнет вселенской славы.

Этот стройный спокойный, улыбчивый и застенчивый человек в молодые годы прославился рекордом среди любителей пива, что очень озадачило потом его биографов. Во всем остальном история жизни Нейла Армстронга довольно традиционна. Это типичный американец, помните, как писали у нас о Гагарине – «один из миллионов».

Он родился 5 августа 1930 года в скромной семье в более чем скромном городке Вапаконете (Огайо), который не на каждой карте найдешь и который знаменит только тем, что он там родился. Как и полагается «типичному американцу», в детстве Нейл был примерным бойскаутом и играл на трубе в самодеятельном оркестре. Как и полагается «типичному американцу», уже в семь лет он начал зарабатывать деньги, подстригая газон на городском кладбище. Потом поступил рассыльным в аптеку, деньги были очень нужны: он задумал летать.

Ему было всего два года, когда на аэродроме в Кливленде он увидел самолет. Это было потрясение. Подобные яркие впечатления бывают наверняка у каждого человека, потом они тушуются временем, забываются, а эта детская страсть горела в нем ровно и упрямо всю жизнь. Деньги, которые он зарабатывал в аптеке, он тратил в авиашколе: 9 долларов за час полета. Удостоверение пилота Нейл получил раньше шоферских прав.

Мама астронавта рассказывала, что комната его всегда была завалена книгами по авиации и рисунками самолетов. Потом, когда Армстронг уже стал Армстронгом, журналисты разыскали Якоба Зинта с его подзорной трубой, в которую маленький Нейл так любил разглядывать Луну, и отвели душу на этой трубе.

Вот так рос этот славный, чистый провинциальный паренек, без особых талантов, но и небездарный, обладающий, к радости родителей, почти полным набором хрестоматийных добродетелей: не курит, редко и мало пьет, а если чем и отличается от других, то только скромностью и молчаливостью. Его жена Жоан рассказывает:

– Нейл – великий молчальник. Молчание – это его обычный стиль беседы. Если он кивает головой или просто улыбается, это уже оживленная беседа. Если он говорит «да» – значит, беседа приняла бурный характер. Если же он говорит «нет», это значит, что он ожесточенно спорит. Три года понадобилось ему, чтобы пригласить меня на первое свидание. Когда он сделал предложение, я сразу согласилась, ибо опасалась, что повторения этой фразы придется ждать еще несколько лет...

• Предыдущая
• 22/57
• Следующая