В ожидании - Голсуорси Джон - Страница 42

• Предыдущая
• 42/72
• Следующая

Халлорсен указал на редкую птицу. Хьюберт долго рассматривал её.

– Я стрелял таких в Индии. Это… Забыл, как её называют. Идёмте. До неё можно дотянуться с мостков. Подержу в руках – тогда вспомню.

– Нет, нет, – запротестовала Джин. – Сейчас четверть четвёртого. Он, наверно, уже на месте.

И, не определив породу утки, они возвратились в министерство иностранных дел.

Манера Бобби Феррара здороваться пользовалась широкой известностью. Он вздёргивал руку антагониста кверху и оставлял её висеть в воздухе. Не успела Джин водворить свою руку на место, как сейчас же приступила к делу:

– Вам известна эта история с выдачей, мистер Феррар?

Бобби Феррар кивнул.

– Вот профессор Халлорсен, который был главой экспедиции. Угодно вам взглянуть на шрам моего мужа?

– Очень, – сквозь зубы процедил Бобби Феррар.

– Покажи, Хьюберт.

Хьюберт со страдальческим видом вновь обнажил руку.

– Удивительно! – объявил Бобби Феррар. – Я же говорил Уолтеру…

– Вы виделись с ним?

– Сэр Лоренс просил меня об этом.

– А что сказал Уол… министр внутренних дел?

– Ничего. Он видел Бантама, а Бантама он не любит и поэтому отдал распоряжение на Боу-стрит.

– Вот как! Значит ли это, что будет выписан ордер на арест?

Бобби Феррар, погруженный в созерцание своих ногтей, кивнул.

Молодожёны посмотрели друг на друга.

Халлорсен с расстановкой спросил:

– Неужели никто не в силах остановить эту банду?

Бобби Феррар покачал головой. Глаза его округлились.

Хьюберт встал:

– Сожалею, что разрешил посторонним впутаться в это дело. Идём, Джин.

Он отдал лёгкий поклон, повернулся и вышел. Джин последовала за ним.

Халлорсен и Бобби Феррар стояли, глядя друг на друга.

– Непонятная страна! – воскликнул американец. – Что же нужно было делать?

– Ничего, – ответил Бобби Феррар. – Когда дело попадёт к судье, представьте все свидетельские показания, какие сможете.

– Разумеется, представим. Счастлив был встретиться с вами, мистер Феррар.

Бобби. Феррар усмехнулся. Глаза его округлились ещё больше.

В установленном законом порядке Хьюберт был препровождён на Боустрит по ордеру, выданному одним из судей. Пребывая в состоянии пассивного протеста, Джин вместе с остальными членами семьи высидела до конца заседания. Подтверждённые присягой показания шести боливийских погонщиков мулов, которые засвидетельствовали факт убийства и утверждали, что оно было неспровоцированным, – с одной стороны; прямо противоположные показания Хьюберта, демонстрация его шрама, оглашение его послужного списка и допрос Халлорсена в качестве свидетеля – с другой, составили тот материал, на основании которого судье предстояло вынести решение. Он вынес его. Обвиняемый заключался под стражу впредь до прибытия затребованных защитой документов. Затем началось обсуждение столь часто опровергаемой на практике презумпции британской законности: "Пока преступление не доказано, задержанный считается невиновным", – в связи с просьбой последнего о передаче его на поруки, и Динни затаила дыхание. Мысль о том, что Хьюберт, только вчера женившийся и по закону считающийся невиновным, будет брошен в тюремную камеру вплоть до прибытия плывущих через Атлантику документов, была ей нестерпима. Однако солидный залог, предложенный сэром Конуэем и сэром Лоренсом, был в конце концов принят, и девушка вышла из зала, облегчённо вздыхая и высоко подняв голову. На улице её нагнал сэр Лоренс.

– Наше счастье, что у Хьюберта вид человека, неспособного солгать, сказал он.

– Этим, наверно, заинтересуются газеты, – пробормотала Динни.

– Голову даю на отсечение, что да, милая моя нимфа.

– Как это отразится на карьере Хьюберта?

– Думаю, что положительно. Запрос в палате общин дискредитировал его, но когда появятся заголовки: "Британский офицер против боливийских метисов", – они вызовут у публики чувства, которые мы питаем к нашим родным и близким.

– Больше всего мне жаль папу. С тех пор как это началось, волосы у него заметно поседели.

– В этой истории нет ничего позорного, Динни.

Девушка вздёрнула голову:

– Конечно, нет.

– Динни, ты напоминаешь мне необъезженного жеребёнка-двухлетку. В загоне он брыкается, на старте отстаёт, а приходит всё-таки первым. Вон летит твой американец. Подождём его? Он дал очень ценные показания.

Динни пожала плечами и почти сразу же услышала голос Халлорсена:

– Мисс Черрел!

Динни обернулась:

– От души благодарю вас, профессор, за всё, что вы сказали.

– Для вас я готов был даже солгать, только случай не представился. Как поживает больной джентльмен?

– Там покамест всё в порядке.

– Рад слышать! Я беспокоился за вас.

Сэр Лоренс вступил в разговор:

– Профессор, ваше заявление о том, что легче умереть, чем иметь дело с этими погонщиками, совершенно ошарашило судью.

– Жить с ними тоже достаточно неприятно. Могу подвезти вас и мисс Черрел, – меня ждёт машина.

– Если ваш путь лежит на запад, отвезите нас на границу цивилизации.

– Итак, профессор, – продолжал сэр Лоренс, когда все расселись, – что за мнение вы составили себе о Лондоне? Самый ли это варварский или самый цивилизованный город на свете?

– Я просто люблю его, – ответил Халлорсен, не сводя глаз с Динни.

– А я – нет, – тихо возразила та. – Ненавижу контрасты и запах бензина.

– Как мне, иностранцу, объяснить, за что я люблю Лондон? Наверное, за то, что он такой многообразный, что он – смешение свободы и порядка. Пожалуй, ещё за то, что он так отличается от наших городов. Нью-Йорк великолепен, жить в нём интересней, но он не такой уютный.

– Нью-Йорк, – вставил сэр Лоренс, – подобен стрихнину: сперва взбадривает, потом валит с ног.

– Я бы не мог жить в Нью-Йорке. Моё место – Запад.

– Широкие бескрайние просторы, – вполголоса произнесла Динни.

– Правильно, мисс Черрел. Они бы вам понравились.

Динни тускло улыбнулась:

– Никого нельзя безнаказанно вырывать с корнем, профессор.

– Верно, – поддержал её сэр Лоренс. – Мой сын как-то поднял в парламенте вопрос о необходимости организовать эмиграцию, но убедился, что у народа крепкие корни, и бросил эту затею, как горячую картофелину.

– Прямо не верится! – воскликнул Халлорсен. – Когда я смотрю на ваших горожан – низкорослых, бледных, разочарованных, я всегда удивляюсь, какие у них могут быть корни.

– Чем ярче выражен у человека городской тип, тем крепче у него корни. Широкие просторы для такого – пустой звук. Улицы, жареная рыба, кино вот и всё, что ему нужно. Не высадите ли меня здесь, профессор? Динни, а ты куда?

– На Оукли-стрит.

Халлорсен остановил машину. Сэр Лоренс вышел.

– Мисс Черрел, окажите мне честь, позвольте доставить вас на Оуклистрит.

Динни наклонила голову.

Сидя рядом с американцем в закрытой машине, она испытывала неловкость. Как он использует представившуюся возможность? Внезапно, не глядя на неё, он сказал:

– Как только решится судьба вашего брата, я отплываю. Собираюсь предпринять экспедицию в Новую Мексику. Я всегда буду считать большим счастьем знакомство с вами, мисс Черрел.

Он стиснул руки, на которых не было перчаток, и сдавил их коленями. Этот жест тронул девушку.

– Я искренне сожалею, профессор, что сначала, так же как мой брат, составила себе неверное представление о вас.

– Это было естественно. Когда закончу здесь свои дела и уеду, буду с радостью вспоминать, что заслужил ваше расположение.

Динни порывисто протянула ему руку:

– Да, заслужили.

Он взял руку девушки, медленно поднёс к губам и осторожно опустил. Динни почувствовала себя глубоко несчастной. Она застенчиво прибавила:

– Вы научили меня по-новому смотреть на американцев, профессор.

Халлорсен улыбнулся:

– Это уже кое-что.

– Боюсь, что я очень заблуждалась. Я же, в сущности, их совсем не знала.

• Предыдущая
• 42/72
• Следующая