Любовник смерти - Акунин Борис - Страница 60
- Предыдущая
- 60/61
- Следующая
– Стой, выстрелю! Думаешь, побоюсь? Уж на что Князь храбрец, и то попятился – вот как убедительно она крикнула.
– Не нужно этого! – опомнился господин Неймлес. – Прошу вас, уходите! Вы только всё испортите. Она мотнула головой, сверкнула глазищами.
– Ну уж нет! Как же я уйду, если мне такая милость от Господа? Всегда боялась – буду неживая в гробу лежать, а все смотреть станут. Теперь никто меня мёртвую не увидит, и хоронить не надо. Земля-матушка прикроет.
Сенька увидел, как Будочник, мелко переступая, боком-боком двинулся к Упырю и Князю, зашептал им что-то. А Эраст Петрович на них не смотрел, только на Смерть.
– Вам незачем умирать! – крикнул он. – Что вы вбили себе в…
– Давай! – выдохнул Будочник, и все трое – он, Князь и Упырь – кинулись на инженера.
Городовой налетел на него всей своей тушей, прижал к стене, ухватил за запястья и растянул Эрасту Петровичу руки крестом.
– Ноги! – прохрипел Будочник. – Он лягаться мастер!
Князь и Упырь присели на корточки, схватили господина Неймлеса за ноги. Он задёргался, будто рыба на крючке, а вырваться не может.
– Пустите его! – вскрикнула Смерть и наставила револьвер, но стрелять не стала.
– Эй, очкастый, отбери у ней оружию! – приказал городовой.
Очко двинулся прямо на Смерть, вкрадчиво приговаривая:
– Верни, жестокая, молю, младой любви залог священный.
Она повернулась к валету.
– Не подходи. Убью!
Но тонкие руки, сжимавшие револьвер, дрожали.
– Стреляйте в него! Не бойтесь! – отчаянно крикнул Эраст Петрович, пытаясь вырваться.
Но могучие лапищи Будочника держали его крепко, да и скорченные Упырь с Князем, хоть и злобно щерились друг на друга, но пленника не выпускали.
– Чёртов болван, стойте! – взвыл пристав. – Она выстрелит! Вы всех нас погубите!
Тонкие губы валета расползлись в улыбке:
– Сами вы болван. Мадемуазель не выстрелит, пожалеет красавца-брюнета. Это, пёс легавый, называется любовь.
Внезапно он сделал два быстрых, широких шага, вырвал у Смерти «кольт» и отбросил его подальше – к самому выходу, после чего спокойно сказал:
– А теперь кончайте умника, можно.
– Чем, зубами, что ли? – просипел побагровевший от натуги Будочник. – Здоровый черт, еле держим.
– Что ж, – вздохнул Очко, – долг интеллигенции – помогать народу. Ну-ка, служитель правопорядка, чуть в сторонку.
Городовой отодвинулся насколько мог, а валет не спеша поднял нож, готовясь к броску. Сейчас сверкнёт стальная молния, и не будет больше Эраста Петровича Неймлеса, американского инженера.
«Кольт» валялся на полу в двух шагах от горловины и посверкивал воронёной сталью, будто подмигивал Сеньке: что, Скорик, слабо?
А, была не была, двум смертям не бывать, одной не миновать!
Он кинулся к револьверу, схватил его и как заорёт:
– Стой, Очко! Жизни лишу!
Тот обернулся, редкие брови удивлённо поползли вверх.
– Ба, явление седьмое. Те же и Скорик. Зачем ты вернулся, дурашка?
– Эй, малый! – зачастил жавшийся к стене пристав. – Не вздумай! Ты не знаешь – тут стрелять нельзя, обвал будет. Завалит вчистую!
– Обвал!!! – вдруг пронзительно крикнул Эраст Петрович.
В то же мгновение раздался грохот, куча земли и щебня, загораживавшая дверной проем, шевельнулась и обрушилась. Под истошный вопль пристава из завала выпросталась плотная, коренастая фигура в чёрном. Упругим шаром она выкатилась на середину сокровищницы и с воинственным клёкотом кинулась на валета.
Маса!
Вот уж чудо так чудо!
Эраст Петрович немедленно воспользовался замешательством врагов: Князь отлетел в одну сторону, Упырь в другую. Из лап Будочника инженеру, правда, вырваться не удалось, и после короткой борьбы оба рухнули наземь, причём городовой очутился сверху и пригвоздил господина Неймлеса к земле, по-прежнему крепко держа его за запястья. Однако теперь Упырь и Князь помогать Будочнику не стали – ненависть друг к другу оказалась сильней. Сцепившись, фартовые покатились по земле.
Очко швырнул нож в японца, но тот успел присесть. Так же легко Маса увернулся от второго и третьего ножа. Однако опустошив свой манжетный арсенал, валет не угомонился – откинул полу длинного сюртука, и Сенька разглядел прикреплённую к брючному ремню деревянную тросточку.
Что у Очка в трости, Скорик помнил – длиннющая заточка под названием «шпага». Не забыл он и про то, как лихо управляется валет с этой страшной штуковиной.
Заложив левую руку за спину и выставив вперёд ногу, Очко засеменил вперёд, высвистывая клинком сверкающие круги. Маса попятился. Ещё бы, с голыми-то руками!
– Стрельну! Сейчас стрельну! – закричал Сенька, но никто ка него даже не оглянулся.
Он стоял, как дурак, с заряженным револьвером, а все на него плевали с отхарком, каждый был занят своим делом: Будочник сидел на инженере и всё норовил припечатать его в лицо своим чугунным лбом; Князь с Упырём рычали и взвизгивали, будто два осатаневших кобеля; Очко загонял в угол Масу; Смерть пыталась стащить городового с Эраста Петровича (только куда ей против такого бугая); полковник очумело озирался по сторонам, выставив вперёд свой нож-попрыгунчик.
– Что встал, собакородие?! – прохрипел Будочник. – Вишь, одному мне не сладить! Режь его! Промеж собой после разберёмся!
Подлый пристав – ещё слуга закона называется! – послушался, кинулся резать лежащего. Оттолкнул Смерть, замахнулся, но она вцепилась ему в руку.
– Да смотрите же на меня, гады! – плачущим голосом закричал Сенька, потрясая «кольтом». – Щас как пальну – всех к бесовой тёще завалит!
Солнцев перехватил нож левой рукой, не глядя ткнул Смерть остриём в бок – та осела на пол. Лицо у ней сделалось удивлённое, точёные брови поднялись кверху, будто от некой радости. Она осторожно прикрыла руками раненое место, и Сенька с ужасом увидел, как меж её белых пальцев заструилась кровь.
– Подвинься, черт! – выдохнул пристав, опускаясь на колени. – Сейчас я ему в шею!
И стало Скорику всё равно. Пускай святая Троица всех тут подавит, раз такие дела. Он выставил вперёд револьвер и не целясь нажал на крючок.
Оглох сразу, даже выстрела толком не слышал – просто заложило уши, и всё. Из ствола скакнул язык пламени, голова полковника отчаянно мотнулась в сторону, словно указывая некое направление, и тело тут же последовало указанию – именно в ту сторону и повалилось.
Дальше всё закончилось очень быстро, в гулкой и страшной тишине.
Потолок-то ничего, не обрушился, только пыль немножко осыпалась. Зато Эрасту Петровичу удалось выдернуть у оглянувшегося на грохот Будочника левую руку. Этой рукой инженер распорядился следующим образом: сжал в кулак и коротко ударил городового пониже подбородка. Будочник только всхрапнул, да и бряк набок, чисто бык на бойне.
Сенька повернулся в другую сторону – застрелить уж заодно и Очка, пока своей тыкалкой Масу не пропорол.
Но обошлось без Скорикова участия. Загнав сенсея в самый угол, валет, как разжатая пружина, выбросил вперёд руку со шпагой и по всему должен был бы пришпилить японца к стенке, но клинок со звоном ударился о камень – Маса скакнул влево и плеснул рукой. Из руки вылетело что-то маленькое, блестящее. Очко вдруг закачался, будто ватная кукла. Вяло потянулся к горлу, но не достал – руки у него обвисли, колени подогнулись, и валет рухнул навзничь. Голова запрокинулась, стало видно, что в горло глубоко впилась стальная звёздочка с острыми краями. Вокруг диковинной штуки пузырилась тёмная кровь, а сам Очко лежал тихо, только немножко дёргал ногами.
И Князь с Упырём тоже больше не брыкались, по полу не катались. Сенька пригляделся, увидел, что затылок у Упыря пробитый, весь в тёмных вмятинах от кастета. Располагался пробитый затылок аккурат там, где полагалось быть Князевой глотке. Выпученные глаза бывшего Сенькиного ненавистника неподвижно пялились в потолок. Вот те на: сколько раз грозился, что глотку порвёт, а самому её и перегрызли. Напился-таки Упырь Князевой крови. Пожрали пауки друг дружку…
- Предыдущая
- 60/61
- Следующая
